Соболевский, Алексей Иванович

Алексей Иванович Соболевский
Место рождения:	Москва, Российская империя
Место смерти:	Москва, РСФСР, СССР
Страна:	Российская империя Российская империя→СССР СССР
Научная сфера:	лингвистика, палеография
Место работы:	Санкт-Петербургский университет
Альма-матер:	Московский университет
Научный руководитель:	Ф. И. Буслаев, Ф. Е. Корш, В. Ф. Миллер, Ф. Ф. Фортунатов

Алексе́й Ива́нович Соболе́вский (26 декабря 1856 (7 января 1857), Москва — 24 мая 1929, Москва) — российский и советский лингвист, палеограф, историк литературы, славист. Член Императорской Академии наук. Брат С. И. Соболевского, член Императорского Православного Палестинского Общества.

Автор работ в области истории русского и старославянского языков, русской диалектологии, палеографии, этнографии, топонимики, ономастики, лексики, словообразования, этимологии. Среди многочисленных научных достижений Соболевского — описание и датировка большого фонда восточнославянских рукописей, открытие второго южнославянского влияния, изучение диалектных особенностей древнерусских регионов, таких как галицко-волынский и древненовгородский диалект, открытие нескольких датирующих признаков в палеографии.

Научная жизнь

Алексей Соболевский родился в семье государственного служащего. Учился в 1-й Московской гимназии, которую окончил в 1874 году и поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Его учителями были выдающиеся учёные — Ф. И. Буслаев, Ф. Е. Корш, А. Л. Дювернуа, Ф. Ф. Фортунатов, В. Ф. Миллер и другие. Соболевский закончил курс в 1878 году и начал преподавать на Высших женских курсах. В 1882 защитил магистерскую диссертацию «Исследования в области русской грамматики» (Варшава, 1881) и получил должность доцента на кафедре русской литературы в Киевском университете. В 1884 году Соболевский защитил докторскую диссертацию «Очерки из истории русского языка» (Киев, 1884) и был назначен ординарным профессором Киевского университета, где преподавал до 1888 года. В это время он начал писать статьи по славистике, сначала об отдельных словах, а затем о фонетических и грамматических чертах славянских языков, а также занимался исследованием морфологии. Писал Соболевский и рецензии на работы славистов, таких как Ф. Миклошич, А. Будилович, В. Ягич, М. Фасмер и других.

В 1888 году Соболевский стал заведующим кафедрой русского языка и словесности Санкт-Петербургского университета. В этом же году он выпустил исторический труд «Лекции по истории русского языка», который вскоре приобрёл заслуженное одобрение среди научного сообщества и при его жизни переиздавался три раза. Соболевский работал в университете до 1908 года, читал лекции по старославянскому языку, истории русского языка и диалектологии, палеографии, этнографии. Преподавал он также и в Археологическом институте. Большое внимание Соболевский уделял изучению церковнославянского языка. Он написал множество работ на эту тему, а в 1891 году вышла его книга «Древний церковнославянский язык», в которой были собраны все университетские лекции. Учёный принимал участие в работе 9-11 археологических съездов (Вильно-Рига-Москва), славяно-русской палеографической выставке (1899 г.). предварительном съезде русских филологов (СПб., 1903 г.)

В 1893 году А. И. Соболевский был избран членом-корреспондентом Императорской Академии наук по Отделению русского языка и словесности, а в 1900 году — действительным членом. В 1901 году вышел его фундаментальный труд «Славяно-русская палеография». Эта работа стала самой значительной в те времена и остаётся актуальной до сих пор. Учёный исследовал громадное количество рукописей, проанализировал палеографические особенности на протяжении нескольких веков, систематизировал материал. В 1903 году Соболевский принимал участие в предварительном съезде русских филологов, прошедшем в Санкт-Петербурге.

В 1908 году Соболевский вышел в отставку и переехал в Москву. Там он продолжил научную и педагогическую деятельность, читал лекции в Московском университете, Московском археологическом институте, на Архивных курсах, открытых Московским областным управлением архивного дела.

Соболевский был членом-корреспондентом Белградской и Софийской Академий наук, состоял во многих научных обществах, комитетах и комиссиях. Некоторое время он находился в составе Орфографической комиссии АН, участвовал в подготовке реформы русской орфографии 1918 года, в частности, предложил исключить из правописания букву ять, окончания -ыя, -ия и формы ж. р. онѣ, однѣ.

Политическая деятельность

Соболевский принимал активное участие в деятельности славянского движения и русских националистических и монархических организаций. Он являлся руководителем Санкт-Петербургского Славянского благотворительного общества, одним из основателей Православного камчатского братства, членом Русского собрания, выступал с докладами на монархических съездах, в частности на 2-м Всероссийском съезде русских людей в Москве 6—12 апреля 1906. Был одним из членов-учредителей Русского окраинного общества, входил в его Совет и возглавил Отдел РОО по Юго-западному краю и Украине. Соболевский видел большую опасность в набирающем силу украинском национальном движении и призывал бороться с попытками создания отдельного от русского украинского языка и отделения украинцев от «общерусской культуры». Также он был активным членом Союза русского народа, председателем Московского Спасского отдела в Санкт-Петербурге, членом Главного Совета СРН и товарищем председателя. Во время раскола СРН он поддержал Дубровина, и был выведен из Главного Совета. Монархические воззрения Соболевского вызывали недовольство среди либеральной профессуры и студенчества, которых он критиковал в своих статьях, выступая против политизации учебных заведений. Он был обвинён в клевете, судился и был оправдан. В Москве некоторое время (с 1911 года) возглавлял Союз русских людей. Являлся почётным членом «Казанского Общества Трезвости».

В конце 1916 года учёный был назначен членом Государственного совета, но проявить себя на этом поприще не успел.

Последние годы

Произошли февральская и октябрьская революция 1917 года, эти события Соболевский переносил очень тяжело. На выборах в Учредительное собрание голосовал за большевиков, противопоставляя их бессильным либералам. Он отошёл от политической деятельности, но это не спасло его от репрессий. Практически сразу была опечатана его квартира, из которой только усилиями А. А. Шахматова удалось спасти научную библиотеку и архив. Летом 1918 года Соболевский был арестован, и только заступничество учёных спасло его. Он был освобождён под личное поручительство С. А. Белокурова, но дело его продолжало числиться за Московским ревтрибуналом, и с него была взята подписка о невыезде из Москвы.

С октября 1925 года Соболевский возглавил Комиссию по собиранию материалов по древнерусскому языку АН. В 1926—1929 годах он пытался продолжать работы по сбору материалов для лексикографических изучений, но все они остались незавершёнными. Скончался Алексей Иванович 24 мая 1929 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Основные труды

• Лекции по истории русского языка. — Киев, 1888. (2-е изд. — СПб., 1891).
• Древний церковнославянский язык. Фонетика. — М., 1891.
• Очерки русской диалектологии. — СПб., 1892.
• Образованность Московской Руси XV—XVII веков. — СПб., 1892.
• Церковно-славянские стихотворения конца IX — начала X веков. — СПб., 1892.
• Статьи по славяно-русскому языку. — Варшава, 1883.
• Великорусские народные песни. Т. 1—7. — СПб., 1895—1902. ([www.archive.org/search.php?query=Velikorusskiia%20narodnyia%20piesni Internet Archive])
• Особенности русских переводов домонгольского периода (1897).
• Из введения в морфологию Церковно-славянского языка («Филологические записки», Воронеж, 1902).
• Славяно-русская палеография (1-е изд. — 1901 (1902); 2-е изд. — 1906; [www.textology.ru/razdel.aspx?id=56 3-е изд. — 1908]; 4-е изд. — Leipzig, 1970. — 120 с. (репринт 2-го изд.); 5-е изд. — М.: ЛИБРОКОМ, 2011. — 136 с.).
• Материалы и исследования в области славянской филологии и археологии. — СПб., 1910. (Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской Академии наук. Т. 88, прил. № 3).
• Лингвистические и археологические наблюдения. Вып. 1—3. — Варшава, 1910—1914.
• Русско-скифские этюды. 1921—1924.
• Названия рек и озёр русского Севера. М., 1927.
• Соболевский А. И. История русского литературного языка / Издание подготовил А. А. Алексеев; Отв. ред. акад. В. И. Борковский; Академия наук СССР, Отделение литературы и языка, Комиссия по истории филологических наук. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1980. — 196, [2] с. — 9900 экз. (обл.) (Публикуется впервые по рукописи 1889 года)

Всего А. И. Соболевским за 50 лет научной деятельности опубликовано более 450 работ.

Ссылки

• [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-52168.ln-ru Профиль Алексея Ивановича Соболевского] на официальном сайте РАН
• Никитин О. В. [old.portal-slovo.ru/rus/philology/russian/586/12221/ «Нестор славянских филологов» (об академике Алексее Ивановиче Соболевском)]
• [feb-web.ru/feb/slovbul/bul-abc/bul/bul-2054.htm Биография в Энциклопедическом словаре Булахова]
• [feb-web.ru/feb/person/person/sobolevsky.htm Биография в ЭНИ «Personalia»]
• [www.yarus.aspu.ru/?id=237 Биография на портале «ЯРУС»]
• [www.hrono.info/biograf/bio_s/sobolevski_ai.html Биография на сайте «Хронос»]
• [www.rasl.ru/science/sobolevsky_foto.php Биография на сайте Библиотеки Академии наук]
• [www.rulex.ru/01180334.htm Биография в «Русском биографическом словаре»]

Отрывок, характеризующий Соболевский, Алексей Иванович

Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
Княжна Марья неохотно, как это всегда бывает, начала рассказывать про то положение, в котором она застала князя Андрея. Но вопросы Пьера, его оживленно беспокойный взгляд, его дрожащее от волнения лицо понемногу заставили ее вдаться в подробности, которые она боялась для самой себя возобновлять в воображенье.
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.