Соболев, Дмитрий Филиппович

Дмитрий Филиппович Соболев
Дата рождения	23 февраля 1903(1903-02-23)
Место рождения	ст. Урюпинская, Хопёрский округ, область Войска Донского, Российская империя
Дата смерти	4 марта 1986(1986-03-04) (83 года)
Место смерти	Ворошиловград, Украинская ССР, СССР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	Воздушно-десантные войска
Годы службы	1919—1960
Звание
Часть	некоторые части 110-я гвардейская стрелковая дивизия 1-я гвардейская воздушно-десантная дивизия
Сражения/войны	Гражданская война в России Великая Отечественная война
Награды и премии	Иностранные награды

Дми́трий Фили́ппович Со́болев (23 февраля 1903 года — 4 марта 1986 года) — советский военачальник, генерал-лейтенант Советской армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1945).

Биография

Родился 23 февраля 1903 года в станице Урюпинской (Хопёрский округ, область Войска Донского, сейчас город Урюпинск) в крестьянской семье. Окончил приходскую школу, затем 3 класса гимназии. Работал подручным кузнеца.

В РККА с марта 1919 года. Участвовал в Гражданской войне, был красноармейцем 133-го стрелкового полка 9-й армии на Южном фронте, но в мае этого же года был уволен как несовершеннолетний.

В июне 1920 года был зачислен добровольцем в отряд Красных профсоюзов, в его составе вновь участвовал в военных действиях на Южном фронте против армии Врангеля. В феврале 1921 года стал красноармейцем Коммунистического батальона Выборгского района Петрограда, участвовал в подавлении Кронштадтского восстания.

В ноябре 1921 года поступил во 2-ю Ленинградско-Борисоглебскую кавалерийскую школу, окончил её в 1924 году. В октябре 1924 года стал красноармейцем 65-го кавалерийского полка 2-й отдельной кавалерийской бригады (Кавказская Краснознамённая армия).

В 1928 году окончил Военно-политические курсы при Киевской объединённой школе красных командиров. Осенью 1928 года возвратился для дальнейшего прохождения службы в 65-й кавалерийский полк, там был помощником командира эскадрона, помощником командира эскадрона по политчасти, затем — политруком эскадрона, а с октября 1930 года — командиром эскадрона. В апреле 1931 года Соболев стал помощником начальника штаба полка. Принимал участие в подавлении антисоветского восстания в Нагорном Карабахе.

В марте 1932 года начал службу в Харьковской 2-й пограничной школе ОГПУ, там сначала занимал должность помощника командира учебного батальона, с ноября 1932 года — начальника штаба курсов, а в октябре 1934 года стал старшим руководителем школы. С 29 июня 1937 года — майор.

В 1936 году Соболев окончил вечернее отделение Военной академии имени М. В. Фрунзе.

В марте 1940 года школа была преобразована в Харьковское пограничное военное училище НКВД СССР, Соболев стал в нём начальником кавалерийского отделения. В сентябре 1941 года вместе с корпусом училища был эвакуирован в Ташкент.

Вскоре стал начальником штаба 77-й кавалерийской бригады оперативных войск НКВД СССР (Туркменская ССР). С 23 декабря 1941 года — подполковник. С февраля 1942 года — начальник отделения отдела боевой подготовки войск НКВД СССР. С апреля 1942 года — командир 16-й стрелковой бригады войск НКВД. С 31 января 1943 года — полковник.

В боях Великой Отечественной войны с августа 1943 года, был заместителем командира 110-й гвардейской стрелковой дивизии на Воронежском фронте, участвовал в форсировании Днепра и других операциях.

С января 1944 года — командир 110-й гвардейской стрелковой дивизии, в феврале 1944 года в боях за освобождение Правобережной Украины был ранен.

В апреле 1944 года стал командиром 1-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. Участник многих операций, хорошо проявил себя как командир дивизии.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1945 года за умелое руководство частями и проявленное при этом личное мужество и героизм гвардии полковнику Соболеву было присвоено звание Героя Советского Союза.

Участвовал в советско-японской войне, продолжал командовать 1-й гвардейской воздушно-десантной дивизией. С 25 мая 1945 года — генерал-майор.

В 1948 году окончил Высшую военную академию имени Ворошилова.

В мае 1948 года Соболев стал командиром 9-й пулемётно-артиллерийской дивизии, в июне 1951 года стал командиром 65-го стрелкового корпуса.

В октябре 1955 года стал командиром 32-го стрелкового корпуса. В июне 1956 года стал первым заместителем командующего 5-й армией.

В мае 1960 года Соболев ушёл в запас в звании генерал-лейтенанта (с правом ношения военной формы).

Жил в Ворошиловграде. Скончался 4 марта 1986 года.

Награды и почётные звания

• Герой Советского Союза (28 апреля 1945 года):
• медаль «Золотая Звезда» № 4776;
• два ордена Ленина;
• четыре ордена Красного Знамени;
• орден Богдана Хмельницкого II степени (1944);
• орден Отечественной войны I степени (1943);
• медаль «XX лет РККА»;
• другие медали.

Иностранные:

• орден Михая Храброго;
• орден Знамени (ВНР);
• медаль «За Победу над Японией» (МНР);
• другие награды.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Коллектив авторов. Великая Отечественная: Комдивы. Военный биографический словарь. — М.: Кучково поле, 2011. — Т. 1. — 736 с. — 200 экз. — ISBN 978-5-9950-0189-8.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=6670 Соболев, Дмитрий Филиппович]. Сайт «Герои Страны».

• [vdd-1.narod.ru/commstructure4.html Командир I гв. ВДД Соболев Дмитрий Филиппович // I Гвардейская Воздушно-Десантная Звенигородско-Бухарестская Краснознамённая ордена Суворова дивизия]
• [www.kvoku.org/index.php?page=generals_lieutenant Выпускники — генерал-лейтенанты // Сайт выпускников КВОКДКУ].

Отрывок, характеризующий Соболев, Дмитрий Филиппович

Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.