Собор Девы Марии (Сидней)
| Католическая церковь | |
Кафедральный Собор Девы Марии - Помощницы христиан
Cathedral of St Mary, Help of Christians | |
| |
| Страна | Австралия |
| Город | Сидней |
| Конфессия | Католицизм |
| Епархия | Архиепархия Сиднея |
| Архитектурный стиль | неоготика |
| Автор проекта | У. Уорделл |
| Дата основания | 1821 год |
| Основные даты: | |
| Статус | Кафедральный собор Сиднейской архиепархии |
| Состояние | Действующий храм |
| Сайт | [www.stmaryscathedral.org.au/ Официальный сайт] |
Собор Пресвятой Девы Марии, полное название Кафедральный Собор Девы Марии — Помощницы христиан — католический собор в городе Сидней, Австралия. Кафедральный собор Сиднейской архиепархии-митрополии, возглавляемой кардиналом Джорджем Пеллом. Один из пяти австралийских соборов, носящих почётный статус «малой базилики», статус присвоен в 1930 году папой Пием XI. Признан «национальной святыней»[1]. Самая вместительная (хотя и не самая высокая) церковь Австралии. В 2008 году собор стал центром мероприятий Всемирного дня католической молодёжи и посещался папой Бенедиктом XVI.
Содержание
История
Сидней был основан в 1788 году, как каторжное поселение. Несмотря на то, что среди заключённых было много католиков-ирландцев, свободное исповедание католицизма было запрещено. Возможность для строительства католической церкви в Сиднее возникла только после 1820 года, когда в Австралии была объявлена свобода вероисповедания. Первый камень в основание католической церкви был заложен 29 октября 1821 года губернатором Маккэри. Спустя короткое время церковь была завершена, она была построена в неоготическом стиле, имела форму латинского креста. С 1842 года, когда в Сиднее была образована католическая архиепархия, церковь стала исполнять функции кафедрального собора. В 1865 году в соборе вспыхнул пожар, почти полностью уничтоживший его.
Архиепископ Полдинг начал деятельность по строительству нового собора. Он написал архитектору Уильяму Уорделлу, автору проектов Собора Святого Патрика в Мельбурне и здания колледжа Святого Иоанна в Сиднейском университете, письмо с просьбой создать проект Собора Пресвятой Девы Марии в Сиднее. В письме он писал: «Любой план, любой стиль, что-нибудь красивое и великое» (Any plan, any style, anything that is beautiful and grand)[2]. Прежде чем собор начал строиться, на его месте была возведена временная деревянная часовня, которая, однако, также погибла в огне.
Первый камень в основание нового собора был заложен в 1868 году. Строительство гигантского здания шло долго и поэтапно. В 1882 году были освящены помещения первой очереди строительства здания. Строительство главного нефа было завершено к 1928 году. Богато декорированная крипта была построена в 1961 году. На протяжении многих лет над двумя башнями фасада собора не было шпилей, что создавало ощущение незавершённости. В 2000 году при финансовой поддержке правительства страны шпили над башнями были возведены.
Архитектура
Архитектура собора Девы Марии типична для английского готического возрождения XIX века. Собор построен из золотистого песчаника, который снаружи из-за атмосферного воздействия приобрёл коричневатый оттенок. Внутри здания песчаник сохранил свой золотистый оттенок, что удачно подчёркивается освещением храма. Собор ориентирован с севера на юг, алтарная часть смотрит на север. План церкви традиционен для английских соборов — он имеет форму креста, над пересечением нефа и трансепта возведена колокольня. Ещё две башни обрамляют фасад. Алтарь имеет квадратное завершение. В главном фасаде расположены три входа в храм, два дополнительных входа находятся в рукавах трансепта.
По стенам вдоль боковых проходов расположены картины с изображением стояний крестного пути Иисуса Христа. Картины были созданы в Париже во второй половине XIX века и отобраны для сиднейского собора кардиналом Мораном в 1885 году. В западном рукаве трансепта находится копия знаменитой статуи «Пьета» Микеланджело из Собора Святого Петра. Крипта собора известна своим мозаичным полом.
Собор Девы Марии — Помощницы христиан знаменит своими витражами, работа над которыми продолжалась более 50 лет. Всего в соборе около 40 витражей, изображения на которых посвящены различной тематике. На алтарном витраже изображена сцена грехопадения и образ Девы Марии, увенчанной короной и молящей Своего Сына за христиан. На других витражах представлены тайны Розария, сюжеты Рождества и детства Иисуса, а также сцены из житий святых. Со стороны фасада, в южном фронтоне расположены три характерных для готики витражных окна в форме розетки.
В первом соборе, погибшем в пожаре 1865 года, был установлен самый большой на тот момент орган Австралии. В новом здании собора монтаж органа был закончен в 1942 году. Орган расположен на галерее над главным входом собора и создан австралийским органным мастером Джозефом Уайтхаузом. С 1997 по 1999 года в соборе проходили работы по установке нового органа, выполненного квебекским мастером Летурно. Этот орган был установлен на новой галерее в западом трансепте, он насчитывает три мануала и 46 регистров. Ещё один орган расположен в крипте.
Первый набор из восьми колоколов для собора в Сиднее был доставлен из Лондона в 1843 году. Они были установлены на деревянной колокольне в стороне от главного здания. Колокола пострадали в пожаре 1865 года, но уцелели. После завершения строительства юго-западной башни нового собора они были перенесены туда. В 1898 году, после завершения строительства центральной башни собора весь набор колоколов был заменён на новый, размещённый в центральной башне. Столетием спустя произошла ещё одна замена — семь колоколов конца XIX века были переданы в собор святого Франциска Ксаверия в Аделаиде, восьмой перемещён в юго-западную башню сиднейского собора, а в центральной колокольне были смонтированы новые колокола, набор из 12 основных и двух дополнительных.
Напишите отзыв о статье "Собор Девы Марии (Сидней)"
Примечания
См. также
Ссылки
- [www.stmaryscathedral.org.au/ Официальный сайт собора (англ.)]
- [www.sydney.catholic.org.au/parishes/stmary/ Информация о соборе на сайте Сиднейской митрополии (англ.)]
Отрывок, характеризующий Собор Девы Марии (Сидней)
Камердинер махнул рукой.– Не чаем довезти! У доктора спросить надо. – И камердинер сошел с козел и подошел к повозке.
– Хорошо, – сказал доктор.
Камердинер подошел опять к коляске, заглянул в нее, покачал головой, велел кучеру заворачивать на двор и остановился подле Мавры Кузминишны.
– Господи Иисусе Христе! – проговорила она.
Мавра Кузминишна предлагала внести раненого в дом.
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.
Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.
– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
– Папа! об чем вы это? – сказала ему Наташа, вслед за ним вошедшая в комнату матери.
– Ни о чем! Тебе что за дело! – сердито проговорил граф.
– Нет, я слышала, – сказала Наташа. – Отчего ж маменька не хочет?
– Тебе что за дело? – крикнул граф. Наташа отошла к окну и задумалась.
– Папенька, Берг к нам приехал, – сказала она, глядя в окно.
Берг, зять Ростовых, был уже полковник с Владимиром и Анной на шее и занимал все то же покойное и приятное место помощника начальника штаба, помощника первого отделения начальника штаба второго корпуса.
Он 1 сентября приехал из армии в Москву.
Ему в Москве нечего было делать; но он заметил, что все из армии просились в Москву и что то там делали. Он счел тоже нужным отпроситься для домашних и семейных дел.
