Собор Святого Вардана

собор Армянской Апостольской Церкви
Собор Святого Вардана англ. St. Vartan Armenian Cathedral арм. Սբ. Վարդան տաճար
Вид на собор Святого Вардана, 2011 год
Страна	США
Местоположение	Нью-Йорк, США
Конфессия	Христианство
Епархия	Восточноамериканская епархия
Тип здания	Кафедральный собор
Дата основания	1968 год
Строительство	1965—1968 годы

Собор Святого Вардана (арм. Սբ. Վարդան տաճար) в Нью-Йорке — первый собор Армянской Апостольской Церкви, который был построен в Северной Америке.

Находится в Нью-Йорке на углу Второй авеню и Тридцать четвертой улицы и был построен по образу храма святой Рипсимэ в Эчмиадзине.

Святой Вардан был освящен 28 апреля 1968 года Его Святейшеством Вазгеном I, бывшим католикосом Армении и всех армян.

Архитектура

Дизайн собора создан Нью-Йоркской архитектурной фирмой Стейнман, Кэйн и Уайт, преемником фирмы Макким, Мид энд Уайт в сотрудничестве с Эдвардом Утуджяном (Париж) в качестве консультанта.

Здание привлекает внимание двумя уникальными особенностями, специфичными для армянской архитектуры: использованием двойных пересекающихся арок и наличием пирамидального купола, возвышающегося на 40 м над уровнем улицы.

Интерьер купола

Вокруг купола расположены различные символы, в том числе фигуры Иисуса Христа; Святого Духа в виде голубя; греческие буквы альфа и омега на Писании; пшеница и виноград, представляющие Евхаристии; Феникс, символизирующий воскресение, и т. д.

Ряд высоких, узких витражей установлены в основной стене собора под куполом. Они изображают сцены из жизни Христа и раннего христианства в Армении. Покровитель собора Святой Вардан изображен сражающимся с персами-сасанидами, которые угрожали армянской церкви в V веке. Экуменизм отображается на портрете Святого Нерсеса и христианских крестах.

История

У грандиозного здания было скромное начало в начале 20 века, когда молодая армянская община впервые приступила к проекту строительства духовного центра на новой родине. Это было в 1926 году, всего через 35 лет после создания первой Армянской церкви в Вустер, штат Массачусетс, когда Епархиальное собрание решило начать сбор средств, выделив для начала $100,000. Три года спустя фондовый рынок рухнул, и, как и большинство крупномасштабных начинаний эпохи Великой Депрессии, проект вскоре был заморожен, деньги перераспределены.

Затем, в 1942 году архиепископ Гарегин Овсепян, Предстоятель, призвал Епархиальное собрание, чтобы снова заняться смелым проектом. Архиепископ Овсепян сказал: «У нас нет ни собора, ни епархиального дома, ни национальной библиотеки. Пришло время удовлетворить эти потребности», таким образом, было предусмотрен план из трех частей, план строительства собора, епархиального офиса и культурного центра.

В 1945 году под руководством епископа Тиграна Нерсояна, Предстоятеля, Епархиальное Собрание приняло решение организовать комитет и начать строительство кафедрального собора и епархиального комплекса в Нью-Йорке. Последующие Предстоятели, в том числе архиепископ Мампр Калфаян, архиепископ Сион Манукян, и архиепископ Торгом Манукян, были одинаково преданы делу, и работали вместе с участниками проектного комитета над реализацией собора. К концу 1940-х годов, сбор средств набрал обороты, состоялись благотворительные ужины, распродажи, и другие мероприятия в поддержку проекта. Прихожане по всей епархии внесли взносы в фонд собора, они даже собирали пожертвования для церкви в своих местных общинах. В целом, это было время подъема армянской церкви в США.

Здание центрального комитета было построено в 1948 году, и организаторы начали приобретать многоквартирные дома на восточной стороне Второй авеню, между 34 и 35 улицами. Церковные лидеры выбрали этот участок по Второй авеню в Нью-Йорке по нескольким причинам: земли, в районе строительства комплекса Организации Объединенных Наций рядом, продавались все еще по разумным ценам; строились планы линии метро и был легкий доступ через туннель на Лонг-Айленд, и это было рядом с центром бывшего армянского квартала города.

В течение десяти лет было сделано достаточно много и в январе 1958 года общественность отметила церемонию заложения первого камня епархиального Дома — первой части трехфазного плана здания. Трехэтажное здание было открыто в октябре следующего года, всего за семь месяцев до прибытия Святейшего Вазгена I. Визит 1960 года был первым случаем поездки армянского католикоса в США из Эчмиадзина.

С открытием Культурного центра, названного в честь Галуста Гульбенкяна, в октябре 1967 года, постройка двух зданий из трех была завершена. Началась подготовка ко второму визиту Его Святейшества, намеченного на весну 1968 года. 28 апреля 1968 года, сотни людей собрались на освящение храма, приуроченное к 53-й годовщине Геноцида армян.

В конце 1980 и начале 1990-х годов, во время разрушительного землетрясения в Армении 1988 года, войны с Азербайджаном, и быстрой деградации экономики, собор и епархиальный центр послужили отправной точкой для многих усилий по оказанию помощи.

В 1994 году под руководством архиепископа Хачика Барсамяна, Предстоятеля, собор претерпел полную реконструкцию:был отремонтирован фасад, освежен интерьер здания, на площади установлены гранитные блоки. Купол собора был покрыт сусальным золотом, восстановлен его блеск.

Отрывок, характеризующий Собор Святого Вардана

– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.
– Сказала ли вам maman, что это не может быть раньше года? – сказал князь Андрей, продолжая глядеть в ее глаза. «Неужели это я, та девочка ребенок (все так говорили обо мне) думала Наташа, неужели я теперь с этой минуты жена , равная этого чужого, милого, умного человека, уважаемого даже отцом моим. Неужели это правда! неужели правда, что теперь уже нельзя шутить жизнию, теперь уж я большая, теперь уж лежит на мне ответственность за всякое мое дело и слово? Да, что он спросил у меня?»
– Нет, – отвечала она, но она не понимала того, что он спрашивал.
– Простите меня, – сказал князь Андрей, – но вы так молоды, а я уже так много испытал жизни. Мне страшно за вас. Вы не знаете себя.
Наташа с сосредоточенным вниманием слушала, стараясь понять смысл его слов и не понимала.
– Как ни тяжел мне будет этот год, отсрочивающий мое счастье, – продолжал князь Андрей, – в этот срок вы поверите себя. Я прошу вас через год сделать мое счастье; но вы свободны: помолвка наша останется тайной и, ежели вы убедились бы, что вы не любите меня, или полюбили бы… – сказал князь Андрей с неестественной улыбкой.
– Зачем вы это говорите? – перебила его Наташа. – Вы знаете, что с того самого дня, как вы в первый раз приехали в Отрадное, я полюбила вас, – сказала она, твердо уверенная, что она говорила правду.
– В год вы узнаете себя…
– Целый год! – вдруг сказала Наташа, теперь только поняв то, что свадьба отсрочена на год. – Да отчего ж год? Отчего ж год?… – Князь Андрей стал ей объяснять причины этой отсрочки. Наташа не слушала его.
– И нельзя иначе? – спросила она. Князь Андрей ничего не ответил, но в лице его выразилась невозможность изменить это решение.
– Это ужасно! Нет, это ужасно, ужасно! – вдруг заговорила Наташа и опять зарыдала. – Я умру, дожидаясь года: это нельзя, это ужасно. – Она взглянула в лицо своего жениха и увидала на нем выражение сострадания и недоумения.
– Нет, нет, я всё сделаю, – сказала она, вдруг остановив слезы, – я так счастлива! – Отец и мать вошли в комнату и благословили жениха и невесту.
С этого дня князь Андрей женихом стал ездить к Ростовым.


Обручения не было и никому не было объявлено о помолвке Болконского с Наташей; на этом настоял князь Андрей. Он говорил, что так как он причиной отсрочки, то он и должен нести всю тяжесть ее. Он говорил, что он навеки связал себя своим словом, но что он не хочет связывать Наташу и предоставляет ей полную свободу. Ежели она через полгода почувствует, что она не любит его, она будет в своем праве, ежели откажет ему. Само собою разумеется, что ни родители, ни Наташа не хотели слышать об этом; но князь Андрей настаивал на своем. Князь Андрей бывал каждый день у Ростовых, но не как жених обращался с Наташей: он говорил ей вы и целовал только ее руку. Между князем Андреем и Наташей после дня предложения установились совсем другие чем прежде, близкие, простые отношения. Они как будто до сих пор не знали друг друга. И он и она любили вспоминать о том, как они смотрели друг на друга, когда были еще ничем , теперь оба они чувствовали себя совсем другими существами: тогда притворными, теперь простыми и искренними. Сначала в семействе чувствовалась неловкость в обращении с князем Андреем; он казался человеком из чуждого мира, и Наташа долго приучала домашних к князю Андрею и с гордостью уверяла всех, что он только кажется таким особенным, а что он такой же, как и все, и что она его не боится и что никто не должен бояться его. После нескольких дней, в семействе к нему привыкли и не стесняясь вели при нем прежний образ жизни, в котором он принимал участие. Он про хозяйство умел говорить с графом и про наряды с графиней и Наташей, и про альбомы и канву с Соней. Иногда домашние Ростовы между собою и при князе Андрее удивлялись тому, как всё это случилось и как очевидны были предзнаменования этого: и приезд князя Андрея в Отрадное, и их приезд в Петербург, и сходство между Наташей и князем Андреем, которое заметила няня в первый приезд князя Андрея, и столкновение в 1805 м году между Андреем и Николаем, и еще много других предзнаменований того, что случилось, было замечено домашними.