Собор Чудова монастыря

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Православный храм
Собор Чуда Архистратига Михаила
Страна Россия
Местоположение Москва, Кремль
Конфессия Православие
Строительство 15011504 годы
Дата упразднения 1929 год
Состояние Уничтожен
Координаты: 55°45′08″ с. ш. 37°37′09″ в. д. / 55.7524944° с. ш. 37.6193972° в. д. / 55.7524944; 37.6193972 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.7524944&mlon=37.6193972&zoom=17 (O)] (Я)

Собор Чуда Архистратига Михаила — соборный храм московского Чудова монастыря в Кремле. Построен в 15011504 годах. Снесён в 1929 году.

По сказаниям некоторых летописей, на этом месте находился двор ордынских послов[1]. Ханша Тайдула подарила его митрополиту Алексию в благодарность за исцеление от слепоты[1]. На этом дворе Алексий в 1358 году построил деревянную церковь чуда архангела Михаила, а затем в 1365 году и каменную[2][1]. В каменном храме митрополит Алексий сам и был погребен.

В 1431 году в церкви обвалился верх, после чего её разобрали[1]. При постройке новой церкви было решено её расширить. Этот храм к концу XV века настолько обветшал, что великий князь Иван III в 1501 году приказал его разобрать[3]. На его месте в 1504 году был построен новый каменный храм, который простоял до 1929 года. Есть мнение, что архитектором храма был итальянец Алевиз Новый, по проекту которого был также построен кремлёвский Архангельский собор[4]. Придел храма был освящён во имя Благовещения Богородицы[5].

Собор Чуда Архангела Михаила был трёхэтажным. Его венчал большой купол на длинном фонаре с окном. Святой Алексий был похоронен в южном предалтарии церкви (до переноса 1686 году в особую Алексеевскую церковь)[4][6]. В северной части под церковью находилась усыпальница, где погребены были московские митрополиты, Епифаний Славинецкий, бояре Стрешневы и другие. Надгробные надписи врезаны в наружные станы храма.[5]

Подвалы под церковью белокаменные, двухэтажные с отдельными входами. Верхний подвал имел слабое освящение через малые оконные просветы. Нижний подвал не имел естественного освещения и попасть в него можно было только через особое замурованное отверстие с помощью приставной лестницы. Полагают, здесь был заключен в 1611 году поляками Патриарх Гермоген. При открытии подвала в нем были найдены железные вериги и несколько человеческих черепов и костей.[6]

Собор был расписан в 15181519 годах. Во время пожара 1547 года эта роспись погибла и вскоре, в 1550-е годы, была заменена новой, неоднократно поновлявшейся впоследствии. После пожара 1626 года был устроен новый иконостас, часть икон которого сохранилась до наших дней[7]. В 1686 году гроб с мощами Святого Алексия был торжественно перенесён в новопостроенную Алексеевскую церковь. Гроб несли на руках юные цари Пётр и Иван[4].

В приделе Благовещения в 1666 году состоялся суд над Патриархом Никоном[5]. Впоследствии этот придел был упразднён и вместо него одновременно с Алексеевской церковью была построена церковь во имя Благовещения.[8]

В 1779 году при митрополите Платоне возобновлялась живопись с сохранением стиля[8]. В 18391849 годах при митрополите Филарете архитектор М. Д. Быковский реставрировал Алексеевский, Благовещенский и Михайловский храмы Чудова монастыря. Современники отзывались о его работе восторженно.[9]

Собор Чуда Архистратига Михаила был взорван в декабре 1929 года, чтобы освободить территорию для строительства здания 14-го корпуса Кремля[4]. Об этом сохранилось следующее свидетельство[10]:

Москва. 17 декабря 1929 года. Мы, нижеподписавшейся сотрудники Центральных государственных мастерских, научный сотрудник Г. О. Чириков, фотограф А. В. Лядов, практикант – реставратор С. С. Чураков, столяр А. Е. Шленский и специалисты по съемки фресковой штукатурки, реставраторы П. Я. Епанечников, Н.Н. Дубков и А. И. Попов, командированные для продолжения производства работ в Московском Кремле в бывшей церкви Чуда Архистратига Михаила Чудова монастыря по съемке фресок, составили настоящий акт в том, что мы, явившись к 9 часам на работу, нашли храм взорванным и представляющим груду строительного мусора. Оставленные на подмостях накануне, то есть 16 декабря, только что снятые две фрески святителей в кругах с алтарного абсида и прикрытые фанерой не найдены, а означенная фанера без фресок оказалась лежащей около развалин среди досок.

Напишите отзыв о статье "Собор Чудова монастыря"



Примечания

  1. 1 2 3 4 Скворцов Н. А. Чудов монастырь // [xn--90ax2c.xn--p1ai/catalog/000199_000009_001848470/viewer/ Археология и топография Москвы]. — М. : Печатня А. И. Снегиревой, 1913. — С. 159—168. — 493 с.</span>
  2. Проценко Н. Ф. «Монастыри в России и соборы в Москве» (Москва, 1863)
  3. Соловьев С. М. «История России» (Москва, 1960, т. 4, с. 557)
  4. 1 2 3 4 Елена Лебедева. [www.pravoslavie.ru/jurnal/030919134847.htm Чудов монастырь в Москве]. Православие.Ru. Проверено 17 октября 2010. [www.webcitation.org/673fOuvFm Архивировано из первоисточника 20 апреля 2012].
  5. 1 2 3 «Московские церковные ведомости» (1904, №37)
  6. 1 2 Кондратьев И. К. «Московский Кремль, святыни и достопамятности» (Москва, 1910, с. 92-101)
  7. «Синодальный справочник»
  8. 1 2 Денисов Л. И. «Православные монастыри Российской Империи» (Москва, 1908, с. 423-427)
  9. Регельсон Л. «Трагедия русской церкви. 1917-1945» (Париж, 1977, с. 560-565)
  10. Кириченко Е. И. «Михаил Быковский» (Москва, 1988, с. 21, 184-185)
  11. </ol>

Литература

Отрывок, характеризующий Собор Чудова монастыря

Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.


Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.