Собор Святых Станислава и Вацлава
Памятник культуры Малопольского воеводства[1]: регистрационный номер А-7 от 28 марта 1931 года.
Собор святых Станислава и Вацлава в Кракове был построен на холме Вавель. Церковь является кафедральным собором Краковской архиепархии католической церкви Польши.
История
На месте нынешнего храма прежде располагались два других здания: Кафедральный костёл св. Вацлава (был построен в 1020 году и разрушен чешским князем Бржетиславом в 1038 году) и освящённый в 1142 году трёхнефный костёл епископа и святого великомученика Станислава Щепановского. Это здание тоже пало жертвой пожара в 1305 году, осталась только Крипта Святого Леонарда.
Несколько лет позже епископ Нанкер начал строить третий, уже готический храм. Поскольку Краков оставался до 1609 года столицей Польши, кафедральный собор служил одновременно придворным храмом, а в подземных усыпальницах погребены короли Польши.
Вавельский собор был в следующих столетиях многократно перестроен. Вокруг здания были построены часовни, среди них часовня короля Сигизмунда (Зигмунта), шедевр ренессансной архитектуры, работы итальянского зодчего Бартоломео Береччи (1533).
На колокольне Зигмунта, построенной в XIV столетии как часть укреплений Вавельского холма, находится колокол «Зигмунд», самый известный из колоколов Польши и являющийся национальным символом страны.
В 1399 году в архикафедральном соборе была похоронена королева Польши святая Ядвига, а в XVII столетии построен в центре собора мавзолей святого Станислава Щепановского.
28 марта 1931 года церковь была внесена в реестр памятников культуры Малопольского воеводства.
|
|
Напишите отзыв о статье "Собор Святых Станислава и Вацлава"
Примечания
- ↑ [www.nid.pl/UserFiles/File/Rejestr%20Zabytków/rejestr%20zabytków%20-%20stan%20na%2031%20grudnia%202012/MAL-rej.pdf Narodowy Instytut Dziedzictwa: Rejestr zabytków nieruchomych — województwo małopolskie]
Ссылки
- Michał Rożek, Krakowska katedra na Wawelu. Wydawnictwo św. Stanisława BM Archidiecezji Krakowskiej, Kraków 1989
Координаты: 50°03′16″ с. ш. 19°56′07″ в. д. / 50.05444° с. ш. 19.93528° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=50.05444&mlon=19.93528&zoom=14 (O)] (Я)
Отрывок, характеризующий Собор Святых Станислава и Вацлава
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
