Движение фабричных уполномоченных (1918)
Движение фабричных уполномоченных — антибольшевистское рабочее движение в России в январе — июле 1918 года.
| Революция 1917 года в России
|
|---|
| Общественные процессы |
| До февраля 1917 года: Предпосылки революции Февраль — октябрь 1917 года: |
| Учреждения и организации |
| Вооружённые формирования |
| События |
| Февраль — октябрь 1917 года: После октября 1917 года: II Съезд Советов |
| Персоналии |
| Родственные статьи |
Приход большевиков к власти отнюдь не остановил процесса развала экономики, начавшегося ещё в 1915—1916 годах и продолжившегося при Временном правительстве. Зимой 1917/1918 годов хлебный паёк в Петрограде дошёл до 120—180 граммов в день на человека. Вследствие развала транспорта и перебоев с поставками топлива и сырья безработица на петроградских заводах к маю 1918 года дошла до 87-88 %.
Начался массовый исход голодающего городского населения в деревни. К апрелю 1918 года численность рабочих в Петрограде снизилась вдвое по сравнению с январём 1917 года. Экономический крах, развал правоохранительных структур и армии привёл к сильному всплеску бандитизма. Впоследствии, 6 января 1919 года (24 декабря 1918) банда Кошелькова (Кузнецова) даже случайно ограбила автомобиль с Лениным[1][2], ехавшем на рождественскую ёлку в Лесной школе в Сокольниках.
Резкое падение промышленного производства сопровождается столь же резким падением производительности труда. Так, на 1917 год производительность труда составляла 85 % от довоенной, на 1918 — уже лишь 44 %, к концу Гражданской войны дойдя до 26 %.
Начиная с 5 (18) января 1918 года, начались встречи «полномочных представителей» петроградских фабрик и заводов, с февраля 1918 года ставшие уже регулярными. Движение фабричных уполномоченных было настроено антибольшевистски, требовало повторного созыва Учредительного собрания и отказа от Брест-литовского мирного договора. Первый конфликт происходит 31 марта 1918 года, когда большевики конфисковывают в Бюро рабочих уполномоченных документацию.
8 мая произошли антибольшевистские митинги на крупнейших петроградских заводах, Путиловском и Обуховском. 9 мая произошло столкновение в Колпино, безработица в котором дошла практически до 100 %, открыт огонь по толпе митингующих; погиб один человек и ранено шесть (см. Расстрел рабочих Ижорского завода в 1918 году).
В знак протеста Обуховский и Путиловский заводы, а также завод «Арсенал» объявили забастовку. К 28 мая антибольшевистское рабочее движение начинает перекидываться на Москву, Нижний Новгород, Орёл, Тверь, Тулу.
20 мая Совнарком выпускает декрет об организации продотрядов из числа рабочих, 30 мая председатель Петросовета Зиновьев добивается увеличения хлебного пайка до 240 граммов на человека в день. Однако эти меры оказываются недостаточными: к середине июня начинается стихийная организация оппозиционных «рабочих советов» и «рабочих конференций».
С 13 июня большевики переходят в решительное наступление, арестовав в Москве 56 «фабричных уполномоченных». 16 июня большевики объявили о перевыборах всех Советов в связи с приближающимся созывом V Съезда Советов и, в связи с покушением на Ленина, исключают меньшевиков и эсеров из ВЦИК и Советов всех уровней. Таким образом, в выборах могли участвовать только большевики, левые эсеры и беспартийные.
Тем не менее, выборы в Советы в июне 1918 года сопровождаются рядом конфликтов. Фабричные уполномоченные 16 июня постановляют созвать Всероссийскую рабочую конференцию. В июне на Путиловском и Обуховском заводах освистан Зиновьев, рабочие продолжают голосовать за меньшевиков и эсеров, игнорируя декрет об их недопущении к выборам. Оппоненты большевиков обвиняют их в махинациях с избирательными процедурами.
По официальным результатам выборов, объявленным 2 июля, из 650 делегатов Петросовета было избрано 610 большевиков и левых эсеров и 40 меньшевиков и эсеров. Новый Совет постановил распустить Совет рабочих уполномоченных. Со своей стороны Совет рабочих уполномоченных постановил объявить 2 июля всеобщую забастовку. Однако в ней приняло участие лишь до 20 тыс. петроградских рабочих. В июле Совет рабочих уполномоченных был окончательно разогнан ВЧК. В целом за май—июнь 1918 года ВЧК регистрирует до 70 «инцидентов» (антибольшевистских рабочих демонстраций и забастовок), связанных с деятельностью движения «фабричных уполномоченных», и арестовывает до 800 «зачинщиков».
В Дальневосточной Республике
В Дальневосточной Республике собрания уполномоченных — органы местного самоуправления.
См. также
Напишите отзыв о статье "Движение фабричных уполномоченных (1918)"
Примечания
- ↑ [www.gistory.ru/content/banda-koshelkova-ograbivshaya-lenina Банда Кошелькова, ограбившая Ленина]. Проверено 26 января 2011. [www.webcitation.org/66kx2nrHk Архивировано из первоисточника 8 апреля 2012].
- ↑ [www.gistory.ru/content/chudesnyi-sochelnik-ograblenie-lenina-po-doroge-na-detskuyu-elku Чудесный сочельник. Ограбление Ленина по дороге на детскую елку]. Проверено 26 января 2011. [www.webcitation.org/66kx48nay Архивировано из первоисточника 8 апреля 2012].
Отрывок, характеризующий Движение фабричных уполномоченных (1918)
Вошел полковой адъютант и подтвердил известие, привезенное Жерковым. На завтра велено было выступать.– Поход, господа!
– Ну, и слава Богу, засиделись.
Кутузов отступил к Вене, уничтожая за собой мосты на реках Инне (в Браунау) и Трауне (в Линце). 23 го октября .русские войска переходили реку Энс. Русские обозы, артиллерия и колонны войск в середине дня тянулись через город Энс, по сю и по ту сторону моста.
День был теплый, осенний и дождливый. Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русские батареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косого дождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видны предметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белыми домами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого, толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, и остров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелся левый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною далью зеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегося из за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе, по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.
Между орудиями, на высоте, стояли спереди начальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубу местность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный от главнокомандующего к ариергарду.
Казак, сопутствовавший Несвицкому, подал сумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящим доппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидя по турецки на мокрой траве.
– Да, не дурак был этот австрийский князь, что тут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? – говорил Несвицкий.
– Покорно благодарю, князь, – отвечал один из офицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. – Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и дом какой чудесный!
– Посмотрите, князь, – сказал другой, которому очень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтому притворялся, что он оглядывает местность, – посмотрите ка, уж забрались туда наши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что то. .Они проберут этот дворец, – сказал он с видимым одобрением.
– И то, и то, – сказал Несвицкий. – Нет, а чего бы я желал, – прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, – так это вон туда забраться.
Он указывал на монастырь с башнями, видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.
– А ведь хорошо бы, господа!
Офицеры засмеялись.
– Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки, говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!
– Им ведь и скучно, – смеясь, сказал офицер, который был посмелее.
Между тем свитский офицер, стоявший впереди, указывал что то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.
– Ну, так и есть, так и есть, – сердито сказал генерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, – так и есть, станут бить по переправе. И что они там мешкают?
На той стороне простым глазом виден был неприятель и его батарея, из которой показался молочно белый дымок. Вслед за дымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили на переправе.
Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь, подошел к генералу.
– Не угодно ли закусить вашему превосходительству? – сказал он.
– Нехорошо дело, – сказал генерал, не отвечая ему, – замешкались наши.
– Не съездить ли, ваше превосходительство? – сказал Несвицкий.
– Да, съездите, пожалуйста, – сказал генерал, повторяя то, что уже раз подробно было приказано, – и скажите гусарам, чтобы они последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючие материалы на мосту еще осмотреть.
– Очень хорошо, – отвечал Несвицкий.
Он кликнул казака с лошадью, велел убрать сумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.
– Право, заеду к монашенкам, – сказал он офицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.
– Нут ка, куда донесет, капитан, хватите ка! – сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. – Позабавьтесь от скуки.
– Прислуга к орудиям! – скомандовал офицер.
И через минуту весело выбежали от костров артиллеристы и зарядили.
– Первое! – послышалась команда.
Бойко отскочил 1 й номер. Металлически, оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя, пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала место своего падения и лопнула.
Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.
Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
