Рижский ОМОН

Рижский Отряд Милиции Особого Назначения (ОМОН)
Годы существования	1988—1991
Страна	Латвийская ССР Латвийская ССР СССР СССР
Входит в	42-я конвойная дивизия Внутренних войск (1990—1991)
Тип	Подразделение особого назначения МВД
Численность	120—148 человек
Дислокация	Рига, Латвийская ССР
Прозвище	черные береты
Талисман	Росомаха
Командиры
Известные командиры	Чеслав Млынник
Сайт	[vk.com/omon_tyumen omon_tyumen]

Рижский ОМОН — отряд милиции особого назначения города Рига Латвийской ССР.

История

Основан 3 октября 1988 года по приказу министра внутренних дел СССР Александра Власова. Командир — Эдгар Иванович Лымарь, с 1990 — Чеслав Млынник. Отряд насчитывал около 120 бойцов.

После провозглашения Верховным Советом Латвии независимости от СССР, в январе 1991 года отряд занял рижский Дом печати, телеграф, здание латвийского МВД. 15 января ОМОН разоружил отделение милиции «Вецмилгравис» в Риге. На следующий день — местный факультет Минской высшей школы МВД, откуда унесли 42 автомата, 215 пистолетов, пять пулеметов, четыре снайперские винтовки, два гранатомета и боеприпасы. 16 января, в результате конфликта у моста в Вецмилгрависе, омоновцами был убит водитель автомашины министерства сообщения ЛР.

Также обвинялись в расстреле литовских таможенников на посту Мядининкай 31 июля 1991 года.

20 января 1991, перестрелка в центре Риги

См. также: События января 1991 года в Риге

18 января 1991 г. Министр внутренних дел Латвии Алоис Вазнис выслал в МВД СССР свой приказ о том, что по бойцам ОМОНа, которые приближаются к объектам МВД ЛР ближе 50 метров, разрешено открывать огонь на поражение. Из Москвы это послание попало в ОМОН, что вызвало с их стороны волну возмущения.

После разоружения ОМОНом школы милиции в Риге пятеро неизвестных якобы изнасиловали жену командира взвода Лактионова. В ту же ночь, с 19 на 20 января, был обстрелян пост ОМОНа в Доме печати. Недалеко от места происшествия бойцами отряда был задержан микроавтобус «Латвия», находящиеся в нём члены особого отряда дружинников были избиты и доставлены на базу ОМОНа в Вецмилгравис. В микроавтобусе, по словам бывшего руководителя московской следственной группы В.Костырева, были обнаружены холодное оружие и боеприпасы. Для сопровождения подозреваемых от базы ОМОНа до прокуратуры Млынник запросил у Пуго полк, но министр отказал. Тогда омоновцы сами повезли задержанных на четырёх машинах сопровождения. Как только конвой въехал на площадь, где находились прокуратура, МВД Латвии и министерство строительства, начался шквальный огонь по машинам на открытой местности. Стреляли из самого здания МВД. В ходе перестрелки были потери с обеих сторон и омоновцам не удалось полностью захватить здание МВД Латвии но пустое соседнее министерство строительства использовали как опорный пункт.

В результате интенсивной стрельбы в центре города 8 человек было ранено, 5 — убито. Из них четверо, в том числе операторы группы кинорежиссёра Юриса Подниекса Андрис Слапиньш и Гвидо Звайгзне, милиционер Сергей Кононенко и школьник Эди Риекстиньш, погибли в парке у Бастионной горки, а милиционер Владимир Гомонович — между четвёртым и пятым этажами здания МВД. Существует версия, что Слапиньш и Звайгзне были убиты огнём с Бастионной горки

Нападения на таможенные посты Латвии и Литвы

В конце 1990 года, с целью защиты внутреннего рынка, Таможенный департамент Латвии стал размещать таможенные пункты на сухопутной границе республики. Однако с 22 мая на них начались нападения рижского ОМОНа. Только с 22 по 25 мая силами Рижского и Вильнюсского ОМОНов по обе стороны латвийско-литовской границы были ликвидированы 16 таможенных постов. В общей сложности за лето 1991 года ОМОН совершил 23 нападения на таможенные посты Латвии, которые располагались на административных границах республики, рижском железнодорожном вокзале и рижском аэропорту.

Одновременно нападениям подвергались также таможни Литвы. Один раз омоновцы разрушили также эстонский таможенный пост, но после выставления вооружённой охраны нападения на эстонской стороне границы не совершались. В ходе этих акций таможенников избивали, а таможенные посты, обычно располагавшиеся в передвижных вагончиках, сжигали.

Расстрел в Мядининкае

По версии следствия, 31 июля 1991 года бойцы Рижского ОМОНа, при содействии их коллег из Вильнюсского ОМОНа, напали на литовский таможенный пункт в Мядининкае, на границе с Белоруссией. Семь человек в результате нападения были убиты, среди них оказались литовские таможенники и полицейские. Ещё один таможенник был тяжело ранен. 11 мая 2011 года Вильнюсский окружной суд за участие в расстреле приговорил к пожизненному заключению бывшего омоновца Константина Михайлова. Сам Михайлов себя виновным не признал и высказал предположение, что преступление совершила неизвестная группа военнослужащих, которая в это время находилась на базе вильнюсского ОМОНа.

После августовского путча

После провала августовского путча 1991 года рижский ОМОН был передислоцирован в г. Тюмень. Вся документация отряда 20-21 августа 1991 года, в связи с критическим положением, была сожжена. 1 сентября на четырнадцати военно-транспортных самолетах 124 омоновца (некоторые с семьями), вооружение, автотехника и другое имущество прибыли в Тюмень. Их разместили в пионерском лагере «Юный дзержинец» на Верхнем Бору.

8 октября в Сургуте был арестован и депортирован в Латвию заместитель командира отряда капитан Сергей Парфёнов. По оперативным данным УКГБ СССР по Тюменской области омоновцы привезли в Сибирь неучтённое оружие, и арест Парфёнова мог спровоцировать отряд на мятеж. Народный депутат СССР от Тюмени С. В. Васильев выступил в прямом эфире местного телевидения с заявлением, в котором потребовал от прокуратур СССР и РСФСР гарантий невыдачи бойцов ОМОНа властям Латвии. В 1992 году был приговорен к четырём годам тюремного заключения, однако в июле следующего года по личной просьбе Бориса Ельцина был выдан России и 3 августа помилован.

Тогда же командир ОМОН Чеслав Млынник примкнул к вновь созданному народно-освободительному движению «Наши», созданному в Санкт-Петербурге тележурналистом и политиком Александром Невзоровым

Ряд бывших сотрудников отряда принимал активное участие в различных вооруженных конфликтах на территории бывшего СССР и стран Восточной Европы — в Приднестровье, Нагорном Карабахе, Абхазии и Республике Сербской. Так, Сергей Владимирович Мелешко воевал на территории Боснии и Герцеговины в составе 1-го Русского Добровольческого отряда и погиб 30 сентября 1992 года в районе города Гацко.

В 1992 году с началом грузино-абхазского конфликта руководство Генштаба неофициально обратилось к Чеславу Млыннику с просьбой о сборе команды специалистов для помощи Абхазии. 26 добровольцев под его командованием, преодолев сопротивление превосходящего противника, захватили стратегически важный мост в Верхних Эшерах, а затем с ходу овладели господствующей высотой^{[неавторитетный источник? 3290 дней]}. За этот подвиг добровольцы были представлены абхазским руководством к наградам, а Ч. Г. Млынник к высшей награде республики — ордену «Леона». Впоследствии Чеслав Млынник участвовал в локальных конфликтах в Азербайджане и Югославии, в 1993 году помогал создавать отряд самообороны в Надтеречном районе Чечни и принимал участие в октябрьских событиях в Москве на стороне защитников Дома Советов России. Затем вернулся в Санкт-Петербург, где работал военным корреспондентом газеты «Возрождение России». В начале 1994 года он был арестован по обвинению в незаконном ношении оружия, но в октябре того же года оправдан и освобожден из зала суда. Приказом МО РФ от 27 апреля 2000 года Чеславу Млыннику присвоено воинское звание «полковник». По слухам в 2008 году он был тяжело ранен в Южной Осетии.

В 1999 году десять бывших омоновцев обвинялись в уничтожении таможенных пунктов на границе с Россией, захвате здания МВД и телецентра в Риге, а также в избиении людей, и условно осуждены на сроки от полутора до четырёх лет лишения свободы, а в 2004 к условным срокам были приговорены ещё двое. Некоторые бывшие сотрудники, как, например, Александр Ахраров, до сих пор скрываются от латвийских правоохранительных органов.

Бывший омоновец Дмитрий Машков до 1994 года работал в полиции Латвии, но был осужден на два года лишения свободы условно за присвоение ценностей совершенное при осмотре ограбленной квартиры. В 2001 году был арестован полицией безопасности Латвии по подозрению в соучастии к взрыву у Рижской хоральной синагоги в 1998 году и убийстве судившего его судьи Яниса Лаукрозе. Вскоре был освобождён «из-за отсутствия достаточных доказательств» и выехал в Россию.

Бывший боец Рижского ОМОНа Александр Рыжов, находящийся в розыске правоохранительными органами Литвы по подозрению в убийстве семи литовских таможенников в Мядининкае, в 2011 году был приговорён в Санкт-Петербурге к 15 годам лишения свободы за создание преступного сообщества, занимавшегося вооружённым грабежём и похищениями людей.

По утверждению адъюнкт-профессора политологии Университета Джорджа Вашингтона Дэвида Кокса в книге «Close Protection: The politics of guarding Russia’s Rulers», отдельные представители бывшего рижского ОМОН участвовали на стороне защитников Дома Советов в Москве в ходе противостояния октября 1993 года.

В массовой культуре

В рижском ОМОНе служил Анатолий Дукалис — один из центральных персонажей книг Андрея Кивинова и популярных сериалов «Улицы разбитых фонарей», «Убойная сила», «Опера. Хроники убойного отдела». В списках выводимого состава на 12.12.91 фамилия Дукалис не присутствует.

См. также

• Антюфеев, Владимир Юрьевич
• Вильнюсский ОМОН
• События в Вильнюсе (1991)
• Распад СССР

Ссылки

• [vk.com/omon_tyumen Официальная группа Рижско-Тюменского ОМОНа]
• Юрий Алтенбург. [artofwar.ru/b/babchenko_a_a/jurijaltenburgrizhskijomonnachalo.shtml Рижский Омон. Начало.]
• Юлия Горявина. [www.idelo.ru/512/1.html ОМОН расстрелял безоружных таможенников. // Аналитический еженедельник «Дело»]
• Татьяна Фаст. [rus.tvnet.lv/news/news/history/article.php?id=7475 Как январские баррикады остановили танки] // Телеграф, 18 января (2006)
• [2003.novayagazeta.ru/nomer/2003/41n/n41n-s19.shtml Убитый рижским ОМОНом таможенник стал пастором. // НОВАЯ ГАЗЕТА, № 41, 9 июня 2003 г.]
• [www.vsluh.biz/news/incident/121921.html С днем рождения, рижско-тюменский ОМОН!] // vsluh.ru
• Петрушин A. [a-pesni.golosa.info/zona/dissident/riz-omon.htm Тюменские тайны Рижского ОМОНа] // Тюменский курьер, 2 сентября 2006 года, № 116—117 (2013—2014)
• Круглов Т. [www.russkie.org/index.php?module=library&id=15 «Виновны в защите Родины, или Русский»]. М., ИнфоРос, 2008—580 с. ISBN 978-5-903675-05-0
• С. А. Русанов. «Черные береты в истории страны». Тюмень, «Сити-Пресс», 2012
• [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=265216 С 22 по 25 мая рижские и вильнюсские омоновцы уничтожили 16 таможенных постов на границах Латвии и Литвы] // Журнал «Власть», № 21(70) от 20.05.1991
• [www.kommersant.ru/doc.aspx?DocsID=265216 ПРИБАЛТИКА: "НАШИ" БЬЮТ]. kommersant.ru. Проверено 13 марта 2014.
• [www.barikadopedija.lv/raksti/1991 1991. Janvāris] (латыш.). barikadopedija.lv. Проверено 7 марта 2014.
• [lenta.ru/articles/2011/05/12/jail/ Двадцать лет спустя]. lenta.ru. Проверено 12 марта 2014.

Отрывок, характеризующий Рижский ОМОН

– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.