Совесть (телесериал)
Поделись знанием:
К:Фильмы 1974 года
– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.
Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
| Совесть | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Дальвин Щербаков |
| Оператор |
Юрий Схиртладзе |
| Композитор |
Джон Тер-Татевосян |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
419 мин. |
| Страна | |
| Год | |
«Совесть» — пятисерийный советский детективный телефильм 1974 года по сценарию Василия Ардаматского. Премьера на телевидении — 26 августа 1974 года.
Содержание
Сюжет
На одной из улиц Москвы совершено загадочное убийство. В ходе расследования становится ясно, что оно связано с событиями Великой Отечественной войны…
В 1944 году из немецкого шталага №113 бежали трое советских военнопленных. Вместе с ними бежал один из охранников лагеря, который и помог устроить побег, чтобы скрыть свои преступления. Прошло много лет. Случайная встреча с одним из бывших заключённых и боязнь разоблачения заставляют его пойти на убийства опасных свидетелей…
В ролях
В главных ролях
- Дальвин Щербаков — капитан Ребров Андрей Андреевич, старший инспектор МУР
- Александр Мартынов — Евгений Владленович Ковецкий, следователь
- Борис Кудрявцев — Якушин Николай Семёнович, полковник милиции
- Всеволод Сафонов — Леонид Уваров / Фёдор Дросов
- Анатолий Ромашин — Валентин Викторович Кудрявцев
- Валентин Буров — Степан Трофимович Волощук
- Пауль Ринне — Ян Карлович Пурвит
- Вячеслав Кутаков — Мизин Сергей Петрович, сосед Кудрявцева по квартире, главный бухгалтер трикотажной фабрики
- Людмила Давыдова — Нинель Мизина
- Никита Подгорный — Аркадий Михайлович Лыз, директор трикотажной фабрики
- Лариса Лужина — Нина Александровна Карнацкая
- Константин Захаров — Алексей Морозов, майор КГБ
- Борис Химичев — Игнатов, полковник КГБ
- Феликс Яворский — Владимир Котов, следователь прокуратуры
- Герман Полосков — Вадим Громов, инспектор МУР
- Радий Афанасьев — Дмитрий, эксперт-криминалист
- Владимир Протасенко — Виктор, судмедэксперт
- Олег Мокшанцев — Григорий Иванович Князев, инспектор рыбнадзора, во время войны — капитан СМЕРШа
- Раиса Куркина — Любовь Тимофеевна Колоскова, жена Колоскова, учительница
Второстепенные роли
- Сергей Савченко — Сергей Алексеевич Красавин, художник (1-я и 3-я серии)
- Владимир Пицек — Линьков Роман Степанович, приятель Кудрявцева (шахматист), товаровед трикотажной фабрики (2-я серия)
- Эмилия Мильтон — соседка Кудрявцева, «капитанша» из 14-й квартиры (3-я серия)
- Александр Назаров — Степан Воловик, вор по кличке «Батон» (3-я серия)
- Светлана Жгун — Любовь Тимофеевна Волощук, жена Степана
- Сергей Приселков — офицер в колонии, допрашивал Воловика (3-я серия)
- Айварс Линис — Янис Пурвит
- Дмитрий Франько — Григорий Максимович Осипов, участковый
- Виталий Леонов — Павел Гуслин, «Циркач»
- Карп Мукасьян — Юсупов Мкртич Амбарцумович, «Графиня» (5-я серия)
- Валерий Афанасьев — капитан милиции в колонии, где сидит «Графиня» (5-я серия)
- Николай Погодин — Анатолий Дмитриевич Колосков, председатель колхоза «Заря»
- Пётр Любешкин — Гаврила Карпович, односельчанин Дросова
- Павел Махотин — Борисов, подполковник госбезопасности в Сибири
- Владимир Талашко — Минько, инспектор Киевского уголовного розыска (5-я серия)
- Юрий Прохоров — Дмитрий Кузьменко, водитель Уварова (5-я серия)
- Юрий Заев — Максимыч, официант (1-я серия, в титрах не указан)
- Александр Фадеев — Саша, курортный приятель Уварова (1-я серия)
- Юрий Боголюбов — таксист, отвозил Дросова в Симферополь (1-я серия)
- Евгений Жуков — Семён, кадровик в госпитале (1-я серия)
- Надежда Каратаева — медсестра (1-я серия)
- Алла Будницкая — сестра Мизиной (2-я и 4-я серии)
- Елена Максимова — санитарка в институте им. Склифосовского (2-я серия)
- Виктор Маркин — Слёзкин, врач «скорой помощи» (2-я серия)
- Игорь Безяев — сослуживец Кудрявцева по культоргу (2-я серия)
- Николай Парфёнов — сослуживец Кудрявцева (2-я серия)
- Галина Попова — Катя, секретарша Лыза (2-я серия)
- Володя Диянов — Димка Славин, соседский мальчик, нашедший нож (3-я серия)
- Велта Лине — жена Пурвита (3-я серия)
- Нина Тер-Осипян — дворник Фатима (3-я серия)
- Миервалдис Озолиньш — доктор в Вентспилсе (3-я серия)
- Александр Вокач — попутчик Дросова на теплоходе в Риге (3-я серия, в титрах не указан)
- Василий Корнуков — Никита Петрович, повар, бывший узник лагеря 113 (4-я серия)
- Николай Смирнов — карусельщик Тимофеич, бывший узник лагеря 113 (4-я и 5-я серии)
- Артём Карапетян — Исаак Аронович Резников, экскурсовод зоологического музея, бывший узник лагеря 113 (4-я и 5-я серии)
- Юрис Леяскалнс — секретарь парткома порта, в котором работал Пурвит (4-я серия)
- Николай Сморчков — Семён, сотрудник рыбнадзора, сопровождал Реброва в моторке
- Юрий Сорокин — старшина милиции, приехал за браконьерами
- Артур Нищенкин — сотрудник рыбнадзора охраняющий взятых браконьеров (4-я серия, в титрах указан как А. Нещенкин)
- Виктор Уральский — задержанный браконьер (4-я серия)
- Геннадий Полока — Волощук, врач, однофамилец Степана (4-я серия)
- Евгения Опалова — соседка Волощука (4-я и 5-я серии)
- Алла Ролик — Ксана, молодая соседка Волощука (4-я и 5-я серии)
- Владисоав Цыганков — работник архива (4-я серия, в титрах указан как А. Цыганков)
- Анатолий Дегтярь — Дьяков, мастер автобазы (5-я серия)
- Раднэр Муратов — Рахимов (5-я серия)
- Владимир Рудый — Андреев, сотрудник госбезопасности в Сибири (5-я серия)
- Сотрудники ОБХСС — Пётр Щербаков и Валерий Анисимов (2-я и 3-я серии)
В эпизодах
- 1-я серия — Светлана Агеева, Лидия Говорухина, Альберт Иричев, Е. Мартынова
- 2-я серия — Нина Емельянова, Нелли Зиновьева
- 3-я серия — Л. Ильина, Э. Кавтарадзе, Н. Кубарева
- 4-я серия — Б. Беляев, Леонид Елинсон, И. Ильенко, В. Красотин, Лев Прыгунов (нет в титрах)
- 5-я серия — Альберт Иричев, Павел Тимченко, С. Артёмов
Съёмочная группа
- Режиссёр — Юрий Кавтарадзе
- Сценаристы — Юрий Кавтарадзе, Василий Ардаматский
- Оператор — Юрий Схиртладзе
- Композитор — Джон Тер-Татевосян
- Художник — Александр Бойм
Напишите отзыв о статье "Совесть (телесериал)"
Ссылки
Отрывок, характеризующий Совесть (телесериал)
– Вот как!… И ты в большом свете! – сказал он Пьеру.– Я знал, что вы будете, – отвечал Пьер. – Я приеду к вам ужинать, – прибавил он тихо, чтобы не мешать виконту, который продолжал свой рассказ. – Можно?
– Нет, нельзя, – сказал князь Андрей смеясь, пожатием руки давая знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать.
Он что то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу.
– Вы меня извините, мой милый виконт, – сказал князь Василий французу, ласково притягивая его за рукав вниз к стулу, чтоб он не вставал. – Этот несчастный праздник у посланника лишает меня удовольствия и прерывает вас. Очень мне грустно покидать ваш восхитительный вечер, – сказал он Анне Павловне.
Дочь его, княжна Элен, слегка придерживая складки платья, пошла между стульев, и улыбка сияла еще светлее на ее прекрасном лице. Пьер смотрел почти испуганными, восторженными глазами на эту красавицу, когда она проходила мимо него.
– Очень хороша, – сказал князь Андрей.
– Очень, – сказал Пьер.
Проходя мимо, князь Василий схватил Пьера за руку и обратился к Анне Павловне.
– Образуйте мне этого медведя, – сказал он. – Вот он месяц живет у меня, и в первый раз я его вижу в свете. Ничто так не нужно молодому человеку, как общество умных женщин.
Анна Павловна улыбнулась и обещалась заняться Пьером, который, она знала, приходился родня по отцу князю Василью. Пожилая дама, сидевшая прежде с ma tante, торопливо встала и догнала князя Василья в передней. С лица ее исчезла вся прежняя притворность интереса. Доброе, исплаканное лицо ее выражало только беспокойство и страх.
– Что же вы мне скажете, князь, о моем Борисе? – сказала она, догоняя его в передней. (Она выговаривала имя Борис с особенным ударением на о ). – Я не могу оставаться дольше в Петербурге. Скажите, какие известия я могу привезти моему бедному мальчику?
Несмотря на то, что князь Василий неохотно и почти неучтиво слушал пожилую даму и даже выказывал нетерпение, она ласково и трогательно улыбалась ему и, чтоб он не ушел, взяла его за руку.
– Что вам стоит сказать слово государю, и он прямо будет переведен в гвардию, – просила она.
– Поверьте, что я сделаю всё, что могу, княгиня, – отвечал князь Василий, – но мне трудно просить государя; я бы советовал вам обратиться к Румянцеву, через князя Голицына: это было бы умнее.
Пожилая дама носила имя княгини Друбецкой, одной из лучших фамилий России, но она была бедна, давно вышла из света и утратила прежние связи. Она приехала теперь, чтобы выхлопотать определение в гвардию своему единственному сыну. Только затем, чтоб увидеть князя Василия, она назвалась и приехала на вечер к Анне Павловне, только затем она слушала историю виконта. Она испугалась слов князя Василия; когда то красивое лицо ее выразило озлобление, но это продолжалось только минуту. Она опять улыбнулась и крепче схватила за руку князя Василия.
– Послушайте, князь, – сказала она, – я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, – торопливо прибавила она. – Нет, вы не сердитесь, а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous аvez ete, [Будьте добрым малым, как вы были,] – говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
– Папа, мы опоздаем, – сказала, повернув свою красивую голову на античных плечах, княжна Элен, ожидавшая у двери.
Но влияние в свете есть капитал, который надо беречь, чтоб он не исчез. Князь Василий знал это, и, раз сообразив, что ежели бы он стал просить за всех, кто его просит, то вскоре ему нельзя было бы просить за себя, он редко употреблял свое влияние. В деле княгини Друбецкой он почувствовал, однако, после ее нового призыва, что то вроде укора совести. Она напомнила ему правду: первыми шагами своими в службе он был обязан ее отцу. Кроме того, он видел по ее приемам, что она – одна из тех женщин, особенно матерей, которые, однажды взяв себе что нибудь в голову, не отстанут до тех пор, пока не исполнят их желания, а в противном случае готовы на ежедневные, ежеминутные приставания и даже на сцены. Это последнее соображение поколебало его.
– Chere Анна Михайловна, – сказал он с своею всегдашнею фамильярностью и скукой в голосе, – для меня почти невозможно сделать то, что вы хотите; но чтобы доказать вам, как я люблю вас и чту память покойного отца вашего, я сделаю невозможное: сын ваш будет переведен в гвардию, вот вам моя рука. Довольны вы?
– Милый мой, вы благодетель! Я иного и не ждала от вас; я знала, как вы добры.
Он хотел уйти.
– Постойте, два слова. Une fois passe aux gardes… [Раз он перейдет в гвардию…] – Она замялась: – Вы хороши с Михаилом Иларионовичем Кутузовым, рекомендуйте ему Бориса в адъютанты. Тогда бы я была покойна, и тогда бы уж…
Князь Василий улыбнулся.
– Этого не обещаю. Вы не знаете, как осаждают Кутузова с тех пор, как он назначен главнокомандующим. Он мне сам говорил, что все московские барыни сговорились отдать ему всех своих детей в адъютанты.
– Нет, обещайте, я не пущу вас, милый, благодетель мой…
– Папа! – опять тем же тоном повторила красавица, – мы опоздаем.
– Ну, au revoir, [до свиданья,] прощайте. Видите?
– Так завтра вы доложите государю?
– Непременно, а Кутузову не обещаю.
– Нет, обещайте, обещайте, Basile, [Василий,] – сказала вслед ему Анна Михайловна, с улыбкой молодой кокетки, которая когда то, должно быть, была ей свойственна, а теперь так не шла к ее истощенному лицу.
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
– Но как вы находите всю эту последнюю комедию du sacre de Milan? [миланского помазания?] – сказала Анна Павловна. Et la nouvelle comedie des peuples de Genes et de Lucques, qui viennent presenter leurs voeux a M. Buonaparte assis sur un trone, et exaucant les voeux des nations! Adorable! Non, mais c'est a en devenir folle! On dirait, que le monde entier a perdu la tete. [И вот новая комедия: народы Генуи и Лукки изъявляют свои желания господину Бонапарте. И господин Бонапарте сидит на троне и исполняет желания народов. 0! это восхитительно! Нет, от этого можно с ума сойти. Подумаешь, что весь свет потерял голову.]
Князь Андрей усмехнулся, прямо глядя в лицо Анны Павловны.
– «Dieu me la donne, gare a qui la touche», – сказал он (слова Бонапарте, сказанные при возложении короны). – On dit qu'il a ete tres beau en prononcant ces paroles, [Бог мне дал корону. Беда тому, кто ее тронет. – Говорят, он был очень хорош, произнося эти слова,] – прибавил он и еще раз повторил эти слова по итальянски: «Dio mi la dona, guai a chi la tocca».
– J'espere enfin, – продолжала Анна Павловна, – que ca a ete la goutte d'eau qui fera deborder le verre. Les souverains ne peuvent plus supporter cet homme, qui menace tout. [Надеюсь, что это была, наконец, та капля, которая переполнит стакан. Государи не могут более терпеть этого человека, который угрожает всему.]
– Les souverains? Je ne parle pas de la Russie, – сказал виконт учтиво и безнадежно: – Les souverains, madame! Qu'ont ils fait pour Louis XVII, pour la reine, pour madame Elisabeth? Rien, – продолжал он одушевляясь. – Et croyez moi, ils subissent la punition pour leur trahison de la cause des Bourbons. Les souverains? Ils envoient des ambassadeurs complimenter l'usurpateur. [Государи! Я не говорю о России. Государи! Но что они сделали для Людовика XVII, для королевы, для Елизаветы? Ничего. И, поверьте мне, они несут наказание за свою измену делу Бурбонов. Государи! Они шлют послов приветствовать похитителя престола.]
