Советская психологическая наука в 1920—1930 годах
Поделись знанием:
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
Содержание
- 1 Процессы
- 2 Дисциплины
- 3 Научные общества
- 4 Научные съезды
- 5 Институты и организации
- 6 Основные исторические события
- 7 Журналы
- 8 Важнейшие публикации этого периода
- 9 Тематическая библиография
- 9.1 научные дисциплины, общие работы
- 9.2 предыстория
- 9.3 Челпанов и «идеалистическая» психология
- 9.4 «Философский фронт»
- 9.5 физиология и психофизиология
- 9.6 реактология
- 9.7 психоанализ
- 9.8 педология
- 9.9 психотехника
- 9.10 психогигиена
- 9.11 психотерапия
- 9.12 психогенетика
- 9.13 дефектология
- 9.14 кинематография и семиотика
- 9.15 выготсковедение
- 9.16 советская психология и международная наука
- 9.17 советская психология в годы войны
- 10 Ссылки
Процессы
Период 1920—1930-х годов ознаменовался становлением советской психологии на основе философии марксизма. В этот период закладываются две основные взаимосвязанные темы в истории советской психологии, которые будут определять её развитие на протяжении последующих десятилетий. Это, во-первых, поиск конкретно-эмпирического наполнения марксистской психологии. Во-вторых, это тема поиска самостоятельного, отличного от физиологического, социологического, литературоведческого, антропологического, медицинского и проч. исследования самостоятельного объекта и оснований психологического исследования, отличного от физиологического, социологического, литературоведческого, антропологического, медицинского и проч. исследования. И в то же время, психология в этот период развивается в тесном взаимодействии и диалоге с разнообразными смежными областями «человековедения» и представлена разнообразными пограничными школами и исследовательскими традициями.
Годом признания советской психологии следует считать 1929, когда первая представительная группа советских ученых была заявлена для участия в IX международном психологическом конгрессе. И в то же время, параллельно с процессами интеграции советской науки в международную науку и становления оригинальных научных школ, проходят и противоположные процессы ограничения академической свободы и введения цензуры и государственного контроля над научными исследованиями. Так, 1930-е гг. ознаменованы рядом инспирированных органами государственного контроля дискуссий в психоневрологических науках, таких как «реактологическая» и «рефлексологическая» дискуссии, в ходе которых обсуждаемые научные направления были неизменно осуждены и преданы анафеме, а их представители и последователи должны были опубликовать публичные покаяния в признании ошибочности своих взглядов.
После постановления ЦК ВКП(б) «о педологических извращениях» 1936 года такие области прикладных исследований как педология и психотехника были практически закрыты и запрещены, и были поглощены психологией. Годы Большого террора (1937-38), во время которых развитие науки было несколько заторможено, а целый ряд выдающихся отечественных ученых и их покровителей был сослан, заключен или физически уничтожен, внесли сумятицу в сложившиеся отношения в структуре власти и науки. Тем не менее, к 1939 году все наиболее существенные связи между психологической наукой и властью были восстановлены. Серия докторских диссертаций, публикаций психологических монографий и учебников, избрание Узнадзе академиком Академии наук Грузинской ССР, учреждение сектора психологии (1941), а впоследствии и Института психологии АН Грузии (с 21 августа 1943), награждение С. Л. Рубинштейна Сталинской премией (1942) и избрание членом-корреспондентом АН СССР, основание Академии педагогических наук РСФСР (АПН РСФСР) (Постановление СНК СССР от 6 октября 1943 г. «Об организации Академии педагогических наук РСФСР»; постановлением СНК РСФСР от 11 марта 1944 г. был утвержден первый состав действительных членов — 13 человек и членов-корреспондентов — 13 человек), а также введение психологии в школьную программу (1945) завершают этот период развития отечественной психологии как самостоятельной дисциплины.
Дисциплины
Таким образом, в Советском Союзе развитие психологии как самостоятельной науки в этот период проходит на стыке таких дисциплин как психология личности (Лазурский, Басов), физиология высшей нервной деятельности (Павлов), рефлексология (Бехтерев), реактология (Корнилов), психоанализ (Ермаков, О. Шмидт и В. Шмидт, С. Шпильрейн, Лурия), педология (Басов, Залкинд, Моложавый, Блонский, Выготский), психотехника (И. Шпильрейн, Геллерштейн, Н. Бернштейн), психогигиена (Розенштейн, Рохлин, М. Лебединский), психотерапия (Платонов, Протопопов), дефектология (Кащенко, В. П., Соколянский, Данюшевский, Выготский, Рау, Занков, Соловьев), языкознание и литературоведение (Марр, ученые круга Бахтина, Московского лингвистического кружка, ОПОЯЗ'а), теория театра и кинематографии (Эйзенштейн, Мейерхольд, Курбас), зоопсихология (Вагнер, Северцов, Боровский, Войтонис, Ладыгина-Котс), и т. д.
Научные общества
- Всероссийское общество психотехники и прикладной психофизиологии (учреждено в ноябре 1927 г., председатель И. Н. Шпильрейн)
- Общество экспериментальной психологии (председатель А. П. Нечаев)
- Психологическое общество (И. А. Ильин)
- Русское психоаналитическое общество (И. Д. Ермаков)
- Московское тестологическое объединение (учреждено в мае 1927 г., председатель П. П. Блонский)
- Центральная междуведомственная педологическая комиссия
Научные съезды
дореволюционный период
- 1887
- 5-11 января - Первый съезд отечественных психиатров, Москва
- 1905
- 4-11 сентября - Второй съезд отечественных психиатров, Киев
- 1906
- Первый Всероссийский съезд по педагогической психологии, СПб.
- 1909
- 27 декабря-5 января (1910 года) — Третий съезд отечественных психиатров
- 1910
- Второй Всероссийский съезд по педагогической психологии
- 26-31 декабря — Первый Всероссийский съезд по экспериментальной педагогике, СПб.
- 1911
- 4-11 сентября - Первый съезд Русского союза психиатров и невропатологов, Москва
- 1913
- Второй Всероссийский съезд по экспериментальной педагогике, Петроград
- 23 декабря-3 января (1914 г.) - Первый Всероссийский съезд по вопросам народного образования, Петроград
- 1916
- 2-7 января - Третий Всероссийский съезд по экспериментальной педагогике, Петроград
после 1917 года
- 1919
- август - I Всероссийское совещание по вопросам психиатрии и неврологии, Петроград
- 1920
- 24 июня-2 июля — [pedlib.ru/Books/4/0174/4_0174-356.shtml I Всероссийский съезд деятелей по борьбе с детской дефективностью, беспризорностью и преступностью]
- 1921
- 20-27 января - Первая Всероссийская инициативная конференция по научной организации труда и производства (см. [ci.nii.ac.jp/ncid/BA08057967 Труды конференции])
- 1923
- 10-15 января — I-й Всероссийский съезд по психоневрологии, Москва
- VII Международный психологический конгресс (The 7th International Congress of Psychology), Oxford, Оксфорд, Великобритания
- ноябрь - II Всероссийское совещание по вопросам психиатрии и неврологии, Москва
- 1924
- 3-10 января — II-й Всероссийский съезд по психоневрологии, Петроград
- 10–16 марта - Вторая Всесоюзная конференция по НОТ (научной организации труда)
- 26 ноября-1 декабря — [pedlib.ru/Books/4/0174/4_0174-371.shtml Второй Всероссийский Съезд социально-правовой охраны детей и подростков и детских домов] [pedlib.ru/Books/2/0176/2_0176-250.shtml&find_text=%C2%FB%E3%EE%F2%F1%EA%E8%E9#Выготский][www.lawlibrary.ru/izdanie21253.html]
- 1925
- 11-19 января — I-й Всероссийский учительский съезд
- 20-24 июля — Международная конференция по обучению глухих (International conference on the education of the deaf), Лондон, Великобритания (представитель от Советского Союза — Л. С. Выготский)
- октябрь - Третье Всероссийское совещание по вопросам психиатрии и невропатологии, Москва (первое Всесоюзное совещание, в котором участвовали представители Украины, Белоруссии, Закавказья, Таджикистана)
- 1926
- 6-11 сентября — VIII Международный психологический конгресс (The 8th International Congress of Psychology), University of Groningen, Гронинген, Нидерланды
- 1927
- апрель — Всесоюзная педологическая конференция (педологическое совещание)
- июнь — 1-я Всесоюзная конференция по психофизиологии и профподбору, Москва
- 10-14 октября — IV Международная психотехническая конференция, Париж
- 18-23 декабря - Первый Всесоюзный съезд невропатологов и психиатров, Москва
- 28 декабря — 4 января 1928 г. — Всесоюзный педологический съезд
- 1928
- V Международная психотехническая конференция, Утрехт
- 1929
- 19-23 августа — XIII Международный физиологический конгресс, Harvard, Бостон, США
- 1-7 сентября — IX Международный психологический конгресс в Йельском университете (впервые в работе психологического конгресса участвует представительная делегация от Советского Союза)
- 1930
- 25 января — 1 февраля — Первый Всесоюзный съезд по изучению поведения человека («поведенческий съезд»), Ленинград
- 23-27 апреля — VI Международная психотехническая конференция, Барселона
- 5-10 мая — Первый международный конгресс по психогигиене, Вашингтон
- май — III Всероссийский съезд по охране детства
- 10-16 августа — [intellect-invest.org.ua/content/userfiles/files/library/1_sezd_po_politehnicheskomu_obrazovaniyu.djvu Первый Всероссийский съезд по политехническому образованию], Москва
- 1931
- 20-25 мая — Первый Всесоюзный съезд по психотехнике и психофизиологии труда, Ленинград ([dlib.rsl.ru/01007505172 Тезисы докладов 20-21 мая, 1931]; [old.rsl.ru/view.jsp?f=1016&t=3&v0=%D0%9D%D0%B0+%D0%BF%D1%81%D0%B8%D1%85%D0%BE%D1%82%D0%B5%D1%85%D0%BD%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%BC+%D1%84%D1%80%D0%BE%D0%BD%D1%82%D0%B5&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&cc=a1&i=2&ce=4 Тезисы докладов на заседаниях 22, 23, 24, 25 мая : материалы к Первому съезду Всесоюзного о-ва психотехники и прикладной психофизиологии, май-1931 г., Ленинград, издание Оргбюро с'езда 1931])
- 31 августа-4 сентября — I международный неврологический конгресс, Берн, Швейцария
- 8-13 сентября — VII Международная психотехническая конференция (VII International Congress of Applied Psychology (or Psychotechnics)), Москва
- 1932
- X Международный психологический конгресс, Гронинген
- XIV международный физиологический конгресс, Рим
- 1934
- 18-24 июня — Первый Всеукраинский съезд невропатологов и психиатров, Харьков ([saburovadacha.org.ua/pages/history/1934/1934.pdf тезисы докладов съезда, pdf])
- VIII Международная психотехническая конференция, Прага (последняя предвоенная Международная психотехническая конференция)
- 1935
- 29 июля-2 августа — II международный неврологический конгресс, Лондон, Великобритания
- 8-18 августа — XV международный физиологический конгресс, Ленинград-Москва
- 1936
- XI Международный психологический конгресс, Мадрид — конгресс не состоялся по причине гражданской войны в стране, перенесен в Париж и проведен там в 1937 г.
- декабрь - Первое Всесоюзное совещание по вопросам судебной психиатрии, Москва
- 25-29 декабря - Второй Всесоюзный съезд невропатологов и психиатров, Москва
- 1937
- апрель — Первая Всероссийская конференция по педагогическим наукам, ВКИП, Москва
- август — XI Международный психологический конгресс, Париж (последний предвоенный международный психологический конгресс)
- август — I конгресс по детской психиатрии, Париж
- декабрь — XV международный офтальмологический конгресс, Каир, Египет (представитель от Советского Союза — С. В. Кравков)
- 1938
- 7-9 декабря — первая научная конференция Харьковского педагогического института
- См. также
- [ped.vslovar.ru/1782.html Съезды педагогические]
- [psychiatr.ru/download/112?name=%D0%A1%D1%8A%D0%B5%D0%B7%D0%B4%D1%8B_%D0%BF%D1%81%D0%B8%D1%85%D0%B8%D0%B0%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B2.pdf Съезды, основные общенациональные конференции и совещания психиатров России]
Институты и организации
В этот период открывается и функционирует целый ряд научно-исследовательских, образовательных и медицинских организаций в которых проводились прикладные психологические исследования, зачастую в организационных рамках педологии и психотехники:
в Москве
Другие наиболее значимые научные организации этого времени:В 1922 г. в Москве работали следующие педологические вузы: Психологический институт при 1-м МГУ (руководитель — Г. И. Челпанов) [(основан Г. И. Челпановым в Москве в 1912, открыт в 1914)], Центральный педологический институт (Н. А. Рыбников), Государственный московский психоневрологический институт (А. П. Нечаев), Государственный медико-педологический институт Наркомздрава (М. О. Гуревич), Лаборатория экспериментальной психологии и детской психоневрологии при Неврологическом институте 1-го МГУ (Г. И. Россолимо), Медико-педагогическая клиника (В. П. Кащенко), Центральная психологическая лаборатория вспомогательных школ (П. П. Соколов), Опытная психологическая лаборатория при Академии Генштаба (Т. Е. Сегалов), Центральный институт труда ВЦСПС (А. П. Гастев), Лаборатория промышленной психотехники Наркомтруда (И. Н. Шпильрейн), Центральный гуманитарно-педагогический институт (В. Н. Шульгин), Музей дошкольного воспитания (Е. А. Аркин) и даже Институт социальной психологии (Р. Ю. Виппер). Педологией занимаются два наркомата — просвещения и здравоохранения. Свою педологическую службу разворачивает Наркомпуть, а потом и промышленные наркоматы. Психотехникой занимается Наркомтруд и ВЦСПС.— Эткинд А. М. [www.voppsy.ru/issues/1990/905/905013.htm Общественная атмосфера и индивидуальный путь ученого: опыт прикладной психологии 20-х годов]
- Академия коммунистического воспитания (АКВ) (основана в 1919 г. в Москве, в 1934 г. реорганизована и переведена в Ленинград, где в 1944 г. вошла в состав местного педагогического института,
- Второй Московский государственный университет (2-й МГУ)
- Исследовательский институт научной педагогики при 2-м МГУ (с 1926 по 1931)
- Педагогический институт детской дефективности
- Экспериментальный дефектологический институт (ЭДИ) (основан в Москве в 1929 г.; с 1934 по 1943 — Научно-практический институт специальных школ и детских домов Наркомпроса РСФСР)
- Всесоюзный институт экспериментальной медицины (ВИЭМ) (отделы медицинской и генетической психологии учреждены в Москве в 1934 г.)
- Московский НИИ психиатрии
- Государственная академия художественных наук (ГАХН)
в Ленинграде
- Психоневрологический институт (основан В. М. Бехтеревым в Санкт-Петербурге в 1907 г.)
- Ленинградский институт педологии и дефектологии (1921—1925)
- Ленинградский педагогический институт им. Герцена
- ленинградский Государственный институт научной педагогики (в 1924—1939)
в Украинской ССР
(см.: основная статья История психологии в Украинской ССР)
Харьков
(см.: основная статья Харьковская психологическая школа)
- Харьковский институт труда (ХИТ, ВИТ) (действовал в 1921 - 1930 гг.)
- Украинская психоневрологическая академия (УПНА) (основана в 1932 г. в Харькове на основе ряда исследовательских и медицинских учреждений, работавших там с 1921 г.; в 1936-7 реорганизована в Украинский психоневрологический институт),
- Харьковский педагогический институт (ХГПИ/ХДПI) (кафедра психологии основана в 1933 г.)
- Харьковский педагогический институт иностранных языков (ХГПИИЯ/ХДПIIM) (кафедра психологии под руководством П. И. Зинченко)
- Украинский научно-исследовательский институт педагогики (УНДIП), Харьков (1926—1934), Киев (с 1934)
- Харьковский научно-исследовательский институт педагогики (ХНДIП), Харьков
- Украинский институт экспериментальной медицины (основан в 1933, просуществовал предположительно до 1941)
Одесса
- Новороссийский университет, Одесса (Н. Н. Ланге, Д. Г. Элькин, непродолжительно — С. Л. Рубинштейн)
Киев
- Педагогический институт
- Украинский научно-исследовательский институт педагогики (УНДIП), Харьков (1926—1934), Киев (с 1934)
в Грузии
- Институт психологии Грузинской АН, Тбилиси
См. тж.:
- [mosarchiv.mos.ru/detail.aspx?tuid=dd8538d9-8fa8-4f3b-bfb8-c84ffd677861&ruid=7e9bc33f-3e4d-412b-b958-03fa4195dc41 Мосархив. Путеводитель по фондам], [www.stroi.ru/gau/images/Putevoditel-3/titul.htm Выпуск 3], [mosarchiv.mos.ru/images/Putevoditel-3/obrazovanie.htm Просвещение и народное образование] & [www.stroi.ru/gau/images/Putevoditel-3/sport.htm Здравоохранение, физическая культура и спорт]
- [books.google.ca/books?q=%D0%A6%D0%B5%D0%BD%D1%82%D1%80%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%BD%D1%8B%D0%B5+%D0%B0%D1%80%D1%85%D0%B8%D0%B2%D1%8B+%D0%9C%D0%BE%D1%81%D0%BA%D0%B2%D1%8B%3A+%D0%BF%D1%83%D1%82%D0%B5%D0%B2%D0%BE%D0%B4%D0%B8%D1%82%D0%B5%D0%BB%D1%8C+%D0%BF%D0%BE+%D1%84%D0%BE%D0%BD%D0%B4%D0%B0%D0%BC&btnG=Search+Books Центральные архивы Москвы: путеводитель по фондам]
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Основные исторические события
1920-е гг.
- 1920
- 24 июня-2 июля — [pedlib.ru/Books/4/0174/4_0174-356.shtml I Всероссийский съезд деятелей по борьбе с детской дефективностью, беспризорностью и преступностью]
- 1923
- 10-15 января — I-й Всероссийский съезд по психоневрологии, впервые прозвучала программа построения марксистской психологии (Корнилов)
- ноябрь — Г. И. Челпанов уволен с поста директора Психологического института; на его место назначен К. Н. Корнилов
- 1924
- 3-10 января — II-й Всероссийский съезд по психоневрологии, Петроград; доклад Выготского, переезд из Гомеля в Москву
- 26 ноября-1 декабря — [pedlib.ru/Books/4/0174/4_0174-371.shtml Второй съезд социально-правовой охраны несовершеннолетних (СПОН)]
- 1925
- 11-19 января — I-й Всероссийский учительский съезд
- защита диссертации Выготского Психология искусства
- первая и единственная заграничная поездка Выготского: командирован в Лондон на дефектологическую конференцию; по дороге в Англию проехал Германию, Францию, где встречался с местными психологами
- 1926
- Выготский госпитализирован с туберкулёзом, в больнице пишет заметки, вполедствии опубликованные под названием [vygotsky.narod.ru/vygotsky_crisis.htm Исторический смысл психологического кризиса], ставшие манифестом культурно-исторической психологии
- 1927
- апрель — Всесоюзная педологическая конференция
- июнь — 1-я Всесоюзная конференция по психофизиологии и профподбору, Москва
- 27 декабря — скоропостижная смерть В. М. Бехтерева
- 28 декабря 1927 г. — 4 января 1928 г. — Всесоюзный педологический съезд
- 1929
- 1-7 сентября — IX Международный психологический конгресс в Йельском университете; впервые в работе этого конгресса участвует представительная делегация от Советского Союза
1930-е гг.
- 1930
- 25 января — 1 февраля — Первый Всесоюзный съезд по изучению поведения человека («поведенческий съезд»), Ленинград
- 23-27 апреля — VI Международная конференция по психотехнике в Барселоне (от Советского Союза участвует И. Шпильрейн, также зачитан доклад Л. С. Выготского in absentia [community.livejournal.com/psyhistorik/15502.html об изучении высших психологических функций в психотехнических исследованиях])
- 5-10 мая — Первый международный конгресс по психогигиене, Вашингтон (Л. М. Розенштейн, А. Б. Залкинд [www.npar.ru/journal/2004/3/rozenschtein.htm])
- 9 октября — [www.socd.univ.kiev.ua/PUBLICAT/PSY/VYGOTSKY/index.htm доклад Выготского о психологических системах], прочитанный в клинике нервных болезней 1 МГУ: начало новой исследовательской программы
- 1931
- реактологическая дискуссия
- 20-25 мая — Первый Всесоюзный съезд по психотехнике и психофизиологии труда, Ленинград
- 6 июня — конец дискуссии по основным вопросам психологии в Московском Институте психологии (ГИППиП), резолюция общего собрания ячейки Государственного института психологии[1]
- 8-13 сентября — VII Международная психотехническая конференция (VII International Congress of Applied Psychology (or Psychotechnics)), Москва
- сентябрь — Выготский и Лурия поступили на заочное отделение медицинского факультета в Украинской психоневрологической академии в Харькове
- октябрь-декабрь — переезд Лурии, Лебединского, Леонтьева, Запорожца и Божович из Москвы в Харьков, основание Харьковской психологической школы
- 1932
- декабрь — доклад Выготского о сознании, компиляция конспектов А. Н. Леонтьева и А. В. Запорожца опубликована под именем Выготского как его доклад [www.medobozrenie.ru/vigotskiy38.html Проблема сознания]; расхождение с группой Леонтьева в Харькове
- 1933
- февраль-май — Курт Левин останавливается в Москве проездом из США (через Японию), встречи с Зейгарник, Лурией, Выготским
- 1934
- 11 июня — Выготский умер (с 9 мая — на постельном режиме)
- 18-24 июня — Первый Всеукраинский съезд невропатологов и психиатров, Харьков
- 1935
- август — XV международный физиологический конгресс, Ленинград-Москва
- С. Л. Рубинштейн публикует Основы психологии
- 1936
- 13 февраля — умер Г. И. Челпанов
- 27 февраля — умер И. П. Павлов
- 4 июля — постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе Наркомпросов»; фактический запрет педологии как научной дисциплины и начало гонений на психотехнику и психологию
- июль — Арон Борисович Залкинд умер от инфаркта на улице, возвращаясь с собрания, где было оглашено Постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе Наркомпросов», Москва
- 1937
- 26 декабря — [lists.memo.ru/d37/f281.htm#n163 по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной террористической организации] приговорен к высшей мере наказания и в тот же день расстрелян Исаак Нафтулович Шпильрейн (реабилитирован в июне 1957 г.)
- 1938
- 7-9 декабря — первая научная конференция Харьковского педагогического института, первое публичное упоминание «Харьковской школы»
|
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Журналы
дореволюционные издания
- [journals.rhga.ru/journals/journal.php?SECTION_ID=361 Вопросы философии и психологии], Москва, 1889-1918
- [journals.rhga.ru/journals/journal.php?SECTION_ID=385 Вестник психологии, криминальной антропологии и гипноза], Санкт-Петербург, 1904-1912
- [journals.rhga.ru/journals/journal.php?SECTION_ID=385 Вестник психологии, криминальной антропологии и педологии], Санкт-Петербург/Петроград, 1912-1919
- [journals.rhga.ru/journals/journal.php?SECTION_ID=389 Философские исследования, обозрения и пр., издаваемые под ред. Проф. Челпанова Г.И. Труды Психологической семинарии при университете Св. Владимира], Киев, 1904-1908
- [journals.rhga.ru/journals/journal.php?SECTION_ID=387 Вопросы теории и психологии творчества], Харьков, 1907-1923
по теоретической и специальной психологии
- Вопросы изучения и воспитания личности (1919—1922; 1926—1932), Ленинград — Москва
- Вопросы социальной психоневрологии (1929—1930), Ростов-на-Дону
- Клинический архив гениальности и одаренности (1930), Свердловск
- то же издание, с 1925 по 1929 — Клинический архив гениальности и одаренности (эвропатологии), посвященный вопросам патологии гениально-одаренной личности, а также вопросам патологии творчества
по прикладной психологии
- Вопросы дефектологии (1928—1931), Ленинград
- Психофизиология труда и психотехника (1928-32), Москва
- то же издание, с 1932 по 1934 — Советская психотехника
- Педология (Журнал Сектора науки Наркомпроса РСФСР, М., 1928—32)
- Вопросы психофизиологии, рефлексологии и гигиены труда (ТНКТ, Казанский институт научной организации труда, НКП, Петроградский институт по изучению мозга и психической деятельности, Государственная лаборатория труда; Казань: Издательство Татгосиздата, 1923—1928)
- Труды Харьковского института труда (1921 - 1930), Харьков
по психоневрологии, психогигиене и психиатрии
- Журнал невропатологии и психиатрии имени С. С. Корсакова (1901—1917), Москва — Ленинград
- то же издание, 1922—1924: Журнал психологии, неврологии и психиатрии, Москва
- то же издание, 1925—1931: Журнал невропатологии и психиатрии имени С. С. Корсакова
- то же издание, 1932—1935: Советская невропатология, психиатрия и психогигиена (под таким названием выходил вплоть то т. iv, вып. 8 за 1935 г)
- то же издание, 1935—1936: Невропатология, психиатрия, психогигиена (под таким названием выходил начиная с т. iv, вып. 9-10 за 1935 г. и вплоть то самого конца 1936 г.)
- то же издание, 1937—1951: Невропатология и психиатрия
- то же издание, 1952—1993: Журнал невропатологии и психиатрии имени С.С. Корсакова
- то же издание, с 1993: Журнал неврологии и психиатрии им. С.С.Корсакова
- Обозрение психиатрии, неврологии и рефлексологии имени В. М. Бехтерева (1926—1930), Ленинград; в январе 1931 г. слился (т.е. был поглощен) и полностью вошел в состав издания Журнал невропатологии и психиатрии имени С. С. Корсакова (см. выше)
- ср., Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии. Ежемесячный журнал, посвященный неврологии, невропатологии, психиатрии, электротерапии, хирургии нервной системы, гипнотизму, психологии и уголовной антропологии (1896—1918), Петроград
- Психогигиену в массы (1933—1934), Харьков
- Психоневрологический вестник (1917), Москва
- Психоневрологический журнал (1925), Омск
- Советская психоневрология (1931—1941), Киев — Харьков
- то же издание, 1925—1931: — Современная психоневрология
по педагогике и психологии образования и обучения
- Советская педагогика, основан в 1937, Москва
по философии и общим вопросам естествознания
- Под знаменем марксизма (1922—1944), Москва
- Естествознание и марксизм (1929—1930), Москва
- то же издание — За марксистско-ленинское естествознание (1931—1933), Москва
за пределами СССР
- Psychologische Forschung (с 1922)
Важнейшие публикации этого периода
- Басов, М. Я. Общие основы педологии, М., 1928 (1 изд.), 1931 (2 изд., испр.)
- Выготский, Л. С. и Лурия, А. Р. [scepsis.ru/library/id_1274.html Этюды по истории поведения: Обезьяна. Примитив. Ребенок] (1930)
- Рубинштейн, С. Л. Основы психологии. Москва: ГИЗ, 1935
- Рубинштейн, С. Л. [yanko.lib.ru/books/psycho/rubinshteyn=osnovu_obzhey_psc.pdf Основы общей психологии]. Москва: ГИЗ, 1940 (Сталинская премия за 1942 г.)
Тематическая библиография
научные дисциплины, общие работы
- Krementsov, N. [press.princeton.edu/titles/5926.html Stalinist Science]. Princeton, NJ: Princeton University Press , 1997
- Кременцов Н. Л. [www.ihst.ru/projects/sohist/books/naperelome/1/107-164.pdf Принцип конкурентного исключения] // На переломе: советская биология в 20-х — 30-х гг. Вып. 1 / Ред. Колчинский Э. И. СПб.: СПбФ ИИЕТ РАН, 1997. С. 107—164
- Россиянов, К. О. [sysres.isa.ru/vf-s/docs/93-2-56.pdf Сталин как редактор Лысенко]. К предыстории августовской (1948 г.) сессии ВАСХНИЛ // Вопросы философии, 1993, 2, 56-69
- Сорокина, М. Ю. [www.ihst.ru/projects/sohist/papers/sork97n.htm Русская научная элита и советский тоталитаризм (очень субъективные заметки)] // Личность и власть в истории России XIX—XX вв. Материалы научной конференции. СПб.: Нестор, 1997. С. 248—254
- Кожевников А. [august-1914.over.ru/kojevnikov.pdf Первая мировая война, Гражданская война и изобретение «большой науки»] ([www.ihst.ru/projects/sohist/papers/ps/87-111.pdf idem])// Власть и наука, ученые и власть: 1880-е — начало 1920-х годов. СПб., 2003. С.87-111
предыстория
- Будилова Е. А. & Кольцова В. А. [www.voppsy.ru/issues/1985/856/856096.htm 100-летие первой русской экспериментальной психологической лаборатории] \\ Вопросы психологии, 1985’6 с.96
- Акименко, М. А. & Деккер, Н. (2006). [old.consilium-medicum.com/media/bechter/06_01/33.shtml В. М. Бехтерев и медицинские школы Лейпцигского университета]
- Журавель В. А. [psychiatry.spsma.spb.ru/kafedra/istoria/lazur.htm Роль А. Ф. Лазурского в создании отечественной медицинской психологии] // Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова. Т. 77, 1977, вып. 6
- Радзиховский Л. А. (1982). [www.voppsy.ru/issues/1982/825/825047.htm Г. И. Челпанов — организатор Психологического института]
Челпанов и «идеалистическая» психология
- Богданчиков, С. А. [www.voppsy.ru/journals_all/issues/1996/961/961085.htm Почему был уволен Челпанов? (Историография одного факта)].
- Эткинд А. М. [www.voppsy.ru/issues/1990/905/905013.htm Общественная атмосфера и индивидуальный путь ученого: опыт прикладной психологии 20-х годов]
«Философский фронт»
- Иегошуа Яхот (1981). [scepsis.ru/library/id_172.html Подавление философии в СССР (20-е — 30-е годы)] ([aleksandr-kommari.narod.ru/jahot_filosofija_USSR.html idem)]
- Шляпугина Р. Я. (2004). [proceedings.usu.ru/?base=mag/0032(03_16-2004)&doc=../content.jsp&id=a17&xsln=showArticle.xslt Политическая составляющая философских дискуссий 20-30-х годов]
- Дмитриев А. (2007). [magazines.russ.ru/nlo/2007/88/dm2.html «Академический марксизм» 1920—1930-х годов: западный контекст и советские обстоятельства] // «НЛО» 2007, № 88
- Мареев С. Н. (2008). Э. В. Ильенков и советская философия (Доклад на Х Ильенковских чтениях 24-25 апреля 2008 г.) ([dia-logic.livejournal.com/55388.html часть 1], [dia-logic.livejournal.com/55610.html часть 2], [dia-logic.livejournal.com/56002.html часть 3])
- Мареев С. Н. [compendium-left.livejournal.com/11137.html Из истории советской философии: Лукач — Выготский — Ильенков] ([aleksandr-kommari.narod.ru/marejev.htm idem])
физиология и психофизиология
- Ярошевский М. Г. [www.voppsy.ru/issues/1993/935/935094.htm Несколько штрихов к портрету С. В. Кравкова] \\ Вопросы психологии, 1993’5 с.94
- Ярошевский М. Г. [www.ihst.ru/projects/sohist/papers/yar91os.htm Сталинизм и судьбы советской науки] \\ Репрессированная наука. Л.: Наука, 1991 с.6-33
реактология
- Кондаков И. М. [psi.webzone.ru/st/137202.htm Константин Николаевич Корнилов: талантливый организатор науки] // Выдающиеся психологи Москвы. Под ред. В. В. Рубцова, М. Г. Ярошевского. М.: ПИ РАО, МОПК, 1997
- Умрихин, В. В. [russcience.euro.ru/papers/umr91os.htm «Начало конца» поведенческой психологии в СССР] // Репрессированная наука, Л.: Наука, 1991, с.136-145.
- Сироткина И. Е. [library.by/portalus/modules/psychology/print.php?subaction=showfull&id=1107279394&archive=1120045935&start_from=&ucat=27& От реакции к живому движению: Н. А. Бернштейн в Психологическом институте двадцатых годов] // Вопросы психологии, 94’4, с.16
психоанализ
- Овчаренко В. И. [www.psychosophia.ru/pdf/sabshp.pdf Вехи жизни Сабины Шпильрейн]
- Овчаренко В. И. [www.psychosophia.ru/main.php?level=12&cid=21 Первое столетие Российского психоанализа]
- Белкин А. И., Литвинов А. В. [new.arbat25.ru/stat/display_stat.php?stat_id=9&razd=1 К истории психоанализа в Советской России] / Российский психоаналитический вестник, 1992, 2, с.24-32
- Петрюк, П. Т., Бондаренко, Л. И., Петрюк, А. П. [www.psychiatry.ua/articles/paper207.htm Вклад профессора Ивана Дмитриевича Ермакова в развитие психиатрии и психоанализа (к 130-летию со дня рождения)]
- Эткинд, А. (1994). Эрос невозможного. История психоанализа в России
- Рождественский (2009). [veip.oedipus.ru/files/rozhdestvensky_.pdf Психоанализ в российской культуре]
- [psikhoanaliz.ru/214/ Государственный психоаналитический институт]
- [community.livejournal.com/psyhistorik/35949.html хроники Русского психоаналитического общества (РПСАО), 1923—1930] (по материалам Internationale Zeitschrift für Psychoanalyse, X—XVI)
- Vera Schmidt
педология
- Баранов В. Ф. [www.voppsy.ru/issues/1991/914/914100.htm Педологическая служба в советской школе в 20 - 30-х гг.] // Вопр. психол. 1991. № 4. С. 100 - 112
- Петровский, А. В. [russcience.euro.ru/papers/petr91os.htm Запрет на комплексное исследование детства] // Репрессированная наука, Л.: Наука, 1991, с.126-135
- Шварцман П. Я., Кузнецова И. В. [russcience.euro.ru/papers/shk94os.htm Педология] // Репрессированная наука / Под ред. М.Г . Ярошевского. Вып. II. Л.: Наука, 1994. С. 121—139
- Гущина, М.Н. (2009). [e-journal.spa.msu.ru/images/File/Avtor/gushina.pdf Деятельность Народного комиссариата просвещения РСФСР в 1936 - июне 1941 гг.]. Автореферат диссертации
психотехника
- Носкова, О.Г. (1998). [www.dissercat.com/content/istoriya-psikhologii-truda-v-rossii-1917-1957-gg История психологии труда в России, 1917-1957 гг.]
- Коган, В. М., Селецкая, Л. И. (1996). [www.voppsy.ru/journals_all/issues/1996/964/964111.htm Воспоминания о первой лаборатории психологии труда (к 100-летию со дня рождения С. Г. Геллерштейна)]
- Курек, Н. (1999). [magazines.russ.ru/novyi_mi/1999/2/kur.html Разрушение психотехники]
- Тольц & Эдельман (2006). [www.svobodanews.ru/Transcript/2006/07/01/20060701205731417.html 1936: конец советской психотехники]
- Мунипов В. М. [psyjournals.ru/kip/2005/n2/Munipov.shtml Основатель психотехники Г. Мюнстерберг — предтеча Л. С. Выготского в методологии психологического познания]. Культурно-историческая психология (№ 2/2005)
- Мунипов В. М. [psyjournals.ru/kip/2006/n4/Munipov.shtml И. Н. Шпильрейн, Л. С. Выготский и С. Г. Геллерштейн — создатели научной школы психотехники в СССР] [psyjournals.ru/files/1672/kip_2006_n4_Munipov.pdf pdf]. Культурно-историческая психология (№ 4/2006)
- Носкова, О. Г. (2006). [psyche.ru/en/catalog/is1/element.php?ID=1168 Московская школа индустриальной психотехники (к 115-летию И. Н. Шпильрейна и 110-летию С. Г. Геллерштейна)]
психогигиена
- Ясницкий, А. [individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2012)_VopPsy_2.pdf Изоляционизм советской психологии? Интеллектуальная история как миграция, трансформация и циркуляция идей ] // Вопросы психологии. — 2012. — N 2. — С. 66-79
- Сироткина, И. Е. [vivovoco.astronet.ru/VV/JOURNAL/VIET/SIROTK.HTM Психопатология и политика: становление идей и практики психогигиены в России] // Вопросы истории естествознания и техники (ВИЕТ). 2000. №1. СС. 154-177
- Мешалкина, Н. Б. (1999). [www.dissercat.com/content/istoriya-razrabotki-problem-psikhogigieny-v-rossii История разработки проблем психогигиены в России]. Дисс. канд. психол. наук
- Савенко, Ю. С. (2004). [www.npar.ru/journal/2004/3/rozenschtein.htm Лев Маркович Розенштейн (1884—1934)]
- Rosenstein, L. M. (1930/1932). The development of mental hygiene in the Soviet Union as a public-health measure. In F. E. Williams (Ed.), Proceedings of the First International Congress on mental hygiene (Vol. 1, pp. 145–148). New York: International Committee for Mental Hygiene.
- Salkind, A. B. (1930/1932). The fundamentals and the practice of mental hygiene in adolescence and youth in Soviet Russia. In F. E. Williams (Ed.), Proceedings of the First International Congress on mental hygiene (Vol. 1, pp. 148–150). New York: International Committee for Mental Hygiene
- Zacharoff, L. (1931, July). «Mental Hygiene in Soviet Industry». Mental Hygiene, 15, 522-26
психотерапия
- Haber, M. (in press, 2013). [history.osu.edu/sites/default/files/Maya%20Haber,%20Concealing%20Labor%20Pain.pdf Concealing Labor Pain – the Evil Eye and the Psychoprophylactic Method of Painless Childbirth in Soviet Russia] // [muse.jhu.edu/journals/kri/ Kritika: Explorations in Russian and Eurasian History]
- Александровский, Ю.А. (2011). Страницы истории Российского общества психиатров (съезды, национальные конгрессы и конференции) [www.medknigaservis.ru/uploaded_files/shop_images/page_examples/stranicy_istor_ross_obsch_psih_2011.pdf pdf]
- Гайдамакина, Е.В. (2011). [www.dissercat.com/content/razvitie-psikhoterapii-v-rossii-po-materialam-meditsinskikh-psikhiatricheskikh-i-psikhoterap Развитие психотерапии в России: по материалам медицинских, психиатрических и психотерапевтических съездов] ([z203712.infobox.ru/content/507/arf_gayd.pdf автореферат])
- Платонов, К. И. (1962). [forum.myword.ru/index.php?app=downloads&showfile=1026 Слово как физиологический и лечебный фактор. 3-е изд.] ([vpn.int.ru/files-view-4565.html idem])
- Кафедра психотерапии ХМАПО. [psychiatry.org.ua/psyther/history.htm История кафедры]
психогенетика
- Бабков, В. В. [russcience.euro.ru/papers/bab01vr.htm Медицинская генетика в СССР]. Памяти Соломона Григорьевича Левита
- Левина Е. С. [www.ihst.ru/projects/sohist/papers/lev98i.htm Наука под прессингом системы: история несостоявшегося в Москве Международного генетического конгресса (1935—1938 гг.)] // ИИЕТ РАН. Годичная научная конференция 1998. М.: ИИЕТ РАН, 1999, с.196-201.
дефектология
- Замский Х. С. [pedlib.ru/Books/4/0174/index.shtml История олигофренопедагогики]. — 2 изд. — М.: Просвещение, 1980. — 398 с.
- [ikprao.ru/index_history.html Вехи истории. Прошлое в лицах] © 2004 Институт Коррекционной Педагогики РАО
кинематография и семиотика
- Булгакова О. [magazines.russ.ru/nlo/2007/88/bu3-pr.html Теория как утопический проект]
выготсковедение
- Yasnitsky, A. (2012). [individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2012).%20Revisionist_revolution.pdf Revisionist Revolution in Vygotskian Science: Toward Cultural-Historical Gestalt Psychology]. Guest Editor’s Introduction. Journal of Russian and East European Psychology, 50(4), 3-15.
- Леонтьев, А. Н. [www.voppsy.ru/issues/1986/864/864109.htm Проблема деятельности в истории советской психологии] , Вопросы психологии, 1986, N 4
- Эткинд А. М. (1993) [www.voppsy.ru/issues/1993/934/934037.htm Еще о Л. С. Выготском: Забытые тексты и ненайденные контексты]. Вопросы психологии, № 4, с. 37-55
- Ярошевский М. Г. [www.voppsy.ru/issues/1993/934/934055.htm Л. С. Выготский — жертва «оптического обмана»] \\ Вопросы психологии, 1993’4 с.55
- Завершнева, Е. [magazines.russ.ru/nlo/2007/85/za7.html «Путь к свободе» (К публикации материалов из семейного архива Л. С. Выготского)]
- Выготский, Л. С. [magazines.russ.ru/nlo/2007/85/vyg8.html Записная книжка. Октябрь 1932 года] ([www.nlobooks.ru/rus/magazines/nlo/196/503/512/ idem]) (подгот. текста и коммент. Е. Завершневой, публ. Г. Л. Выгодской)
- Yasnitsky, A. (2010). Guest editor’s introduction: [individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2010).%20Arch_Rev.pdf «Archival revolution» in Vygotskian studies? Uncovering Vygotsky’s archives]. Journal of Russian & East European Psychology, Vol 48(1), Jan-Feb 2010, 3-13. doi: 10.2753/RPO1061-0405480100
- van der Veer, R. & Yasnitsky, A. (2011). [www.springerlink.com/content/278j5025767m2263/ Vygotsky in English: What Still Needs to Be Done]. Integrative Psychological and Behavioral Science [www.springerlink.com/content/278j5025767m2263/fulltext.html html], [www.springerlink.com/content/278j5025767m2263/fulltext.pdf pdf]
- Yasnitsky, A. (2009). [tspace.library.utoronto.ca/handle/1807/19140 Vygotsky Circle during the Decade of 1931—1941: Toward an Integrative Science of Mind, Brain, and Education] [tspace.library.utoronto.ca/bitstream/1807/19140/1/Yasnitsky_Anton_200911_PhD_thesis.pdf pdf] (Ph.D. dissertation, University of Toronto)
- Yasnitsky, A. (2011). [www.springerlink.com/content/b34101p383588v95/ Vygotsky Circle as a Personal Network of Scholars: Restoring Connections Between People and Ideas] ([www.scribd.com/doc/71468002/Yasnitsky-2011-Vygotsky-Circle idem]). Integrative Psychological and Behavioral Science, DOI: 10.1007/s12124-011-9168-5 [individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2011).%20Vygotsky%20Circle.pdf pdf]
- Ясницкий, А. [www.psyanima.ru/journal/2011/4/2011n4a1/2011n4a1.pdf «Когда б вы знали, из какого сора…»: К определению состава и хронологии создания основных работ Выготского]. Психологический журнал Международного университета природы, общества и человека «Дубна», 2011, 4
- Yasnitsky, A. (2011). [www.psyanima.ru/journal/2011/4/2011n4a1/2011n4a1.1.pdf The Vygotsky That We (Do Not) Know: Vygotsky’s Main Works and the Chronology of their Composition]. PsyAnima, Dubna Psychological Journal, 4(4)
советская психология и международная наука
- Ясницкий, А. [www.psyanima.ru/journal/2012/1/2012n1a2/2012n1a2.1.pdf К истории культурно-исторической гештальтпсихологии: Выготский, Лурия, Коффка, Левин и др.]// PsyAnima, Dubna Psychological Journal — Психологический журнал Международного университета природы, общества и человека "Дубна". — [www.psyanima.ru/journal/2012/1/index.php 2012. — N 1]. — С. 60-97 — www.psyanima.ru/
- Yasnitsky, A. (2012). [www.psyanima.ru/journal/2012/1/2012n1a2/2012n1a2.2.pdf A History of Cultural-Historical Gestalt Psychology: Vygotsky, Luria, Koffka, Lewin, and others]. PsyAnima, Dubna Psychological Journal, [www.psyanima.ru/journal/2012/1/index.php 5(1)], 98-101. — www.psyanima.ru/
- Ясницкий, А. [individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2012)_VopPsy_4.pdf Реконструкция поездки А. Р. Лурии на IX международный психологический конгресс] // Вопросы психологии. - 2012. - № 4. - С. 86-93
- ван дер Веер Р., Завершнева Е. Ю. «To Moscow with love»: Реконструкция поездки Л.C. Выготского в Лондон // Вопросы психологии. 2012. № 3. C. 89–105
- Ясницкий, А. [individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2012)_VopPsy_2.pdf Изоляционизм советской психологии? Интеллектуальная история как миграция, трансформация и циркуляция идей ] // Вопросы психологии. — 2012. — N 2. — С. 66-79.
- Ясницкий, А. [individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2012)_VopPsy_1.pdf Изоляционизм советской психологии? Неформальные личные связи ученых, международные посредники и «импорт» психологии] // Вопросы психологии. — 2012. — N 1. — С. 100—112.
- Ясницкий, А. [individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2011)_VopPsy_6.pdf Изоляционизм советской психологии? Ученые, «импорт-экспорт» в науке и власть] // Вопросы психологии. — 2011. — N 6. — С. 108—121.
- van der Veer, R. & Zavershneva, E. (2011). [www.springerlink.com/content/375141xv6284506g/ To Moscow with Love: Partial Reconstruction of Vygotsky’s Trip to London]. Integrative Psychological and Behavioral Science [www.springerlink.com/content/375141xv6284506g/fulltext.html html], [www.springerlink.com/content/375141xv6284506g/fulltext.pdf pdf]
- Ясницкий, А. [individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2011)_VopPsy_1.pdf Об изоляционизме советской психологии: научные публикации 1920—1930-х гг.] // Вопросы психологии. — 2011 — N 1. — С. 124—136.
- Ясницкий, А. [individual.utoronto.ca/yasnitsky/texts/Yasnitsky%20(2010a)_VopPsy_3.pdf Об изоляционизме советской психологии: зарубежные конференции 1920—1930-х гг.] // Вопросы психологии. — 2010. — N 3. — С. 101—112
- Александров, Д. А. (1996). [www.ihst.ru/projects/sohist/papers/alex93v.htm Почему советские ученые перестали печататься за рубежом: становление самодостаточности и изолированности отечественной науки, 1914—1940] // Вопросы истории естествознания и техники, 1996
- Ярошевский М. Г. [www.voppsy.ru/issues/1988/883/883172.htm В школе Курта Левина (Из бесед с Б. В. Зейгарник)] // Вопросы психологии, 1988’3 с.172
- Менделевич Д.М. [www.bekhterev.net/modules/articles/article.php?id=64 В.М. Бехтерев в клиниках Западной Европы (в 1884-1885 годах) и в Казани] // Медицинская психология в России. 2010. N 1. - medpsy.ru
советская психология в годы войны
- Зейгарник Б.В., Рубинштейн С.Я. Вклад А.Р.Лурия в патопсихологию в годы Великой Отечественной войны // А.Р.Лурия и современная психология (под ред. Зейгарник Б.В., Хомской Е.Д., Цветковой Л.С.). М: Изд-во МГУ.- 1982.
- Барабанщиков А. В. [www.voppsy.ru/issues/1985/852/852012.htm Советская психология в годы Великой Отечественной войны].— Вопросы психологии, 1985, № 2. С. 12—22.
- [www.voppsy.ru/issues/1985/852/852005.htm Вклад советских психологов в оборону Родины].— Вопросы психологии, 1985, № 2. С. 5—11.
- Дьяченко М. И. [www.voppsy.ru/issues/1985/853/853005.htm Советская психологическая наука на службе обороны Родины].— Вопросы психологии, 1985, № 3
- Олейник Ю.Н. Кольцова В.А. [imp.rudn.ru/psychology/history_of_psychology/14.html Развитие советской психологии в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.)]
- Кольцова В.А., Олейник Ю.Н. Советская психологическая наука в годы Великой Отечественной войны (1941-1945). ([www.psyche.ru/book/news/detail.php?ID=1059 оглавление]) - М.: Московский гуманитарный университет, Институт психологии РАН. 2006
Напишите отзыв о статье "Советская психологическая наука в 1920—1930 годах"
Ссылки
- ↑ В. Колбановский. Психологию — на службу промышленности // Психология, 3, 1932 с. 3
|
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Отрывок, характеризующий Советская психологическая наука в 1920—1930 годах
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.
Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.
Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.
Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.
– Вот в этом колене не то делает, – вдруг с энергическим жестом сказал дядюшка. – Тут рассыпать надо – чистое дело марш – рассыпать…
– А вы разве умеете? – спросила Наташа. – Дядюшка не отвечая улыбнулся.
– Посмотри ка, Анисьюшка, что струны то целы что ль, на гитаре то? Давно уж в руки не брал, – чистое дело марш! забросил.
Анисья Федоровна охотно пошла своей легкой поступью исполнить поручение своего господина и принесла гитару.
Дядюшка ни на кого не глядя сдунул пыль, костлявыми пальцами стукнул по крышке гитары, настроил и поправился на кресле. Он взял (несколько театральным жестом, отставив локоть левой руки) гитару повыше шейки и подмигнув Анисье Федоровне, начал не Барыню, а взял один звучный, чистый аккорд, и мерно, спокойно, но твердо начал весьма тихим темпом отделывать известную песню: По у ли и ице мостовой. В раз, в такт с тем степенным весельем (тем самым, которым дышало всё существо Анисьи Федоровны), запел в душе у Николая и Наташи мотив песни. Анисья Федоровна закраснелась и закрывшись платочком, смеясь вышла из комнаты. Дядюшка продолжал чисто, старательно и энергически твердо отделывать песню, изменившимся вдохновенным взглядом глядя на то место, с которого ушла Анисья Федоровна. Чуть чуть что то смеялось в его лице с одной стороны под седым усом, особенно смеялось тогда, когда дальше расходилась песня, ускорялся такт и в местах переборов отрывалось что то.
– Прелесть, прелесть, дядюшка; еще, еще, – закричала Наташа, как только он кончил. Она, вскочивши с места, обняла дядюшку и поцеловала его. – Николенька, Николенька! – говорила она, оглядываясь на брата и как бы спрашивая его: что же это такое?
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
