Советская улица (Дмитров)

Советская улица — улица в историческом центре Дмитрова (Московская область) от пересечения с Кооперативным переулком и улицей Школьной до пересечения с улицей Загорской и Советской площадью.

История

До революции 1917 года не выделялась, являясь северной частью улицы Московской.

До начала XXI века Советская площадь (старое название — Верхняя Торговая) была открыта для движения автомобильного транспорта и через неё с улицы Советской можно было попасть на улицу Профессиональную. Улица Советская являлась частью федеральной трассы А-104 Москва—Дубна, по ней осуществлялось интенсивное движение, в том числе транспорта, идущего через город транзитом.

В 2001 году, в начале кампании по благоустройству города, связанной с 850-летием Дмитрова (2004 год) Советская площадь по инициативе местных властей и, первоначально, без согласования с органами центральной власти, сделана исключительно пешеходной. Транзитные транспортные потоки были перенаправлены на объездную дорогу к западу от города. Впоследствии эта дорога была официально принята в состав А-104, вместо переданного городу участка.

Сейчас, чтобы попасть с улицы Советской на улицу Профессиональную, необходимо объехать центральную часть города по улицам Загорской, Минина и Семенюка.

Транспорт

Улица является важнейшей транспортной артерией города, по которой пролегает абсолютное большинство маршрутов дмитровского общественного транспорта: автобусов и маршрутных такси. На улице расположена остановка «Горсовет».

Примечательные здания и сооружения

На улице Советской расположены:

• Дом и гостиница купца Суходаева (ул. Советская, д. 2 и 4). Построены в 1872 году и сейчас заняты администрацией Дмитровского района.
• Церковь Спаса Нерукотворного Образа (ул. Советская, д. 12). Построена в 1767—1773 на средства прихожан в стиле барокко. К настоящему времени полностью перестроена и занята службами администрации района.
• Кинотеатр «Планета» (ул. Советская, д. 3).
• Здание магазина «Берёзка» и ресторана «Волгуша» (ул. Советская, д. 3а).

Отрывок, характеризующий Советская улица (Дмитров)

И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.