Польско-советская граница
| Польско-советская граница | |
|---|---|
 СССР |
 Польша |
 | |
 | |
| Время существования | 1922 год—1939 год 1944 год - 1991 год |
| Протяжённость | 1407 км. (1938 год)[1] 1321 км. (1944 год)[2] 1241 км. (1951 год)[2] |
Польско-советская граница — государственная граница между Союзом Советских Социалистических Республик и Польской Республикой, существовавшая с 1922 по 1991 года (за исключением периода 1939—1944 годов).
Содержание
Граница 1922—1939 годов
В 1921 году, после завершения советско-польской войны, рижским договором была установлена граница между Польшей и советскими республиками РСФСР (также от имени БССР) и УССР. Польско-советская граница стала второй (после немецкой, 1912 км.) по протяжённости границей Польши. Охрана границы была поручена Корпусу Охраны Границы.
Граница де-факто перестала существовать после вступления советских войск на территорию Польши 17 сентября 1939 года и подписания в Москве 28 сентября Договора о дружбе и границе между СССР и Германией. Де-юре, граница была передвинута 6 февраля 1946 года на основании Договора между СССР и ПНР о Советско-Польской государственной границе, подписанного 16 августа 1945 года.
Описание
Граница начиналась в точке пересечения границ Латвии, Польши и Советского Союза, расположенной на реке Двина и шла на запад от Минска, по дуге расположенной между реками Березина и Припять. Затем проходила по участку между Микашевичами (ПР) и Звягелем (УССР). Здесь граница начинала идти на юго-запад через Остёр до реки Збруч и дальше до его впадения в Днестр, где находился перекресток границ СССР, Польши и Румынии.
Прохождение границы регулировалось в Приложении № 1 (Полный окончательный протокол прохождения государственной границы между ПР и СССР) к договору между СССР и Польшей, подписанному в Москве 10 апреля 1932 года.
Граница 1944—1991 годов
Новая граница Польши с СССР была первоначально определена договорённостью между ПКНО и правительством СССР, подписанной в Москве 27 июля 1944 года Эдвардом Осубкой-Моравским и Вячеславом Михайловичем Молотовым. По ряду причин эта договорённость не имела юридической силы. Тема будущей польско-советской границы обсуждалась также и на Ялтинской конференции в феврале 1945 года. Линия будущей границы была подтверждена в итоговом протоколе, подписанном членами «Большой тройки». Формальное утверждение содержится в Договоре между СССР и ПНР о Советско-Польской государственной границе, подписанном 16 августа 1945 года и вступившем в силу 6 февраля 1946 года[3], на основе которой юридически подтверждено присоединение Восточных Кресов к СССР. Охрана границы осуществлялась силами частей Войск Охраны Границы.
После распада Советского Союза, бывшая польско-советская граница разделилась на границы между Польшей и странами, возникшими на месте СССР — Россией, Украиной, Белоруссией и Литвой.
Коррекции границы в 1945—1990 годах
- 1948 год — коррекция границы на Подолии и в Галиции. К Польше отошло несколько населённых пунктов. На севере — Новодзель, Толче, Шимаки и Климувка, теперь входящие в гмину Кузница, а на юге — Медыка, Седлиска, Яксманице и Серакосьце.
- 15 февраля 1951 года — произведён обмен территориями площадью 480 км². В обмен на участок в районе реки Буг около Сокаля, Польша получила район Устшик-Дольных.
- 5 марта 1957 года — произведено уточнение границы на территории бывшей Восточной Пруссии в Калининградском заливе и на Балтийской косе.
- 18 марта 1958 года — произведено разделение территориальных вод в Гданьском заливе.
- 17 июля 1985 года — произведено уточнение разграничения территориальных вод, экономической сферы и континентального шельфа.
- 30 июня 1990 года — установлена точка пересечения морских границ экономической зоны и континентального шельфа между Польшей, СССР и Швецией в точке с координатами 55°52,788’ N и 18°55,545' E.
Описание
Сухопутная граница начиналась фактически на Балтийской косе возле посёлка Нова Карчма (хотя о разделе косы в первый раз договорились только 5 марта 1957 года), пересекала Калининградский залив и далее шла по прямой линии севернее населённых пунктов Бранёво, Бартошице, Венгожево, Голдап, через Роминтенскую пущу, на северо-восток от Сувалок в окрестностях Вижайн, пересекала долину Чёрной Ганьчи, шла вдоль долины Свислочи, пересекала долину Нарева, Беловежскую пущу, шла по прямой линии на юго-запад, затем вдоль Буга, оставляя на советской стороне приречный Брест, в окрестностях Крылува отходила от Буга и шла практически по прямой линии на юго-запад, пересекая Пшемышльские ворота, долиной реки Стрвяж, восточнее Устшик-Дольных достигала долины Сана, по нему шла до Ужоцкого перевала, сворачивала на восток и через несколько километров достигала скалы Кременец, где пересекалась с границей Чехословакии.
Пограничные переходы
На основе договорённостей министров внутренних дел, на советско-польской границе действовало 10 пунктов перехода, все 10 железнодорожных, но в двух пунктах было возможно и пересечение границы автотранспортом.
| # | Название | Пограничный пункт СССР | Пограничный пункт Польши | Вид перехода |
|---|---|---|---|---|
| 1 | Бранево—Мамоново | Мамоново | Бранёво | железнодорожный |
| 2 | Пещатка | Черемха | железнодорожный | |
| 3 | Дорогуск—Ягодин | Ягодин | Дорогуск | железнодорожный |
| 4 | Кузница—Гродно | Гродно | Кузница | железнодорожный |
| 5 | Медыка—Шегини (автомобильный) | Шегини | Медыка | железнодорожный, автотранспортом |
| 6 | Семянувка—Свислочь | Свислочь | Семянувка | железнодорожный |
| 7 | Скандава-Железнодорожный | Железнодорожный | Скандава | железнодорожный |
| 8 | Тересполь—Брест (железнодорожный) Тересполь—Брест (автомобильный) |
Брест | Тересполь | железнодорожный, автотранспортом |
| 9 | Верхрата—Рава-Русская | Рава-Русская | Верхрата | железнодорожный |
| 10 | Зубки—Берестовица | Большая Берестовица | Зубки | железнодорожный |
Напишите отзыв о статье "Польско-советская граница"
Примечания
- ↑ [web.archive.org/web/20110719103706/zso1.olsztyn.pl/~publikacje/gran_mstep.doc KSZTAŁTOWANIE SIĘ GRANIC POLSKI PO I WOJNIE ŚWIATOWEJ]
- ↑ 1 2 Andrzej Jezierski (2003). Historia Gospodarcza Polski. Key Text Wydawnictwo. s. 383. ISBN 978-83-87251-71-0.
- ↑ [isap.sejm.gov.pl/DetailsServlet?id=WDU19470350167 Dz.U. 1947 nr 35 poz. 167]
Ссылки
| ||||||
| ||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Польско-советская граница
– Non, non, avouez que c'est charmant, – говорил он, – cette histoire du pont de Thabor (мост в Вене). Ils l'ont passe sans coup ferir. [Нет, нет, признайтесь, что это прелесть, эта история с Таборским мостом. Они перешли его без сопротивления.]Князь Андрей ничего не понимал.
– Да откуда же вы, что вы не знаете того, что уже знают все кучера в городе?
– Я от эрцгерцогини. Там я ничего не слыхал.
– И не видали, что везде укладываются?
– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]
– С'est trahison peut etre, [Быть может, измена,] – сказал князь Андрей, живо воображая себе серые шинели, раны, пороховой дым, звуки пальбы и славу, которая ожидает его.
– Non plus. Cela met la cour dans de trop mauvais draps, – продолжал Билибин. – Ce n'est ni trahison, ni lachete, ni betise; c'est comme a Ulm… – Он как будто задумался, отыскивая выражение: – c'est… c'est du Mack. Nous sommes mackes , [Также нет. Это ставит двор в самое нелепое положение; это ни измена, ни подлость, ни глупость; это как при Ульме, это… это Маковщина . Мы обмаковались. ] – заключил он, чувствуя, что он сказал un mot, и свежее mot, такое mot, которое будет повторяться.
Собранные до тех пор складки на лбу быстро распустились в знак удовольствия, и он, слегка улыбаясь, стал рассматривать свои ногти.
– Куда вы? – сказал он вдруг, обращаясь к князю Андрею, который встал и направился в свою комнату.
– Я еду.
– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
