Советско-французское торговое соглашение (1934)
Содержание
Предыстория
В письме в НКИД СССР от 10 апреля 1933 года о торговых переговорах с Францией полпред Довгалевский сообщал, что с советской стороны к переговорам привлечены, помимо торгпреда Гуревича, ряд сотрудников полпредства и торгпредства и что «за последнюю неделю создавшаяся таким образом франко-советская комиссия имела свои первое и второе заседания»[1]. 23 августа 1933 года Гуревичем и Патенотром был подписан в Париже протокол, по которому стороны решили «начать в кратчайший срок переговоры с целью заключения временного торгового соглашения» и «установления юридического статута торгпредства СССР во Франции»[2]. В конце ноября 1933 года советское руководство согласилось обсудить вопрос о заключении франко-советского соглашения о взаимопомощи. 11 декабря Народный комиссар иностранных дел СССР Литвинов в телеграмме Довгалевскому подчеркивал: «…Мы взяли твердый курс на сближение с Францией». 15 декабря 1933 Литвинов направил письмо в ЦК ВКП(б) о торговых переговорах с Францией, в котором он защищал тезис, что заключение договора в этой области имело бы положительные политические последствия для Советского Союза. СССР соглашался снизить свои экспортные требования при условии сокращения советских обязательств по заказам с 300 миллионов франков до 200—225 миллионов. В связи с сокращением суммы заказов оказывалось достаточным гарантировать эти заказы одними лишь авалами советского нефтяного общества во Франции. В соглашении должен был фиксироваться иммунитет торгпреда, двух его заместителей и служебных бюро торгпредства. Французское правительство брало на себя обязательство внести в парламент с благожелательным отзывом предложение об освобождении торгпредства СССР от мер предварительного обеспечения исков[3]. 17 декабря Политбюро одобрило пересмотренные условия заключения торгового соглашения с Францией, выработанные на основе французских предложений[3]. Предложения Советского Союза, утвержденные решением Политбюро от 19 декабря, были переданы Довгалевским Ж. Поль-Бонкуру 28 декабря. Принятие советским руководством французских предложений и позволило подписать временное торговое соглашение между двумя странами[4].
Заключение соглашения
Временное торговое соглашение между Францией и СССР было подписано 11 января 1934 года. При его подписании французский министр иностранных дел Поль Бонкур отметил его значение «не только для коммерческих интересов», но также и «для общего политического курса»[5]. Уже 23 января Председатель СНК СССР МОЛОТОВ подписал постановление N 177 о временном введении его в действие со дня его подписания[6].
Продление
Это соглашение было заключено до 31 декабря 1937 года, однако протоколами от 6 января 1936 года и от 17 декабря 1936 года оно пролонгировалось вплоть до 31 декабря 1939 года, после чего оно вместе со всеми дополнительными соглашениями утратило силу. Уже после восстановления суверенитета Франции СССР заключил с ней 29 декабря 1945 года новое торговое соглашение[7].
Судьба дипломатов
Сохранилась фотография момента подписания этого соглашения. На ней цифрами обозначены:
1. Лоран Эйнак (1886—1970) — министр торговли и промышленности Франции. Умер в возрасте 84 лет в Париже.
2. Раймон Патенотр(1900—1951) — министр национальной экономики Франции. Умер в возрасте 51 года в Париже.
3. Михаил Семёнович Островский (1892—1949?) — торгпред СССР во Франции в 1934. В 1939 году арестован и приговорён к 15 годам лагерей, из которых не вернулся.
4. Ян Людвигович Адамский(1888—1937) — заместитель торгпреда СССР во Франции. Расстрелян]][8] в ноябре 1937 в возрасте 59 лет.
5. Роберт Кулондр (1885—1959) — посол Франции в Москве в 1936 — умер в возрасте 74 лет в Париже.
7. Константин Владимирович Антонов(1900—1940) — 1-й секретарь полпредства СССР во Франции. Арестован весной 1939 и расстрелян в начале 1940 в возрасте 40 лет.
Напишите отзыв о статье "Советско-французское торговое соглашение (1934)"
Примечания
- ↑ Комиссия по изданию дипломатических документов при МИД СССР, 1970, с. 825.
- ↑ Комиссия по изданию дипломатических документов при МИД СССР, 1970, с. 841.
- ↑ 1 2 РГАСПИ.
- ↑ Адибеков Г., 2001.
- ↑ Потёмкин В.П., 1941 - 1945.
- ↑ [base.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base=ESU;n=30454 Постановление о советско-французском торговом соглашении от 23 января 1934 г. N 177].
- ↑ Талалаев А.Н., 1985.
- ↑ [www.sakharov-center.ru/asfcd/martirolog/?t=page&id=19219 Сахаровский центр].
Источники
• Адибеков Г. [www.history-library.com/index.php?id1=3&category=arhiologiya&author=adibekov-g&book=2001&page=129 Политбюро ЦК РКП(б)-ВКП(б) и Европа. Решение]. — М.: Российская политическая энциклопедия, 2001. — С. 129. — 400 с. — ISBN 5-8243-0255-3.
• Дипломатия в военное время (1919 – 1939 гг.) // [www.e-reading.club/chapter.php/1002146/37/Potemkin_Vladimir_-_Diplomatiya_v_noveyshee_vremya__1919-1939_gg._.html Истории дипломатии] / под ред. В.П. Потёмкина. — М., 1941 - 1945. — Т. 3.
• Документы внешней политики СССР / редакционная коллегия шестнадцатого тома: Ф. Я. Доля, Б. П. Мирошниченко, М. А. Попов, В Я. С и п о л с , С. Л. Тихвинский, И. И. Ч х и к в и ш в и л и. — Москва: Издательство политической литературы, 1970. — Т. XVI. — С. 841.
• РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 15. Л. 154.
• Талалаев А.Н. Право международных договоров. Действие и применение. — М., 1985. — 296 с.
Отрывок, характеризующий Советско-французское торговое соглашение (1934)
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!
Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.