Советско-югославские отношения

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Советско-югославские отношения — двусторонние отношения между СССР и Югославией, установленные 25 июня 1940 года[1]. Отношения двух стран развивались очень неоднозначно — до 1940 года они были откровенно враждебными, в 1948 году вновь обострились и в 1949 году были разорваны. В 1953—1955 годах двусторонние отношения были восстановлены, но до распада Югославии оставались весьма сдержанными. СФРЮ признавалась СССР социалистическим государством и участвовала в работе СЭВ (хотя не стала членом этой организации). Однако Югославия не вступила в ОВД и в ряде случаев не поддерживала советскую внешнюю политику (например, вмешательство СССР в дела других социалистических стран). В 1960-е — 1980-е годы товарооборот двух стран был значителен и до 1985 года рос. СССР также стал крупным потребителем югославской культурной продукции: в 1960-е — 1980-е годы в Советском Союзе большими тиражами издавались переводы книг югославских писателей, демонстрировались югославские кинофильмы.





СССР и Королевство Югославия

См. также: Белая эмиграция в Югославии

Королевство Югославия было изначально одним из последовательных противников советской власти и СССР, а также коммунистического движения. Уже 1 августа 1921 года в Югославии был принят закон «О защите государства», в соответствие с которым компартия была запрещена, а 58 депутатских мандатов, которые имели коммунисты, были аннулированы[2]. Именно в Югославии нашли приют участники Белого движения во главе с Врангелем (штаб основанного им Русского общевоинского союза расположился в Сремски-Карловци[3]). В 1924 году в Югославии по официальным данным проживали более 70 тыс. беженцев из России[3]. Советская власть имела все основания рассматривать королевскую Югославию как основной лагерь антисоветских вооруженных сил. Причём в Югославии шла подготовка белых офицерских кадров, на протяжении большей части всего межвоенного периода, в воинских школах и в кадетских корпусах, причём их выпускники зачастую получали чины в королевской армии. Например, только из одного I Русского Великого Князя Константина Константиновича кадетского корпуса в 1924—1940 годах в офицерские чины югославской армии были произведены 107 кадетов[4]. В Югославии белые части постоянно готовились к продолжению борьбы с большевиками и находились в состоянии боеготовности. В 1920-е годы СССР признало большинство европейских стран, а после того, как Советский Союз установил отношения с Румынией, Югославия оставалась единственной из балканских стран, которая не установила дипломатических отношений с Москвой. Торговля между СССР и Югославией в 1920-е — 1930-е годы видимо почти не велась. Это видно из следующих цифр. В 1938 году на СССР пришлось лишь 0,07 % югославского импорта, а в 1939 году — 0,06 % югославского импорта[5].

Однако начало Второй мировой войны видимо изменило отношение югославских властей к СССР. В сентябре 1939 года был снят Герб Российской империи с дверей бывшего посольства России в Белграде[6]. Это событие стало сигналом к началу установления двусторонних отношений. Югославия признала СССР только в 1940 году — последней из стран Балканского полуострова. 11 мая 1940 года был заключен (не отмененный даже сегодня) Договор о торговле и мореплавании между СССР и Королевством Югославия[7]. 25 июня того же года были установлены двусторонние дипломатические отношения, а уже на следующий день советский полпред В. А. Плотников прибыл в Белград[1]. Однако только 12 июля он смог вручить свои верительные грамоты[1]. 16 сентября того же года в Белград убыл советский военный атташе А. Г. Самохин[1]. 6 апреля 1941 года был заключен советско-югославский «Договор о дружбе и ненападении»[8].

СССР и СФРЮ

Период сближения 1945—1948 годы

Договор о дружбе, взаимной помощи и послевоенном сотрудничестве между СССР и Югославией в Викитеке?

Федеративная Народная Республика Югославия, провозглашенная 29 ноября 1945 года, была признана СССР 19 декабря того же года[9]. Двусторонние отношения складывались поначалу хорошо. Советские дипломаты способствовали возврату в Югославию более 270 речных судов из западных зон оккупации, советские саперы участвовали в разминировании Дуная, из СССР осуществлялись поставки хлебопродуктов. Быстро рос двусторонний товарооборот, который в 1946 году составил почти 39 млн рублей, а в 1947 году уже превысил 60 млн рублей[10]. В начале 1947 года были созданы два совместных предприятия — пароходство «Юспад» и авиакомпания «Юста»[11]. Вместе с тем СССР не поддержал территориальные претензии Белграда к соседней Венгрии (на угольный район Печа и на город Байя), в результате чего уже в 1946 году Тито отказался от пересмотра венгерско-югославской границы[12].

Дружба с Москвой сопровождалась обострением американско-югославских отношений, которые в 1946—1947 годах оказались на грани разрыва. В 1946—1947 годах в Югославии был арестован ряд американских граждан по обвинению в разведывательной деятельности в пользу Вашингтона, в августе 1946 года югославы сбили один (весь его экипаж погиб) и принудительно посадили второй американский военно-транспортный самолет. Наконец, в январе 1947 года были казнены после суда трое югославов (в том числе переводчик американского посольства) по обвинению в шпионаже в пользу США[13].

Обострение советско-югославских отношений в 1948—1954 годах

Ухудшение советско-югославских отношений наметилось ещё в конце 1947 — начале 1948 годов, когда советские посол в Белграде А. И. Лаврентьев и военный атташе Г. С. Сидорович направил в Москву несколько донесений, в которых обвинили югославов в непонимании существа марксизма-ленинизма и в вождизме[14]. 11 февраля 1948 года на совещании в Москве были подписаны протоколы о консультациях по международным вопросам между СССР и Югославией и СССР и Болгарией[15]. На этом совещании советский лидер И. В. Сталин запретил создание в Албании югославских военных баз[16]. 9 марта 1948 года А. И. Лаврентьев сообщил в Москву, что в Экономическом совете Югославии отказались предоставить советскому торгпреду служебную информацию об экономике страны[17]. А. И. Лаврентьев был вызван в Москву, где на совещании у Сталина 12 марта того же года дал подробные пояснения, а 18 марта того же года Й. Тито получил телеграмму от В. М. Молотова, в которой было сказано, что непредоставление информации об югославской экономике советским правительством рассматривается «как акт недоверия к советским работникам в Югославии и как проявление недружелюбия в отношении СССР» и что из ФНРЮ немедленно отзываются все советские специалисты[18]. 27 марта того же года Тито было направлено письмо, подписанное И. В. Сталиным и В. М. Молотовым, в котором югославское руководство обвинялось в ведении антисоветской линии, оппортунистических ошибках и ревизии важнейших положений марксизма-ленинизма[19]. 23 апреля 1948 года А. И. Лаврентьев уведомил югославские власти о разрыве советской стороной двустороннего протокола о консультациях от 11 февраля 1948 года в связи с тем, что месяцем ранее югославское руководство заявило о своей позиции по Триесту без консультации с СССР (на самом деле югославская сторона заранее уведомила советское посольство о своем выступлении, но посольство восприняло это уведомление лишь как предоставление информации, а не как запрос о мнении советской стороны)[20]. В мае 1948 года Тито отверг советское требование о созыве в одной из южных областей Украины совещания коммунистических партий по вопросу о ситуации в компартии Югославии[21]. 11 июня 1948 года Политбюро ЦК ВКП(б) отменило поездку в Белград делегации советских архитекторов[22]. 29 июня 1948 года была опубликована резолюция Коминформбюро, которая предложила югославским коммунистам «заставить своих нынешних руководителей открыто и честно признать свои ошибки и исправить их, порвать с национализмом, вернуться к интернационализму и всемерно укреплять единый социалистический фронт против империализма, или, если нынешние руководители КПЮ окажутся неспособными на это, — сменить их и выдвинуть новое интернационалистское руководство КПЮ»[23]. 28 сентября 1949 года двусторонние отношения были разорваны[24]. После того, как Югославия была избрана непостоянным членом Совета безопасности ООН из Москвы был выслан 25 октября 1949 года со ссылкой на материалы «дела Райка» югославский посол[25].

В Югославии были подвергнуты репрессиям члены созданного вероятно ещё в конце 1941—1942 годов Союза советских патриотов (переименованного в 1945 году в «Союз граждан советского происхождения»)[26]. Сам Союз был распущен ещё в декабре 1945 года, а в августе 1951 года прошел первый показательный процесс над «группой советских шпионов», на котором были осуждены бывшие члены Союза советских патриотов[27]. В ответ за период с 24 июня 1948 года по 1 июня 1950 года из СССР и стран Восточной Европы были высланы (согласно югославским данным) 145 югославских дипломатов и специалистов[11]. Разрыв коснулся даже сферы межцерковных отношений. На русских священников власти СФРЮ стали смотреть как на потенциальных агентов Москвы. В 1950 году в Албанию из Югославии были высланы священники Димитрий Томачинский и Григорий Крыжановский, а также русская женская Благовещенская монашеская община[28]. Скончался в заключении в ноябре 1949 года арестованный титовскими властями советский гражданин с 1946 года, священник Владислав Неклюдов, которого обвинили в намерении (по просьбе протоиерея Алексея Крыжко) обратиться в посольство СССР с просьбой о ходатайстве перед югославскими властями за невинно арестованных в Сараево лиц[29]. Протоиерей Иоанн Сокаль сообщал главе ОВЦС МП митрополиту Николаю (Ярушевичу), что такая просьба в Югославии «квалифицируется как шпионаж»[29].

Разрыв отношений привел к почти полному исчезновению русской общины Югославии. По данным историка Виктора Косика в начале 1950-х годов из Югославии выехали 4/5 из остававшихся там русских (из них 90 % в западные страны)[29].

Репрессиям подверглись югославские коммунисты, которые выступили в поддержку СССР. По официальным югославским данным в поддержку антиюгославской резолюции Коминформа за период советско-югославского конфликта высказались 55 тыс. югославских коммунистов, из которых были репрессированы 16 тыс.[30].

Одновременно советские власти начали борьбу против режима Тито. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) 3 апреля 1949 года предусматривало издание газет югославских политэмигрантов в СССР и странах «народной демократии», на что выделялись специальные средства[30].

Разрыв с Москвой означал прекращение контактов с её союзниками, например, с Венгрией, отношения с которой были фактически прерваны в 1949 году[31]. Причём этот разрыв контролировался советской стороной. На первой регулярной сессии СЭВ 26 — 28 апреля 1949 года было принято решение, что члены СЭВ «в кратчайший срок» прекратят предоставление Югославии кредитов, технической помощи, откажутся от транзита через Югославию, а также перестанут закупать югославские товары (кроме некоторых видов стратегического сырья)[32]. Отчет об исполнении этих мер следовало предоставить уже к следующей сессии СЭВ, которая состоялась 25 — 27 августа 1949 года[32].

Разрыв отношений с соцлагерем привел к сближению титовской Югославии с США и их союзниками. В июне 1950 года было заключено американско-югославское соглашение о поставках в СФРЮ военных грузов[33].

Восстановление двусторонних отношений и советско-югославские противоречия

Вскоре после смерти Сталина отношения начали налаживаться — уже 6 июня 1953 года советский министр иностранных дел В. М. Молотов попросил временного поверенного ФНРЮ от имени правительства СССР принять нового посла в Югославии В. А. Валькова[34]. Уже 14 июня 1953 года Тито сделал заявление о готовности произвести обмен послами (хотя по его мнению, «обмен послами ещё не означает нормализации»), в котором жестко критиковал действия советских руководителей: «после того, что они сделали с нами за последние четыре года, мы с трудом сможем в будущем верить им на сто процентов»[35]. Тем не менее советское руководство стерпело обиду. 29 июля 1953 года В. А. Вальков встретился с Тито в его резиденции, а 22 сентября того же года в Москву прибыл югославский посол[36]. 22 июня 1954 года ЦК КПСС направил Центральному комитету Союза коммунистов Югославии письмо с предложением урегулировать советско-югославский конфликт 1948 года, объяснив его действиями уже расстрелянного Л. П. Берии и ещё находящегося на свободе М. Джиласа[36]. Югославские власти в ответе от 11 августа 1954 года отказались выставлять виновником М. Джиласа, «роль которого в нашем руководстве никогда не была решающей»[36].

в 1954 году югославский посол посетил Киев[37], а в июне 1956 года Тито совершил визит в Москву, где на стадионе «Динамо» прошел большой митинг в честь советско-югославской дружбы[38]. Югославия даже признала ГДР, что привело к разрыву отношений с ФРГ[39]. Тем не менее, смерть Сталина не привела к резкому повороту Белграда на Москву и к разрыву отношений с США. Например, 4 августа 1954 года было заключено трехстороннее соглашение Югославии и двух стран-членов НАТО (Греции и Турции), которое предусматривало, что нападение на одну из этих трех стран приравнивается к нападению на все три[40]. Под агрессором подразумевались прежде всего СССР и страны соцлагеря. Соглашение 1954 года обязывало Югославию оказать помощь Турции или Греции, если они подвергнутся военной агрессии.

В 1955 году Югославию посетил советский лидер Н. С. Хрущев, причём по итогам визита 2 июня того же года была подписана Белградская советско-югославская декларация, в которой признавалось, что социализм можно строить разными путями[41]. Этот документ означал, что Югославия, чтобы её признала Москва социалистическим государством, вовсе не обязана копировать советский опыт.

Венгерские события конца 1956 года прервали начавшийся было советско-югославский диалог, так как лидер восставших венгров Надь укрылся в югославском посольстве. Ситуация была тем более неприятной, так как незадолго до этого, Хрущев на югославском острове Бриони тайно встретился с Тито и обсудил венгерский кризис. Тито уже 11 ноября 1956 года без согласия Москвы, предал огласке состоявшуюся встречу с Хрущевым. Масла в огонь подлило выступление 7 декабря того же года в Народной Скупщине соратника Тито Э. Карделя с осуждением советского строя и с похвалой венгерских рабочих советов[38]. Эта речь Карделя была распространена югославской делегацией в ООН. Тем не менее, уже 1 — 2 августа 1957 года состоялась вторая встреча Хрущева и Тито, на этот раз в Румынии[42]. Разногласия опять обозначились на совещании коммунистических и рабочих партий в Москве, в ноябре того же года, по итогам которого делегация югославских коммунистов хотя и подписала «Манифест мира», но отказалась участвовать в узком совещании[43]. В 1958 году советско-югославские отношения настолько ухудшились, что правительство СССР в ноте от 27 мая 1958 года отложило предоставление кредита на строительство югославских предприятий по договору 1956 года под предлогом нехватки средств для строительства объектов советской химической промышленности[44]. Н. С. Хрущев назвал 3 июня того же года Тито «троянским конём», добавив, что «социализм не может быть построен на американской пшенице» и что антиюгославская резолюция Коминформа в июне 1948 года «была в основе правильной и отвечала интересам революционного движения»[45]. Ответ Тито последовал незамедлительно — в виде письма Н. С. Хрущеву от 14 июня 1958 года и на митинге 15 июня того же года[46]. Тито напомнил публично, что в ходе голода 1921—1922 годов советское правительство пользовалось американской продовольственной помощью[46]. В 1960 году выпад против югославских коммунистов содержался в итоговом документе нового большого совещания компартий[47].

Серьезное недовольство вызвала у советских руководителей новая программа Союза коммунистов Югославии, принятая в апреле 1958 года. Советское руководство высказало следующие замечания по присланному югославской стороной проекту этой программы[48]:

  • Нет «принципиальных различий между политикой социалистических и империалистических стран»;
  • «Проводится мысль, что стремление к гегемонизму и эксплуатации малых стран, присущее великим державам в эпоху капитализма, продолжает будто бы существовать и внутри социалистической системы»;
  • «Проект программы выступает против самого существования социалистического лагеря, всячески опорочивает установившиеся между социалистическими странами отношения».

Также в СССР критиковались югославские тезисы о возможности эволюционного пути строительства социализма, о снижении роли государства в экономике и об отрицании «руководящей роли партии рабочего класса» в социалистическом государстве[49].

Конфликт 1956—1960 годов не привел к разрыву двусторонних отношений и в начале 1960-х годов они нормализовались. Тито ещё раз посетил СССР в 1962 году, а Хрущев Югославию на следующий год[50]. Впрочем, оба визита имели неофициальный характер[51].

Приход к власти в СССР Л. И. Брежнева в октябре 1964 года не привел к ликвидации советско-югославских противоречий. Брежнев был известен в Югославии, так как в ходе визита в эту страну в 1962 году встречался с И. Б. Тито и даже выступал на торжественном заседании Союзного исполнительного вече Югославии[52]. В 1965 году И. Б. Тито побывал в СССР, посетив в том числе Иркутск, Омск и Свердловск[53]. В январе 1967 года Тито вновь побывал в СССР, но уже неофициально[54]. В свою очередь Л. И. Брежнев совершил неофициальный визит в Югославию в сентябре 1966 года[55].

Югославские власти в первые годы правления Брежнева даже иногда пресекали критические выпады против СССР в своей прессе. Например, в 1965 году югославский стажер М. Михайлов опубликовал в белградском журнале «Дело» свои очерки о пребывании в Москве, где нелестно описал советское прошлое. Советский посол в СФРЮ заявил протест и публикация очерков по решению суда была прекращена, а часть тиража изъята. Более того, редакция журнала даже извинилась перед читателями, так как не обратила необходимого внимания «на полемические преувеличения и на фрагменты, содержащие реакционную трактовку истории октябрьской революции и Советского Союза»[56]. Михайлов был арестован, получил 5 месяцев тюрьмы за клевету (замененных на условный срок), а потом эмигрировал из Югославии[56]. Югославия поддержала Москву в ближневосточном конфликте. В 1967 году Тито участвовал в совещаниях глав ОВД по вопросу оказания военной помощи Египту[50]. Югославия подписала совместную Декларацию в поддержку арабских стран, разорвала отношения с Израилем и согласилась предоставить свою территорию для переброски советского оружия в Египет[57]. Отношения сблизились до того, что в апреле 1968 года во время очередного визита Тито в Москву Брежнев, критикуя СФРЮ, просил своего югославского коллегу посетить Чехословакию и разрулить там назревающий кризис[58]. 10 июля 1968 года Югославия присоединилась к Договору о нераспространении ядерного оружия[59]. Тито пошел навстречу советскому лидеру и посетил Прагу в период с 9 по 11 августа 1968 года[60].

Ввод войск ОВД в Чехословакию в августе 1968 года привел к резкому ухудшению советско-югославских отношений. Тито встретился с румынским лидером Н. Чаушеску 21 августа того же года и заявил, что «корнем зла является советское руководство»[60]. Москва не осталась в долгу — уже 30 августа Тито получил советскую ноту с обвинениями в поддержке антисоциалистических сил и в отходе от марксизма-ленинизма[60]. Только в июне 1969 года Брежнев пошел на примирение, заявив, что надо идти на нормализацию отношений с Белградом[61].

Экономическое сотрудничество

Экономическое сотрудничество двух стран пережило три периода — послевоенные годы (до 1949 года), 1949—1954 годы, с октября 1954 года по декабрь 1991 годов.

1945—1949 годы

В послевоенный период быстро рос двусторонний товарооборот. По итогам 1947 года СССР стал важнейшим внешнеторговым партнером Югославии — на Советский Союз в 1947 году пришлось 45,79 % всего югославского импорта и 16,58 % югославского экспорта[62]. По итогам 1948 года советско-югославский товарооборот составил 72,7 млн рублей, в том числе югославские поставки в СССР — 41,7 млн рублей[63]. Из этих цифр видно, что Советский Союз превратился в рынок сбыта югославских товаров. В 1945—1949 годах СССР поставлял Югославии нефтепродукты, хлопок, антрацит, прокат черных и цветных металлов, сельскохозяйственные машины и оборудование и др. товары[63]. Югославия в свою очередь продавала Советскому Союзу цветные металлы, бокситы, а также продовольствие (фруктово-ягодную пульпу, чернослив, коньячный спирт, виноградное вино)[63]. Сотрудничество это было очень выгодно для Югославии, так как сопровождалось выделением советских кредитов. 8 июня 1946 года СССР предоставил ФНРЮ товарный кредит на сумму 9 млн долларов сроком на 6 лет[64]. 25 июля 1947 года СССР обязался поставить Белграду в 1948—1953 годах промышленное оборудование в кредит и техническую помощь на сумму в 135 млн долларов сроком на 7 лет[64]. В 1949 году экономическое сотрудничество двух стран было прекращено. В 1949 году двусторонний товарооборот составил лишь 12,2 млн рублей, в том числе югославские поставки в СССР — 9,6 млн рублей[63]. По официальным советским данным, с 1950 года до середины 1954 года никакой торговли между СССР и Югославией не велось[65].

1954—1991 годы

Возобновление советско-югославской торговли произошло в конце 1954 года, причём инициатором этого выступила югославская сторона. 1 октября 1954 года в Белграде между Союзной внешнеторговой палатой ФНРЮ и советскими учреждениями было подписано Компенсационное соглашение, которое предусматривало поставки товаров с каждой стороны на сумму в 10 млн рублей до 1 апреля 1955 года[66]. В 1955 году между двумя странами в Москве были подписаны платежное и торговое соглашения, а СССР принял участие в югославских международных ярмарках[66]. Полученные же Югославией от СССР послевоенные кредиты на общую сумму более 500 млн рублей были списаны по решению ЦК КПСС в конце 1950-х годов и предоставлены новые займы Белграду[67]. К концу 1960-х годов СССР вновь лидировал во внешней торговле Югославии. В 1968 году на Советский Союз занял первое место по объемам экспорта в СФРЮ и третье место по объемам импорта из Югославии[68]. Югославия начала интегрироваться в возглавляемый Советским Союзом социалистический СЭВ. В 1959 году Югославия получила статус наблюдателя в этой организации, а в октябре 1964 года между правительством Югославии и Советом Экономической Взаимопомощи было подписано соглашение о формах и условиях участия СФРЮ в работе органов СЭВ[69].

В 1955—1985 годах советско-югославский товарооборот по годам составлял[70]:

  • 1955 год — 30,5 млн руб. (в том числе советский экспорт в Югославию — 14,8 млн руб.)
  • 1960 год — 97,4 млн руб. (в том числе советский экспорт в Югославию — 49,6 млн руб.)
  • 1965 год — 300,4 млн руб. (в том числе советский экспорт в Югославию — 130,6 млн руб.)
  • 1970 год — 519,8 млн руб. (в том числе советский экспорт в Югославию — 293,5 млн руб.)
  • 1975 год — 1558,4 млн руб. (в том числе советский экспорт в Югославию — 782,4 млн руб.)
  • 1980 год — 3849,7 млн руб. (в том числе советский экспорт в Югославию — 2069,4 млн руб.)
  • 1985 год — 6089,2 млн руб. (в том числе советский экспорт в Югославию — 2722,7 млн руб.)

Из этих цифр видно, что объёмы экспорта и импорта были примерно равными и что двусторонний товарооборот СССР и Югославии за 1955—1985 годы рос постоянно и очень быстрыми темпами. Советский Союз поставлял в Югославию в 1970-е годы машины, оборудование и транспортные средства, автомобили, твердое топливо, нефть и нефтепродукты и ряд других товаров[71]. Югославия поставляла в СССР суда, промышленную арматуру, пиломатериалы, обувь, сушеные сливы, вина, ткани, одежду и ряд иных товаров[72].

В 1985—1991 годах произошел заметный спад двустороннего товарооборота. В 1986 году двусторонний товарооборот составил 4413,9 млн руб., в 1987 году — 3974,3 млн руб., в 1988 году — 3841,2 млн руб.[71]. При этом югославский экспорт в СССР за 1985—1988 годы сократился с 3366,5 млн руб. до 2147,4 млн руб.[71]. Скорее всего сильное уменьшение стоимостного объёма советского экспорта в этот период было связано с падением мировых цен на энергоносители. Затем товарооборот частично восстановился и в 1991 году он составил 4673,0 млн руб., в том числе советский экспорт в Югославию — 2537,7 млн руб.[71]. К моменту распада СССР изменилась также ситуация со взаимными долгами двух стран — теперь уже Советский Союз был должен Югославии за поставки товаров. Общая сумма этого клирингового долга, возникшего в 1988—1990 годах[73] была определена в 2003 году в размере около 807 млн долларов[74].

СССР также оказывал помощь в строительстве югославских объектов. Например, советская техническая помощь была предоставлена для строительства в 1964 - 1972 годах крупной румынско-югославской ГЭС Джердап I.

Военно-техническое сотрудничество

После восстановления двусторонних отношений Югославия превратилась в крупного покупателя советских вооружений и военной техники. Только в 1961—1964 годах в Югославию было поставлено советского вооружения на 140 млн долларов[75]. При этом по многим договорам Югославия могла оплачивать поставки вооружений своими товарами (чаще всего кораблями или танкерами)[76]. Ближневосточный кризис 1967 года стал пиком советско-югославского военного сближения. В 1967 году югославские представители присутствовали на военных маневрах Организации Варшавского договора в Болгарии и на учениях «Днепр» в СССР[77]. 28 июня 1967 года в Югославию с дружеским визитом прибыли советские военные корабли[77]. Однако Югославия не вступила в руководимый СССР блок — Организацию Варшавского договора.

Межкультурные контакты и гуманитарное сотрудничество

В первые послевоенные году межкультурные контакты были весьма активными. Первым полнометражным художественным фильмом ФНРЮ стала советско-югославская драма «В горах Югославии» (1946 год). Однако вскоре межкультурные связи были прерваны и возобновились только с нормализацией политических отношений. В 1954 году известный югославский партийный функционер и писатель Чосич посетил съезд советских писателей, а уже в 1956 году в СССР был опубликован перевод его книги «Солнце далеко» о борьбе партизан с фашистами[78]. В дальнейшем, межкультурные связи двух стран выражались в обмене делегациями писателей (в 1961—1962 годах)[79]. Контакты с республиками СССР осуществлялись как через Москву, так и иногда напрямую — например, в июне 1966 года в Югославию Украинское общество культурных связей организовало поездку делегации советских деятелей культуры, образования, науки и медицины[79]. В октябре 1975 года Югославию посетили кинематографисты из советской Украины[80]. Также СССР оказывал Югославии гуманитарную помощь. Например, объём советской помощи, выделенной для ликвидации последствий землетрясения в Скопье превысил 1 млрд динаров, кроме того, СССР прислал около 500 военных для расчистки завалов[81].

См. также

Напишите отзыв о статье "Советско-югославские отношения"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 Владимиров О. Балканский узел и трагедия «Софокла» // Родина. — 2013. — № 7. — С. 111
  2. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 251. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  3. ↑ 1 2 Чурич Б. Русская эмиграция в Сербии // Вестник Нижегородского государственного лингвистического университета им. Н. А. Добролюбова. — 2014. — № 26. — С. 145
  4. ↑ Александров К. М. Генералитет и офицерские кадры вооруженных формирований Комитета освобождения народов России 1943—1946 гг. Диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. — СПб., 2015. — С. 193. Режим доступа: www.spbiiran.nw.ru/wp-content/uploads/2015/10/ДИССЕРТАЦИЯ-АЛЕКСАНДРОВА.pdf
  5. ↑ Максакова М. А. Тенденции развития экономического сотрудничества России и стран Западных Балкан. Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. — М., 2015. — С. 16. Режим доступа: mgimo.ru/science/diss/maksakova-ma.php
  6. ↑ Юнгблюд В. Т., Воробьёва Т. А., Збоев А. В., Калинин А. А., Костин А. А., Смольняк И. В., Чучкалов А. В. Встречными курсами: политика СССР и США на Балканах, Ближнем и Среднем Востоке в 1939—1947 гг. — Киров, 2014. — С. 29
  7. ↑ Максакова М. А. Внешнеэкомическое сотрудничество России и Сербии: состояние и перспективы развития // Российский внешнеэкономический вестник. — 2014. — № 1. — С. 112
  8. ↑ Юнгблюд В. Т., Воробьёва Т. А., Збоев А. В., Калинин А. А., Костин А. А., Смольняк И. В., Чучкалов А. В. Встречными курсами: политика СССР и США на Балканах, Ближнем и Среднем Востоке в 1939—1947 гг. — Киров, 2014. — С. 38
  9. ↑ Юнгблюд В. Т., Воробьёва Т. А., Збоев А. В., Калинин А. А., Костин А. А., Смольняк И. В., Чучкалов А. В. Встречными курсами: политика СССР и США на Балканах, Ближнем и Среднем Востоке в 1939—1947 гг. — Киров, 2014. — С. 324
  10. ↑ Саган Г. В. Проблемные вопросы становления культурных связей между УССР и ФНРЮ после Второй мировой войны (идеологические и политические факторы) // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. — 2014. — № 1-1. — С. 111
  11. ↑ 1 2 Саган Г. В. Проблемные вопросы становления культурных связей между УССР и ФНРЮ после Второй мировой войны (идеологические и политические факторы) // Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. — 2014. — № 1-1. — С. 112
  12. ↑ Кимура К., Стыкалин А. С. Венгрия и Югославия в 1945 г.: поиски путей преодоления противоречий между недавними военными противниками // Славянский мир в третьем тысячелетии. — 2015. — № 10. — С. 48 — 53
  13. ↑ Юнгблюд В. Т., Костин А. А. Стратегия информационной войны и югославская политика США в 1946—1947 гг. // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. — 2011. — № 131. — С. 12 −13, 21
  14. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 572. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  15. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 573—574. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  16. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 574. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  17. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 575—576. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  18. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 576. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  19. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 577. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  20. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 578, 592. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  21. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 580. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  22. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 582. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  23. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 583. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  24. ↑ Костин А. А. Восприятие Соединенными Штатами советско-югославских отношений в 1944—1948 гг. // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. — 2012. — Т. 1. — № 4. — С. 69
  25. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 588. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  26. ↑ Тимофеев А. Союз советских патриотов в Сербии // Родина. — 2012. — № 11. — С. 17 — 19
  27. ↑ Тимофеев А. Союз советских патриотов в Сербии // Родина. — 2012. — № 11. — С. 19
  28. ↑ Шкаровский М. В. Албанская православная церковь в годы Второй мировой войны // Вестник Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Серия 2: История. История Русской Православной Церкви. — 2007. — № 3 (24). — С. 139
  29. ↑ 1 2 3 В. И. Косик [rocor.de/materialyi-konferenczii/wiktor-iwanowich-kosik-moskwa.html «Проблема выбора»] // Официальный сайт Германской епархии РПЦЗ
  30. ↑ 1 2 Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 585. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  31. ↑ Кимура К., Стыкалин А. С. Венгрия и Югославия в 1945 г.: поиски путей преодоления противоречий между недавними военными противниками // Славянский мир в третьем тысячелетии. — 2015. — № 10. — С. 58
  32. ↑ 1 2 Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 586. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  33. ↑ Костин А. А. Политика США по подключению Югославии к средиземноморской стратегии НАТО (1950—1954) // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. — 2014. — № 12. — С. 78
  34. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 661—662. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  35. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 662. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  36. ↑ 1 2 3 Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 663. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  37. ↑ Саган Г. В. Роль украинских общественных организаций в восстановлении связей в сфере культуры между Украиной и Югославией (50-е — начало 70-х годов XX в.) // Социосфера. — 2014. — № 1. — С. 103
  38. ↑ 1 2 Стыкалин А. С. Из истории подготовки московских совещаний компартий (ноябрь 1957 г.). Миссия Ю. В. Андропова и Б. Н. Пономарева в Белград // Гуманитарные и юридические исследования. — 2015. — № 1. — С.82
  39. ↑ Вреск С. «Троянский конь» в социалистическом лагере: Советский Союз и Югославия в 1957—1958 гг. // Вестник Пермского университета. Серия: История. — 2011. — № 2 (16). — С. 131
  40. ↑ Костин А. А. Политика США по подключению Югославии к средиземноморской стратегии НАТО (1950—1954) // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. — 2014. — № 12. — С. 82
  41. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 667—668. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  42. ↑ Стыкалин А. С. Из истории подготовки московских совещаний компартий (ноябрь 1957 г.). Миссия Ю. В. Андропова и Б. Н. Пономарева в Белград // Гуманитарные и юридические исследования. — 2015. — № 1. — С. 84
  43. ↑ Стыкалин А. С. Из истории подготовки московских совещаний компартий (ноябрь 1957 г.). Миссия Ю. В. Андропова и Б. Н. Пономарева в Белград // Гуманитарные и юридические исследования. — 2015. — № 1. — С. 85 — 86
  44. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 677. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  45. ↑ Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 677—678. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  46. ↑ 1 2 Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — С. 678. Режим доступа: www.inslav.ru/resursy/elektronnaya-biblioteka/2372-2011-jugoslavija-v-xx-veke
  47. ↑ Стыкалин А. С. Из истории подготовки московских совещаний компартий (ноябрь 1957 г.) . Миссия Ю. В. Андропова и Б. Н. Пономарева в Белград // Гуманитарные и юридические исследования. — 2015. — № 1. — С. 87
  48. ↑ Новосельцев Б. С. Записка Н. С. Хрущева о беседах с И. Б. Тито от 3 января 1963 г. // Славяноведение. — 2015. — № 1. — С. 43
  49. ↑ Новосельцев Б. С. Записка Н. С. Хрущева о беседах с И. Б. Тито от 3 января 1963 г. // Славяноведение. — 2015. — № 1. — С. 43 — 44
  50. ↑ 1 2 Вреск С. Советский Союз и Югославия в 1968 г.: кризис взаимоотношений // Вестник Санкт-Петербургского университета. — Серия 2: История. — 2010. — № 4. — С. 147
  51. ↑ Новосельцев Б. С. Внешняя политика Югославии (1961—1968 годы). — М.: Институт славяноведения РАН, 2015. — С. 60, 73
  52. ↑ Новосельцев Б. С. Внешняя политика Югославии (1961—1968 годы). — М.: Институт славяноведения РАН, 2015. — С. 56 — 57
  53. ↑ Новосельцев Б. С. Внешняя политика Югославии (1961—1968 годы). — М.: Институт славяноведения РАН, 2015. — С. 155
  54. ↑ Новосельцев Б. С. Внешняя политика Югославии (1961—1968 годы). — М.: Институт славяноведения РАН, 2015. — С. 236
  55. ↑ Новосельцев Б. С. Внешняя политика Югославии (1961—1968 годы). — М.: Институт славяноведения РАН, 2015. — С. 232
  56. ↑ 1 2 Герасимова О. Г. Одно лето из жизни Михайлова: советская действительность глазами югославского интеллигента // Интеллигенция и мир. — 2012. — № 3. — С. 88
  57. ↑ Вреск С. Советский Союз и Югославия в 1968 г.: кризис взаимоотношений // Вестник Санкт-Петербургского университета. — Серия 2: История. — 2010. — № 4. — С. 147—148
  58. ↑ Вреск С. Советский Союз и Югославия в 1968 г.: кризис взаимоотношений // Вестник Санкт-Петербургского университета. — Серия 2: История. — 2010. — № 4. — С. 148
  59. ↑ Вреск С. Советский Союз и Югославия в 1968 г.: кризис взаимоотношений // Вестник Санкт-Петербургского университета. — Серия 2: История. — 2010. — № 4. — С. 149
  60. ↑ 1 2 3 Вреск С. Советский Союз и Югославия в 1968 г.: кризис взаимоотношений // Вестник Санкт-Петербургского университета. — Серия 2: История. — 2010. — № 4. — С. 150
  61. ↑ Вреск С. Советский Союз и Югославия в 1968 г.: кризис взаимоотношений // Вестник Санкт-Петербургского университета. — Серия 2: История. — 2010. — № 4. — С. 151
  62. ↑ Костин А. А. Экономические отношения Югославии и Соединенных Штатов в 1945—1948 гг. // Ярославский педагогический вестник. — 2011. — Т. 1. — № 3. — С. 98
  63. ↑ 1 2 3 4 Максакова М. А. Тенденции развития экономического сотрудничества России и стран Западных Балкан. Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. — М., 2015. — С. 18. Режим доступа: mgimo.ru/science/diss/maksakova-ma.php
  64. ↑ 1 2 Костин А. А. Экономические отношения Югославии и Соединенных Штатов в 1945—1948 гг. // Ярославский педагогический вестник. — 2011. — Т. 1. — № 3. — С. 99
  65. ↑ Максакова М. А. Тенденции развития экономического сотрудничества России и стран Западных Балкан. Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. — М., 2015. — С. 18 — 19. Режим доступа: mgimo.ru/science/diss/maksakova-ma.php
  66. ↑ 1 2 Максакова М. А. Тенденции развития экономического сотрудничества России и стран Западных Балкан. Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. — М., 2015. — С. 20. Режим доступа: mgimo.ru/science/diss/maksakova-ma.php
  67. ↑ Вреск С. «Троянский конь» в социалистическом лагере: Советский Союз и Югославия в 1957—1958 гг. // Вестник Пермского университета. Серия: История. — 2011. — № 2 (16). — С. 130
  68. ↑ Новосельцев Б.С. Внешняя политика Югославии (1961–1968 годы). – М.: Институт славяноведения РАН, 2015. - С. 275
  69. ↑ Новосельцев Б.С. Внешняя политика Югославии (1961–1968 годы). – М.: Институт славяноведения РАН, 2015. - С. 79
  70. ↑ Максакова М. А. Тенденции развития экономического сотрудничества России и стран Западных Балкан. Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. — М., 2015. — С. 19, 24. Режим доступа: mgimo.ru/science/diss/maksakova-ma.php
  71. ↑ 1 2 3 4 Максакова М. А. Тенденции развития экономического сотрудничества России и стран Западных Балкан. Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. — М., 2015. — С. 24. Режим доступа: mgimo.ru/science/diss/maksakova-ma.php
  72. ↑ Максакова М. А. Тенденции развития экономического сотрудничества России и стран Западных Балкан. Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. — М., 2015. — С. 24 — 25. Режим доступа: mgimo.ru/science/diss/maksakova-ma.php
  73. ↑ [lenta.ru/news/2006/05/17/croatia/ Россия вернет Хорватии советские долги]
  74. ↑ [www.mid.ru/maps/hr/-/asset_publisher/Nz9340XnqnwL/content/id/506234 К вопросу об урегулировании долга бывшего СССР перед бывшей Югославией]
  75. ↑ Новосельцев Б. С. Внешняя политика Югославии (1961—1968 годы). — М.: Институт славяноведения РАН, 2015. — С. 96
  76. ↑ Новосельцев Б. С. Внешняя политика Югославии (1961—1968 годы). — М.: Институт славяноведения РАН, 2015. — С. 275
  77. ↑ 1 2 Новосельцев Б. С. Внешняя политика Югославии (1961—1968 годы). — М.: Институт славяноведения РАН, 2015. — С. 259
  78. ↑ Мещеряков С. Н. Добрица Чосич. Писатель, политик, человек // Stephanos. — 2014. — № 3 (5). — С. 200
  79. ↑ 1 2 Саган Г. В. Роль украинских общественных организаций в восстановлении связей в сфере культуры между Украиной и Югославией (50-е — начало 70-х годов XX в.) // Социосфера. — 2014. — № 1. — С. 104
  80. ↑ Саган Г. В. Роль украинских общественных организаций в восстановлении связей в сфере культуры между Украиной и Югославией (50-е — начало 70-х годов XX в.) // Социосфера. — 2014. — № 1. — С. 105
  81. ↑ Мирчевская К., Янчева Л. Помощь Советского Союза в восстановлении Скопье после землетрясения 1963 г. // Россия (СССР) и Македония: история, политика, культура. 1944—1991 гг. — М.: Институт славяноведения РАН, 2013. — С. 114—115. Режим доступа: www.inslav.ru/images/stories/pdf/2013_Rossija_i_Makedonija.pdf

Литература

  • Балканский узел, или Россия и «югославский фактор» в контексте политики великих держав на Балканах в ХХ веке. — Москва: Звонница-МГ, 2005. — 432 с. — ISBN 5-88524-122-8.
  • Югославия в XX веке: очерки политической истории / К. В. Никифоров (отв. ред.), А. И. Филимонова, А. Л. Шемякин и др. — М.: Индрик, 2011. — 888 с. — ISBN 9785916741216.

Отрывок, характеризующий Советско-югославские отношения

Пьер с искренностью отвечал Анне Павловне утвердительно на вопрос ее об искусстве Элен держать себя. Ежели он когда нибудь думал об Элен, то думал именно о ее красоте и о том не обыкновенном ее спокойном уменьи быть молчаливо достойною в свете.
Тетушка приняла в свой уголок двух молодых людей, но, казалось, желала скрыть свое обожание к Элен и желала более выразить страх перед Анной Павловной. Она взглядывала на племянницу, как бы спрашивая, что ей делать с этими людьми. Отходя от них, Анна Павловна опять тронула пальчиком рукав Пьера и проговорила:
– J'espere, que vous ne direz plus qu'on s'ennuie chez moi, [Надеюсь, вы не скажете другой раз, что у меня скучают,] – и взглянула на Элен.
Элен улыбнулась с таким видом, который говорил, что она не допускала возможности, чтобы кто либо мог видеть ее и не быть восхищенным. Тетушка прокашлялась, проглотила слюни и по французски сказала, что она очень рада видеть Элен; потом обратилась к Пьеру с тем же приветствием и с той же миной. В середине скучливого и спотыкающегося разговора Элен оглянулась на Пьера и улыбнулась ему той улыбкой, ясной, красивой, которой она улыбалась всем. Пьер так привык к этой улыбке, так мало она выражала для него, что он не обратил на нее никакого внимания. Тетушка говорила в это время о коллекции табакерок, которая была у покойного отца Пьера, графа Безухого, и показала свою табакерку. Княжна Элен попросила посмотреть портрет мужа тетушки, который был сделан на этой табакерке.
– Это, верно, делано Винесом, – сказал Пьер, называя известного миниатюриста, нагибаясь к столу, чтоб взять в руки табакерку, и прислушиваясь к разговору за другим столом.
Он привстал, желая обойти, но тетушка подала табакерку прямо через Элен, позади ее. Элен нагнулась вперед, чтобы дать место, и, улыбаясь, оглянулась. Она была, как и всегда на вечерах, в весьма открытом по тогдашней моде спереди и сзади платье. Ее бюст, казавшийся всегда мраморным Пьеру, находился в таком близком расстоянии от его глаз, что он своими близорукими глазами невольно различал живую прелесть ее плеч и шеи, и так близко от его губ, что ему стоило немного нагнуться, чтобы прикоснуться до нее. Он слышал тепло ее тела, запах духов и скрып ее корсета при движении. Он видел не ее мраморную красоту, составлявшую одно целое с ее платьем, он видел и чувствовал всю прелесть ее тела, которое было закрыто только одеждой. И, раз увидав это, он не мог видеть иначе, как мы не можем возвратиться к раз объясненному обману.
«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился в состоянии человека, углубленного в какое нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали в его душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
«Так уж всё кончено! – думал он. – И как это всё сделалось? Так быстро! Теперь я знаю, что не для нее одной, не для себя одного, но и для всех это должно неизбежно свершиться. Они все так ждут этого , так уверены, что это будет, что я не могу, не могу обмануть их. Но как это будет? Не знаю; а будет, непременно будет!» думал Пьер, взглядывая на эти плечи, блестевшие подле самых глаз его.
То вдруг ему становилось стыдно чего то. Ему неловко было, что он один занимает внимание всех, что он счастливец в глазах других, что он с своим некрасивым лицом какой то Парис, обладающий Еленой. «Но, верно, это всегда так бывает и так надо, – утешал он себя. – И, впрочем, что же я сделал для этого? Когда это началось? Из Москвы я поехал вместе с князем Васильем. Тут еще ничего не было. Потом, отчего же мне было у него не остановиться? Потом я играл с ней в карты и поднял ее ридикюль, ездил с ней кататься. Когда же это началось, когда это всё сделалось? И вот он сидит подле нее женихом; слышит, видит, чувствует ее близость, ее дыхание, ее движения, ее красоту. То вдруг ему кажется, что это не она, а он сам так необыкновенно красив, что оттого то и смотрят так на него, и он, счастливый общим удивлением, выпрямляет грудь, поднимает голову и радуется своему счастью. Вдруг какой то голос, чей то знакомый голос, слышится и говорит ему что то другой раз. Но Пьер так занят, что не понимает того, что говорят ему. – Я спрашиваю у тебя, когда ты получил письмо от Болконского, – повторяет третий раз князь Василий. – Как ты рассеян, мой милый.
Князь Василий улыбается, и Пьер видит, что все, все улыбаются на него и на Элен. «Ну, что ж, коли вы все знаете», говорил сам себе Пьер. «Ну, что ж? это правда», и он сам улыбался своей кроткой, детской улыбкой, и Элен улыбается.
– Когда же ты получил? Из Ольмюца? – повторяет князь Василий, которому будто нужно это знать для решения спора.
«И можно ли говорить и думать о таких пустяках?» думает Пьер.
– Да, из Ольмюца, – отвечает он со вздохом.
От ужина Пьер повел свою даму за другими в гостиную. Гости стали разъезжаться и некоторые уезжали, не простившись с Элен. Как будто не желая отрывать ее от ее серьезного занятия, некоторые подходили на минуту и скорее отходили, запрещая ей провожать себя. Дипломат грустно молчал, выходя из гостиной. Ему представлялась вся тщета его дипломатической карьеры в сравнении с счастьем Пьера. Старый генерал сердито проворчал на свою жену, когда она спросила его о состоянии его ноги. «Эка, старая дура, – подумал он. – Вот Елена Васильевна так та и в 50 лет красавица будет».
– Кажется, что я могу вас поздравить, – прошептала Анна Павловна княгине и крепко поцеловала ее. – Ежели бы не мигрень, я бы осталась.
Княгиня ничего не отвечала; ее мучила зависть к счастью своей дочери.
Пьер во время проводов гостей долго оставался один с Элен в маленькой гостиной, где они сели. Он часто и прежде, в последние полтора месяца, оставался один с Элен, но никогда не говорил ей о любви. Теперь он чувствовал, что это было необходимо, но он никак не мог решиться на этот последний шаг. Ему было стыдно; ему казалось, что тут, подле Элен, он занимает чье то чужое место. Не для тебя это счастье, – говорил ему какой то внутренний голос. – Это счастье для тех, у кого нет того, что есть у тебя. Но надо было сказать что нибудь, и он заговорил. Он спросил у нее, довольна ли она нынешним вечером? Она, как и всегда, с простотой своей отвечала, что нынешние именины были для нее одними из самых приятных.
Кое кто из ближайших родных еще оставались. Они сидели в большой гостиной. Князь Василий ленивыми шагами подошел к Пьеру. Пьер встал и сказал, что уже поздно. Князь Василий строго вопросительно посмотрел на него, как будто то, что он сказал, было так странно, что нельзя было и расслышать. Но вслед за тем выражение строгости изменилось, и князь Василий дернул Пьера вниз за руку, посадил его и ласково улыбнулся.
– Ну, что, Леля? – обратился он тотчас же к дочери с тем небрежным тоном привычной нежности, который усвоивается родителями, с детства ласкающими своих детей, но который князем Василием был только угадан посредством подражания другим родителям.
И он опять обратился к Пьеру.
– Сергей Кузьмич, со всех сторон , – проговорил он, расстегивая верхнюю пуговицу жилета.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василия; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен – и она, казалось, была смущена и взглядом говорила: «что ж, вы сами виноваты».
«Надо неизбежно перешагнуть, но не могу, я не могу», думал Пьер, и заговорил опять о постороннем, о Сергее Кузьмиче, спрашивая, в чем состоял этот анекдот, так как он его не расслышал. Элен с улыбкой отвечала, что она тоже не знает.
Когда князь Василий вошел в гостиную, княгиня тихо говорила с пожилой дамой о Пьере.
– Конечно, c'est un parti tres brillant, mais le bonheur, ma chere… – Les Marieiages se font dans les cieux, [Конечно, это очень блестящая партия, но счастье, моя милая… – Браки совершаются на небесах,] – отвечала пожилая дама.
Князь Василий, как бы не слушая дам, прошел в дальний угол и сел на диван. Он закрыл глаза и как будто дремал. Голова его было упала, и он очнулся.
– Aline, – сказал он жене, – allez voir ce qu'ils font. [Алина, посмотри, что они делают.]
Княгиня подошла к двери, прошлась мимо нее с значительным, равнодушным видом и заглянула в гостиную. Пьер и Элен так же сидели и разговаривали.
– Всё то же, – отвечала она мужу.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
– Слава Богу! – сказал он. – Жена мне всё сказала! – Он обнял одной рукой Пьера, другой – дочь. – Друг мой Леля! Я очень, очень рад. – Голос его задрожал. – Я любил твоего отца… и она будет тебе хорошая жена… Бог да благословит вас!…
Он обнял дочь, потом опять Пьера и поцеловал его дурно пахучим ртом. Слезы, действительно, омочили его щеки.
– Княгиня, иди же сюда, – прокричал он.
Княгиня вышла и заплакала тоже. Пожилая дама тоже утиралась платком. Пьера целовали, и он несколько раз целовал руку прекрасной Элен. Через несколько времени их опять оставили одних.
«Всё это так должно было быть и не могло быть иначе, – думал Пьер, – поэтому нечего спрашивать, хорошо ли это или дурно? Хорошо, потому что определенно, и нет прежнего мучительного сомнения». Пьер молча держал руку своей невесты и смотрел на ее поднимающуюся и опускающуюся прекрасную грудь.
– Элен! – сказал он вслух и остановился.
«Что то такое особенное говорят в этих случаях», думал он, но никак не мог вспомнить, что такое именно говорят в этих случаях. Он взглянул в ее лицо. Она придвинулась к нему ближе. Лицо ее зарумянилось.
– Ах, снимите эти… как эти… – она указывала на очки.
Пьер снял очки, и глаза его сверх той общей странности глаз людей, снявших очки, глаза его смотрели испуганно вопросительно. Он хотел нагнуться над ее рукой и поцеловать ее; но она быстрым и грубым движеньем головы пeрехватила его губы и свела их с своими. Лицо ее поразило Пьера своим изменившимся, неприятно растерянным выражением.
«Теперь уж поздно, всё кончено; да и я люблю ее», подумал Пьер.
– Je vous aime! [Я вас люблю!] – сказал он, вспомнив то, что нужно было говорить в этих случаях; но слова эти прозвучали так бедно, что ему стало стыдно за себя.
Через полтора месяца он был обвенчан и поселился, как говорили, счастливым обладателем красавицы жены и миллионов, в большом петербургском заново отделанном доме графов Безухих.


Старый князь Николай Андреич Болконский в декабре 1805 года получил письмо от князя Василия, извещавшего его о своем приезде вместе с сыном. («Я еду на ревизию, и, разумеется, мне 100 верст не крюк, чтобы посетить вас, многоуважаемый благодетель, – писал он, – и Анатоль мой провожает меня и едет в армию; и я надеюсь, что вы позволите ему лично выразить вам то глубокое уважение, которое он, подражая отцу, питает к вам».)
– Вот Мари и вывозить не нужно: женихи сами к нам едут, – неосторожно сказала маленькая княгиня, услыхав про это.
Князь Николай Андреич поморщился и ничего не сказал.
Через две недели после получения письма, вечером, приехали вперед люди князя Василья, а на другой день приехал и он сам с сыном.
Старик Болконский всегда был невысокого мнения о характере князя Василья, и тем более в последнее время, когда князь Василий в новые царствования при Павле и Александре далеко пошел в чинах и почестях. Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял, в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло в душе князя Николая Андреича в чувство недоброжелательного презрения. Он постоянно фыркал, говоря про него. В тот день, как приехать князю Василью, князь Николай Андреич был особенно недоволен и не в духе. Оттого ли он был не в духе, что приезжал князь Василий, или оттого он был особенно недоволен приездом князя Василья, что был не в духе; но он был не в духе, и Тихон еще утром отсоветывал архитектору входить с докладом к князю.
– Слышите, как ходит, – сказал Тихон, обращая внимание архитектора на звуки шагов князя. – На всю пятку ступает – уж мы знаем…
Однако, как обыкновенно, в 9 м часу князь вышел гулять в своей бархатной шубке с собольим воротником и такой же шапке. Накануне выпал снег. Дорожка, по которой хаживал князь Николай Андреич к оранжерее, была расчищена, следы метлы виднелись на разметанном снегу, и лопата была воткнута в рыхлую насыпь снега, шедшую с обеих сторон дорожки. Князь прошел по оранжереям, по дворне и постройкам, нахмуренный и молчаливый.
– А проехать в санях можно? – спросил он провожавшего его до дома почтенного, похожего лицом и манерами на хозяина, управляющего.
– Глубок снег, ваше сиятельство. Я уже по прешпекту разметать велел.
Князь наклонил голову и подошел к крыльцу. «Слава тебе, Господи, – подумал управляющий, – пронеслась туча!»
– Проехать трудно было, ваше сиятельство, – прибавил управляющий. – Как слышно было, ваше сиятельство, что министр пожалует к вашему сиятельству?
Князь повернулся к управляющему и нахмуренными глазами уставился на него.
– Что? Министр? Какой министр? Кто велел? – заговорил он своим пронзительным, жестким голосом. – Для княжны, моей дочери, не расчистили, а для министра! У меня нет министров!
– Ваше сиятельство, я полагал…
– Ты полагал! – закричал князь, всё поспешнее и несвязнее выговаривая слова. – Ты полагал… Разбойники! прохвосты! Я тебя научу полагать, – и, подняв палку, он замахнулся ею на Алпатыча и ударил бы, ежели бы управляющий невольно не отклонился от удара. – Полагал! Прохвосты! – торопливо кричал он. Но, несмотря на то, что Алпатыч, сам испугавшийся своей дерзости – отклониться от удара, приблизился к князю, опустив перед ним покорно свою плешивую голову, или, может быть, именно от этого князь, продолжая кричать: «прохвосты! закидать дорогу!» не поднял другой раз палки и вбежал в комнаты.
Перед обедом княжна и m lle Bourienne, знавшие, что князь не в духе, стояли, ожидая его: m lle Bourienne с сияющим лицом, которое говорило: «Я ничего не знаю, я такая же, как и всегда», и княжна Марья – бледная, испуганная, с опущенными глазами. Тяжелее всего для княжны Марьи было то, что она знала, что в этих случаях надо поступать, как m lle Bourime, но не могла этого сделать. Ей казалось: «сделаю я так, как будто не замечаю, он подумает, что у меня нет к нему сочувствия; сделаю я так, что я сама скучна и не в духе, он скажет (как это и бывало), что я нос повесила», и т. п.
Князь взглянул на испуганное лицо дочери и фыркнул.
– Др… или дура!… – проговорил он.
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.
– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.
– Пожалуйте к чаю. Князь сейчас выйдут, – сказал из за двери голос горничной.
Она очнулась и ужаснулась тому, о чем она думала. И прежде чем итти вниз, она встала, вошла в образную и, устремив на освещенный лампадой черный лик большого образа Спасителя, простояла перед ним с сложенными несколько минут руками. В душе княжны Марьи было мучительное сомненье. Возможна ли для нее радость любви, земной любви к мужчине? В помышлениях о браке княжне Марье мечталось и семейное счастие, и дети, но главною, сильнейшею и затаенною ее мечтою была любовь земная. Чувство было тем сильнее, чем более она старалась скрывать его от других и даже от самой себя. Боже мой, – говорила она, – как мне подавить в сердце своем эти мысли дьявола? Как мне отказаться так, навсегда от злых помыслов, чтобы спокойно исполнять Твою волю? И едва она сделала этот вопрос, как Бог уже отвечал ей в ее собственном сердце: «Не желай ничего для себя; не ищи, не волнуйся, не завидуй. Будущее людей и твоя судьба должна быть неизвестна тебе; но живи так, чтобы быть готовой ко всему. Если Богу угодно будет испытать тебя в обязанностях брака, будь готова исполнить Его волю». С этой успокоительной мыслью (но всё таки с надеждой на исполнение своей запрещенной, земной мечты) княжна Марья, вздохнув, перекрестилась и сошла вниз, не думая ни о своем платье, ни о прическе, ни о том, как она войдет и что скажет. Что могло всё это значить в сравнении с предопределением Бога, без воли Которого не падет ни один волос с головы человеческой.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Советско-югославские_отношения&oldid=80647686»