Совет министров РСФСР
Поделись знанием:
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
| Совет министров РСФСР | |
 | |
Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Дата создания | |
| Предшествующее ведомство | |
| Дата упразднения | |
| Заменено на |
Совет министров Российской Федерации (1992—1993) / Правительство Российской Федерации (с 1993 года) |
| Вышестоящее ведомство | |
| Председатель |
А. Н. Косыгин (первый) |
Карта  Территория РСФСР (1956—1992) | |
Совет министров РСФСР (Совмин РСФСР) — высший исполнительный и распорядительный орган государственного управления Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР) до мая 1991 года; орган исполнительной власти РСФСР с мая 1991 года. Действовал в период с 1946 по 1991 (1992) годы, до переименования РСФСР в Российскую Федерацию.
В 1992 году переименован в «Совет министров Российской Федерации», а в 1993 году в связи с принятием новой конституции переименован в «Правительство Российской Федерации», которое в настоящее время исполняет функции высшего федерального органа исполнительной власти в Российской Федерации.
Содержание
История
Образование
Совет министров РСФСР был учреждён Законом СССР от 15 марта 1946 года и указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 23 марта 1946 года взамен Совета народных комиссаров РСФСР.[1] 13 марта 1948 года были внесены соответствующие изменения в Конституцию РСФСР[2].
Последние годы существования СССР
С 12 апреля 1978 года, после вступления в силу новой Конституции РСФСР, перечень союзно-республиканских и республиканских министерств и государственных комитетов РСФСР определялся отдельным Законом о Совете Министров РСФСР, а не Конституцией как ранее.
По закону 1979 года Совет министров РСФСР был наделен широкими полномочиями в области решения вопросов государственного управления, отнесенных к ведению РСФСР и не входящих в компетенцию Верховного совета РСФСР и Президиума Верховного совета РСФСР.[3]
27 октября 1989 года в состав Совета Министров РСФСР были включены председатели Советов Министров автономных республик[4].
После избрания 29 мая 1990 года Бориса Ельцина председателем Верховного совета РСФСР от оппозиционного блока «Демократическая Россия» новым руководством России был провозглашён курс на суверенитет, приведший в конечном счёте к выходу РСФСР из состава СССР и превращению России в независимое государство.
24 мая 1991 года в ст. 122 конституции РСФСР была внесена поправка, которая лишила Совет министров статуса высшего органа власти, что противоречило на тот момент ст. 139 конституции СССР[5]. Также Совет министров лишился распорядительных функций (что тоже противоречило ст.139 конституции СССР) и стал подотчетен только президенту РСФСР[6]. До этого момента он был подотчетен только Съезду народных депутатов и Верховному Совету РСФСР[7].
После победы на президентских выборах РСФСР осенью 1991 года Ельцин приступил к реализации радикальной экономической реформы. На период экономической реформы президент возложил на себя непосредственное руководство правительством и поручил прежнему составу Совета министров РСФСР исполнять обязанности по управлению экономикой страны до формирования нового правительственного органа, возглавляемого лично президентом РСФСР, который получил наименование — Правительство РСФСР[8][9][10], При этом в конституции РСФСР сохранялся термин «Совет Министров», а также сохранялась должность председателя Совета Министров[11].
15 ноября 1991 года Совет министров РСФСР был в полном составе отправлен в отставку[12]. До 14 декабря 1992 года Совет Министров не формировался и его председатель не назначался.
В связи с переименованием РСФСР в Российскую Федерацию согласно закону, принятому Верховным Советом РСФСР 25 декабря 1991 года[13], Совет министров РСФСР получил новое официальное наименование — Совет министров Российской Федерации.[13] 21 апреля 1992 года Съезд народных депутатов утвердил переименование, внеся соответствующие поправки в конституцию РСФСР.
Первые годы независимости России
После распада СССР 26 декабря 1991 года, Совет министров Российской Федерации (РСФСР) стал де-факто правительством независимого государства и прекратил руководствоваться в своей деятельности положениями Конституции СССР, законами СССР и решениями Кабинета министров СССР, которым был обязан следовать ранее согласно законодательствам СССР и РСФСР.[3] 16 мая 1992 года независимость российских органов власти была юридически закреплена в новой редакции Конституции РСФСР, из которой были исключены пункты о подведомственности в некоторых вопросах российских органов государственной власти союзным.[14] Вместе с тем, Конституция СССР и законы СССР продолжали упоминаться в статьях 4 и 102 Конституции Российской Федерации — России (РСФСР), несмотря на то что в Конституцию были внесены многочисленные поправки, исключающие упоминание об СССР[15].
В конце 1991 года началась ликвидация союзных министерств и ведомств и передача их функций и имущества республиканским органам. Совету министров Российской Федерации перешли многие функции Кабинета министров СССР.
9 декабря 1992 года в ст. 122 конституции Российской Федерации - России (РСФСР) 1978 года была внесена поправка, в результате которой Совет министров стал подотчетен не только президенту, но и Съезду народных депутатов и Верховному Совету как это было до мая 1991 года[16].
14 декабря 1992 года постановлением VII Съезда народных депутатов председателем Совета министров Российской Федерации был утвержден Виктор Черномырдин[17], и через несколько дней в соответствии с законом Российской Федерации № 4174-l были определены новые полномочия Совета министров Российской Федерации (РСФСР).[18]
12 января 1993 года закон РСФСР от 3 августа 1979 года «О Совете министров РСФСР» полностью прекратил своё действие[19][20] 23 декабря 1993 года в связи с принятием новой Конституции России президент России Б. Н. Ельцин издал указ о преобразовании и реорганизации российских правительственных органов, согласно которому Совет министров Российской Федерации был преобразован в Правительство Российской Федерации. При этом предписывалось сократить численный состав правительства; сократить количество министерств, государственных комитетов и ведомств; сократить аппарат правительства; преобразовать часть государственных комитетов в министерства.[21]
Состав
До мая 1991 года Совет министров РСФСР формировался Верховным советом РСФСР в следующем составе:[3][7]
- Председатель Совета министров РСФСР
- Первые заместители и заместители председателя Совета министров РСФСР
- Министры РСФСР
- Председатели государственных комитетов РСФСР
- Руководители других органов и организаций РСФСР (по согласованию с Верховным советом РСФСP)
После мая 1991 года Совет министров Российской Федерации (РСФСР) формировался Президентом Российской Федерации (РСФСР) в следующем составе[15][22][23]:
- Председатель Совета министров Российской Федерации (РСФСР)
- Первые заместители и заместители председателя Совета министров Российской Федерации (РСФСР)
- Министры Российской Федерации (РСФСР)
- Председатели государственных комитетов Российской Федерации (РСФСР)
- Руководители других органов и организаций Российской Федерации (РСФСР) (по согласованию с Президентом РСФСР)
Руководящие органы
Председатель Совета министров РСФСР
Председатель Совета министров РСФСР являлся главой российского правительства.
- Косыгин, Алексей Николаевич (15 — 23 марта 1946)
- Родионов, Михаил Иванович (23 марта 1946 — 9 марта 1949)
- Черноусов, Борис Николаевич (9 марта 1949 — 20 октября 1952)
- Пузанов, Александр Михайлович (20 октября 1952 — 24 января 1956)
- Яснов, Михаил Алексеевич (24 января 1956 — 19 декабря 1957)
- Козлов, Фрол Романович (19 декабря 1957 — 31 марта 1958)
- Полянский, Дмитрий Степанович (31 марта 1958 — 23 ноября 1962)
- Воронов, Геннадий Иванович (23 ноября 1962 — 23 июля 1971)
- Соломенцев, Михаил Сергеевич (28 июля 1971 — 24 июня 1983)
- Воротников, Виталий Иванович (24 июня 1983 — 3 октября 1988)
- Власов, Александр Владимирович (3 октября 1988 — 15 июня 1990)
- Силаев, Иван Степанович (18 июня 1990[24] — 26 сентября 1991)
- Лобов, Олег Иванович (26 сентября — 15 ноября 1991)[25]
В период с 15 ноября 1991 по 14 декабря 1992 Совет министров Российской Федерации (РСФСР) не формировался и его председатель не назначался. Указом президента РСФСР от 6 ноября 1991 г. № 172 «Об организации работы Правительства РСФСР в условиях экономической реформы»[26] «на время проведения радикальной экономической реформы» было сформировано Правительство РСФСР под непосредственным руководством президента РСФСР.
- Черномырдин, Виктор Степанович (14 декабря 1992[27][28] — 25 декабря 1993) (продолжил также полномочия после конституционной реформы 1993 года)
О правительстве Российской Федерации с 25 декабря 1993 года смотрите Правительство России
Управление делами Совета министров РСФСР
3 августа 1979 года был принят закон РСФСР «О Совете Министров РСФСР», в котором отдельная статья (34) была посвящена Аппарату Совета министров РСФСР. Аппаратом Правительства являлось управление делами Совета министров РСФСР, осуществлявшее подготовку вопросов для рассмотрения в Совете Министров РСФСР и обеспечивавшее систематическую проверку исполнения решений КПСС и Правительства. Управляющий делами входил в состав Совета министров.
Пост управляющего делами Совета Министров РСФСР занимали[29]:
- 1946—1949 — Падежнов Иван Васильевич
- 1950—1960 — Груздев Иван Михайлович
- 1960—1962 — Каргаполов Виктор Алексеевич
- январь 1963 — апрель 1969 — Тупицын Михаил Николаевич
- сентябрь 1969 — 4 декабря 1981 — Смирнов Иван Семёнович
- 25 марта 1982 — 14 июля 1990 — Зарубин Иван Иванович
- 14 июля — 31 октября 1990 — Стерлигов Александр Николаевич
- 29 ноября 1990 — 5 августа 1991 — Третьяков Александр Иванович
В ноябре 1991 года аппарат Правительства РСФСР был включен в качестве самостоятельного структурного подразделения в администрацию президента РСФСР[30]. Руководство аппарата Правительства было возложено на первого заместителя председателя Правительства.
Вместе с тем, формально продолжал действовать закон «О Совете Министров РСФСР», который утратил силу лишь 12 января 1993 года, в связи с введением в действие закона «О Совете Министров — Правительстве Российской Федерации»[31]. Для обеспечения деятельности Совета министров Российской Федерации образовывался Аппарат Совета министров РФ (ст. 32)[18]. Назначение и освобождение от должности руководителя аппарата осуществлялось президентом РФ по представлению председателя Правительства РФ. В соответствии со ст. 7 того же закона, руководитель аппарата входил в состав Совета министров.
Центральные органы государственного управления
Республиканские министерства и государственные комитеты являлись центральными органами государственного управления РСФСР.[3] Руководители этих органов входили в состав Совета министров РСФСР. Часть российских министерств и госкомитетов находилась в двойном подчинении. Так, союзно-республиканские министерства и госкомитеты РСФСР одновременно подчинялись Совету Минстров РСФСР и соответствующему центральному органу государственного управления СССР. Положения о российских министерствах и госкомитетах, их структура и численность работников центрального аппарата утверждались Советом министров РСФСР по согласованию с соответствующими союзными органами. В отличие от союзно-республиканских учреждений, республиканские министерства и госкомитеты РСФСР подчинялись только Совету министров РСФСР.
Министерства
- Министерство автомобильных дорог РСФСР[3]
- Министерство автомобильного транспорта РСФСР[2][3]
- Министерство автомобильного транспорта и шоссейных дорог РСФСР
- Министерство безопасности Российской Федерации[32]
- Министерство безопасности и внутренних дел РСФСР[33]
- Министерство бытового обслуживания населения РСФСР[3]
- Министерство вкусовой промышленности РСФСР[2]
- Министерство внешних экономических связей РСФСР[34]
- Министерство внутренних дел РСФСР[35] [2][3][36][34]
- Министерство Вооруженных Сил РСФСР[2]
- Министерство высшего и среднего специального образования РСФСР[3]
- Министерство геологии РСФСР[3]
- Министерство государственного контроля РСФСР[2]
- Министерство государственной безопасности РСФСР[2]
- Министерство жилищно-гражданского строительства РСФСР[2][3]
- Министерство жилищно-коммунального хозяйства РСФСР[3]
- Министерство заготовок РСФСР[37]
- Министерство здравоохранения РСФСР[3][34]
- Министерство иностранных дел РСФСР[2][3][34]
- Министерство кинематографии РСФСР[2]
- Министерство коммунального хозяйства РСФСР[2]
- Министерство культуры РСФСР[3][34]
- Министерство легкой промышленности РСФСР[2][3]
- Министерство лесного хозяйства РСФСР[2][3][34]
- Министерство лесной промышленности РСФСР[2]
- Министерство мелиорации и водного хозяйства РСФСР[3]
- Министерство местной промышленности РСФСР[2][3]
- Министерство местной топливной промышленности РСФСР[2]
- Министерство мясной и молочной промышленности РСФСР[2][37]
- Министерство обороны Российской Федерации
- Министерство образования РСФСР[34]
- Министерство охраны общественного порядка РСФСР[35][38]
- Министерство печати и массовой информации РСФСР[34]
- Министерство РСФСР по связи, информатике и космосу[34]
- Министерство плодоовощного хозяйства РСФСР[39][37]
- Министерство промышленности РСФСР[34]
- Министерство промышленности строительных материалов РСФСР[2][3]
- Министерство просвещения РСФСР[2][3]
- Министерство путей сообщения Российской Федерации
- Министерство рыбного хозяйства РСФСР[3]
- Министерство рыбной промышленности РСФСР[2]
- Министерство речного флота РСФСР[3]
- Министерство связи РСФСР[3]
- Министерство сельского хозяйства РСФСР[2][37]
- Министерство сельского хозяйства и продовольствия РСФСР[34]
- Министерство Совхозов РСФСР[2]
- Министерство социального обеспечения РСФСР[2][3][34]
- Министерство текстильной промышленности РСФСР[2][3]
- Министерство топливной промышленности РСФСР[3]
- Министерство торговли РСФСР[2][3][34]
- Министерство транспорта РСФСР[34]
- Министерство труда РСФСР[34]
- Агентство федеральной безопасности РСФСР (с правами министерства)[40]
- Министерство финансов РСФСР[2][3][34]
- Министерство хлебопродуктов РСФСР[37][3][34]
- Министерство экономики РСФСР
- Министерство юстиции РСФСР[2][3][34]
Государственные комитеты
- Государственный агропромышленный комитет РСФСР[37][3]
- Государственный комитет РСФСР по антимонопольной политике и поддержке новых экономических структур[34]
- Государственный комитет РСФСР по архитектуре и строительству[34]
- Комитет государственной безопасности РСФСР[41]
- Государственный комитет РСФСР по виноградарству и винодельческой промышленности[37]
- Государственный комитет РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли[3]
- Государственный комитет РСФСР по делам национальностей[34]
- Государственный комитет РСФСР по делам науки и высшей школы[34]
- Государственный комитет РСФСР по делам обороны[41]
- Государственный комитет РСФСР по делам строительства[3] (Госстрой РСФСР)
- Государственный комитет РСФСР по земельной реформе[34]
- Государственный комитет РСФСР по кинематографии[3]
- Государственный комитет РСФСР по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС[34]
- Государственный комитет РСФСР по материально-техническому обеспечению республиканских и региональных программ[34]
- Государственный комитет РСФСР по материально-техническому снабжению[3]
- Государственный комитет РСФСР по производственно-техническому обеспечению сельского хозяйства[37]
- Государственный комитет РСФСР по обеспечению нефтепродуктами[3]
- Государственный комитет РСФСР по обороне и безопасности
- Государственный комитет РСФСР по оборонным вопросам
- Государственный комитет РСФСР по общественной безопасности и взаимодействию с Министерством обороны СССР и КГБ СССР[34]
- Государственный плановый комитет РСФСР[3]
- Государственный комитет РСФСР по профессионально-техническому образованию[3]
- Государственный комитет РСФСР по социально-экономическому развитию Севера[34]
- Государственный комитет РСФСР по статистике[42][3]
- Государственный комитет РСФСР по труду[42]
- Государственный комитет РСФСР по труду и социальным вопросам[42][3]
- Государственный комитет РСФСР по управлению государственным имуществом[34]
- Государственный комитет РСФСР по физической культуре и спорту[43][3][34]
- Государственный комитет РСФСР по ценам[3]
- Государственный комитет РСФСР по чрезвычайным ситуациям[44]
- Государственный комитет РСФСР по экологии и природопользованию[34]
- Государственный комитет РСФСР по экономике[34]
Подведомственные органы
Совет министров РСФСР обладал полномочиями без согласования с Верховным советом РСФСР создавать, реорганизовывать и упразднять различные учреждения — комитеты, главные управления и прочие ведомства при Совете министров РСФСР. Эти учреждения находились в прямом подчинении Совета министров РСФСР и официально именовались «подведомственными органами Совета министров РСФСР»[3].
Напишите отзыв о статье "Совет министров РСФСР"
Ссылки
- [2snk.ru/RSFSR.html Совнарком РСФСР — СССР: Персональный состав правительства РСФСР в 1917—1993 гг.]
Примечания
- ↑ «Высшие органы государственной власти и органы центрального управления РСФСР (1917—1967 гг.). Справочник (по материалам государственных архивов)» (подготовлен ЦГА РСФСР), гл. I разд. «Правительство РСФСР»
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 Закон РСФСР от 13 марта 1948 года «Об изменении и дополнении текста Конституции (Основного Закона) РСФСР»
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 [ru.wikisource.org/wiki/%D0%97%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%BD_%D0%A0%D0%A1%D0%A4%D0%A1%D0%A0_%D0%BE%D1%82_03.08.1979_%C2%AB%D0%9E_%D0%A1%D0%BE%D0%B2%D0%B5%D1%82%D0%B5_%D0%9C%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D1%81%D1%82%D1%80%D0%BE%D0%B2_%D0%A0%D0%A1%D0%A4%D0%A1%D0%A0%C2%BB Закон РСФСР от 03.08.1979 «О Совете Министров РСФСР»] (рус.) // Ведомости Верховного совета РСФСР : сб. — 1979. — № 32. — С. 783. (с изм. и доп., внесенными в 1981, 1985, 1986, 1987, 1989 годах)
- ↑ Закон РСФСР от 27 октября 1989 года «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) РСФСР»
- ↑ s:Конституция СССР (1977)/редакция 26 декабря 1990 года
- ↑ Закон РСФСР от 24 мая 1991 года № 1326-1 «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) РСФСР»
- ↑ 1 2 s:Конституция РСФСР 1978 года (в редакции 15 декабря 1990 года)
- ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=090081 Указ президента РСФСР от 6 ноября 1991 года № 171 «О реорганизации Правительства РСФСР»]
- ↑ [gov.consultant.ru/doc.asp?ID=89602&PSC=2&PT=3&Page=1 Распоряжение Правительства РСФСР от 10.11.1991 N 1-р «О советнике Правительства РСФСР по вопросам финансовой политики»]
- ↑ Указ Президента РСФСР от 12 декабря 1991 года № 268 «О государственно-правовом обеспечении деятельности Правительства РСФСР в период осуществления экономической реформы» // Ведомости СНД и ВС РСФСР. — № 51. — 19 декабря 1991 года. — ст. 1829.
- ↑ s:Конституция РСФСР 1978 года (в редакции 1 ноября 1991 года)
- ↑ [pravo.levonevsky.org/bazaru09/postanovi/sbor43/text43625.htm Постановление Верховного Совета РСФСР «Об отставке Совета министров РСФСР» от 15 ноября 1991 г. № 1881-I] // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР — 1991, № 48, Ст. 1662
- ↑ 1 2 Верховный Совет РСФСР принял закон РСФСР от 25 декабря 1991 года № 2094-I [www.humanities.edu.ru/db/msg/12047 «Об изменении названия государства „Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика“»] // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. — 1992. — № 2. — ст. 62. Данный закон вступил в силу с момента принятия, но первоначально опубликован был 6 января 1992 года (в Российской газете).
- ↑ Закон Российской Федерации от 21 апреля 1992 года № 2708-I [constitution.garant.ru/DOC_83094.htm «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного закона) РСФСР»] // Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР. — 1992. — № 20. — ст. 1084. Данный закон вступил в силу с момента опубликования в Российской газете 16 мая 1992 года.
- ↑ 1 2 Ошибка в сносках?: Неверный тег
<ref>; для сносокReferenceAне указан текст - ↑ Закон Российской Федерации от 9 декабря 1992 года № 4061-1 «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) Российской Федерации — России»
- ↑ [pravo.levonevsky.org/bazaru09/postanovi/sbor41/text41868.htm Постановление Съезда народных депутатов Российской Федерации от 14.12.1992 № 4088-I "Об утверждении Председателя Совета Министров Российской Федерации"]
- ↑ 1 2 Закон Российской Федерации от 22 декабря 1992 года № 4174-1 «О Совете Министров — Правительстве Российской Федерации»
- ↑ Постановление Верховного Совета Российской Федерации от 22 декабря 1992 года № 4175-1 «О порядке введения в действие Закона Российской Федерации „О Совете Министров — Правительстве Российской Федерации“»
- ↑ [www.politika.su/prav/pr4.html Первое Правительство Черномырдина. 1992—1996]
- ↑ Указ президента Российской Федерации от 23 декабря 1993 года № 2277 «О преобразовании и реорганизации Совета министров — правительства Российской Федерации» // Российская газета. № 238. 25 декабря 1993 года. (За исключением отдельных положений, вступающих в силу с новой Конституцией, в целом указ вступил в силу с момента подписания).
- ↑ s:Конституция РСФСР 1978 года (в редакции 24 мая 1991 года)
- ↑ www.kodeks-luks.ru/ciws/printdoc?tid=&nd=9002800&nh=0&ssect=0
- ↑ [vedomosti.rsfsr-rf.ru/1990/3/#30 Постановление Съезда народных депутатов Российской Советской Федеративной Социалистической Республики от 18 июня 1990 года об утверждении Председателя Совета Министров РСФСР]
- ↑ Первый заместитель Председателя Совета Министров РСФСР О.И. Лобов де-факто исполнял обязанности председателя правительства, вплоть до отставки Совета министров.
- ↑ [graph.document.kremlin.ru/page.aspx?1;1219584 Указ Президента РСФСР от 06.11.1991 № 172 «Об организации работы Правительства РСФСР в условиях экономической реформы»]
- ↑ [pravo.levonevsky.org/bazaru09/postanovi/sbor41/text41868.htm Постановление Съезда народных депутатов Российской Федерации от 14.12.1992 № 4088-I Об утверждении председателя Совета министров Российской Федерации]
- ↑ Указ Президента Российской Федерации от 14 декабря 1992 года № 1567 [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=093394 «О Председателе Совета Министров — Правительства Российской Федерации»]
- ↑ [www.knowbysight.info/1_RSFSR/14101.asp Управление делами Совета Народных Комиссаров Российской Советской Республики - РСФСР - Управление делами Совета Министров РСФСР - Российской Федерации]. Справочник по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898 - 1991. Проверено 28 января 2014.
- ↑ Указ Президента РСФСР от 06.11.1991 № 172 "Об организации работы Правительства РСФСР в условиях экономической реформы"
- ↑ Постановление Верховного Совета Российской Федерации от 22 декабря 1992 года № 4175-1 «О порядке введения в действие Закона Российской Федерации „О Совете Министров — Правительстве Российской Федерации“»
- ↑ Создано указом Президента России № 42 от 24 января 1992 года на базе упраздняемого этим же указом Агентства федеральной безопасности РСФСР
- ↑ Создано указом Президента РСФСР № 289 от 19 декабря 1991 года на базе упраздняемых этим же указом Министерства внутренних дел и Агентства федеральной безопасности РСФСР. Постановлением Конституционного Суда РСФСР № 1-П-У от 14 января 1992 года указ признан утратившим силу. Соответственно были восстановлены МВД и АФБ.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 Закон РСФСР от 14.07.1990 № 101-I «О республиканских министерствах и государственных комитетах РСФСР»
- ↑ 1 2 [constitution.garant.ru/history/ussr-rsfsr/1937/zakony/3946520/ Закон РСФСР от 20 декабря 1962 г. "Об утверждении Указов Президиума Верховного Совета РСФСР и о внесении дополнений и изменений в статьи 47, 54, 55, 69 и 92 Конституции (Основного Закона) РСФСР"]
- ↑ Закон РСФСР от 27 октября 1989 г. "Об утверждении Указа Президиума Верховного Совета РСФСР "Об образовании союзно-республиканского Министерства внутренних дел РСФСР" и о внесении изменений в Закон РСФСР "О Совете Министров РСФСР"
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 23 ноября 1985 г. "Об изменениях в системе органов управления"
- ↑ [constitution.garant.ru/history/ussr-rsfsr/1937/zakony/3946536/ Закон РСФСР от 23 декабря 1966 г. "Об утверждении Указов Президиума Верховного Совета РСФСР и о внесении изменений и дополнений в статьи 54 и 55 Конституции (Основного Закона) РСФСР"]
- ↑ Закон РСФСР от 8 июля 1981 г. "Об утверждении Указа Президиума Верховного Совета РСФСР "Об образовании союзно-республиканского Министерства плодоовощного хозяйства РСФСР и о внесении дополнения в статью 25 Закона РСФСР "О Совете Министров РСФСР"
- ↑ Создано указом Президента РСФСР № 234 от 26 ноября 1991 года в результате реорганизации Комитета государственной безопасности РСФСР
- ↑ 1 2 Воссоздан в результате реорганизации Государственного комитета РСФСР по обороне и безопасности согласно Постановлению Президиума Верховного Совета РСФСР от 05 мая 1991 года № 1165-I. Ранее существовал в 1958-1965 годах
- ↑ 1 2 3 Закон РСФСР от 30 октября 1987 г. "Об утверждении Указов Президиума Верховного Совета РСФСР о некоторых изменениях в системе органов государственного управления РСФСР и о внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР "О Совете Министров РСФСР"
- ↑ Указ Президиума Верховного Совета РСФСР от 18 июня 1986 г. "О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты РСФСР"
- ↑ Создан постановление Президиума Верховного Совета РСФСР № 1617-I от 30 июля 1991 года
Литература
- «Высшие органы государственной власти и органы центрального управления РСФСР (1917—1967 гг.). Справочник (по материалам государственных архивов)» (подготовлен ЦГА РСФСР)
См. также
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
|
|||||||
Отрывок, характеризующий Совет министров РСФСР
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
