Совет революционного командования Египта
Поделись знанием:
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
| Совет революционного командования Египта | |
 Герб Республики Египет в 1953 - 1958 годах | |
 Члены СРК в 1953 году. Справа налево: генерал Мухаммед Нагиб, майор Абдель Хаким Амер (стоит), подполковник Гамаль Абдель Насер (сидит), майор Мохаммед Камаль эд-Дин Хуссейн (стоит), майор Абдель Латиф аль-Богдади,подполковник Анвар Садат, Юсеф Седдык, подполковник Закария Мохи эд-Дин | |
|---|---|
Общая информация | |
| Дата создания | |
| Дата упразднения | |
| Штаб-квартира | |
| Премьер-министр Египта, Президент Египта |
генерал Мухаммед Нагиб (1952-1954) |
| Президент Египта |
подполковник Гамаль Абдель Насер (1954-1956) |
| Подведомственный орган |
Совет министров Египта |
Совет революционного командования Египта (араб. مجلس قيادة ثورة) — высший орган государственной власти Египта в 1953 — 1956 годах. Учрежден вскоре после Июльской революции 1952 года. Состоял в основном из членов исполкома организации «Свободные офицеры».
Состав Совета революционного командования Египта
| Порядок | Портрет | Имя | Звание и должность на июль 1952 года | Избрание в состав Совета | Отставка | Государственный пост в 1952—1956 годах |
|---|---|---|---|---|---|---|
Королевство Египет до 18 июня 1953 года 
| ||||||
| المملكة المصرية (Al-Mamlakah al-Misriyyah) | ||||||
| Республика Египет с 18 июня 1953 года
| ||||||
| جمهورية مصر (Gumhuriyat Misr) | ||||||
| 1. |  |
Мухаммед Нагиб, Председатель СРК (1952—1954) |
генерал-майор пехоты, в июле 1952 года командующий Южным округом, Манкабад[1]. | 15 августа 1952 года | 1954 года | Президент Египта (1953—1954) |
| 2. |  |
Гамаль Абдель Насер, Вице-председатель СРК, Председатель СРК (1954—1956) |
подполковник, преподаватель Штабного колледжа, Каир | 23 июля 1952 года | 23 июня 1956 года | Президент Египта с 1954 года |
| 3. |  |
Абдель Хаким Амер, член СРК |
майор пехоты, округ Эль-Ариш, генерал-майор с 1953 года | 23 июля 1952 года | 23 июня 1956 года | Военный министр Египта с 1954 года |
| 4. | Абдель Латиф аль-Богдади, член СРК |
подполковник ВВС, Каир | 23 июля 1952 года | 23 июня 1956 года | Военный министр Египта (1953—1954) | |
| 5. |  |
Анвар Садат, член СРК |
подполковник войск связи, Рафах, округ Эль-Ариш | 23 июля 1952 года | 23 июня 1956 года | Государственный министр с 1954 года |
| 6. |  |
Камаль эд-Дин Хусейн, член СРК |
подполковник артиллерии, преподаватель Штабного колледжа, Каир | 23 июля 1952 года | 23 июня 1956 года | |
| 7. |  |
Халед Мохи эд-Дин, член СРК |
майор бронекавалерии, Каир | 23 июля 1952 года | 1 апреля 1954 года | |
| 8. | Гамаль Салем, член СРК |
подполковник ВВС, округ Эль-Ариш | 23 июля 1952 года | 23 июня 1956 года | Министр путей сообщения | |
| 9. | Салах Салем, член СРК |
майор пехоты, Рафах, округ Эль-Ариш | 23 июля 1952 года | 23 июня 1956 года | Министр национального руководства с 1953 года | |
| 10. | Хасан Ибрагим, член СРК |
капитан ВВС | 23 июля 1952 года | 23 июня 1956 года | ||
| 11. |  |
Хусейн аль-Шафеи, член СРК |
подполковник бронекавалерии, командир 1-й бронетанковой бригады, Каир[2]. | 15 августа 1952 года | 23 июня 1956 года | Военный министр в 1954 году |
| 12. |  |
Закария Мохи эд-Дин, член СРК, куратор спецслужб, ответственный за охрану руководства |
подполковник пехоты, преподаватель Штабного колледжа, Каир | 15 августа 1952 года | 23 июня 1956 года | Министр внутренних дел с 1953 года |
| 13. |  |
Юсеф Седдык, член СРК |
подполковник пехоты, заместитель командира 1-го мотомеханизированного батальона, округ Эль-Ариш, с 13 июля — Каир[3]. | 15 августа 1952 года | март 1953 года | |
| 14. | Абдель Монейм Амин, член СРК |
подполковник артиллерии | 15 августа 1952 года | 1953 года | ||
Напишите отзыв о статье "Совет революционного командования Египта"
Примечания
Ссылки
- "[weekly.ahram.org.eg/1999/462/1950.htm 1950 — 1959 «Аль-Ахрам, 1950—1959]».
- James Jankowski, «[www.ciaonet.org/book/jankowski/jank08.html 8. Arab Nationalism in „Nasserism“ and Egyptian State Policy, 1952—1958]».
- «[books.google.com/books?vid=ISBN1428981187 Egypt at the crossroads domestic stability and regional role]». DIANE Publishing. ISBN 1428981187
- Joel Beinin, «[books.google.com/books?vid=ISBN1850432929 Was the Red Flag Flying There?]». I.B.Tauris, 1990. 350 pages. ISBN 1850432929
- Mahmud A. «[links.jstor.org/sici?sici=0010-4086(197606)20%3A2%3C140%3AEAERAA%3E2.0.CO%3B2-B Faksh Education and Elite Recruitment: An Analysis of Egypt’s Post-1952 Political Elite]». Comparative Education Review, Vol. 20, No. 2 (Jun., 1976), pp. 140-150
- James A. Bill, «[links.jstor.org/sici?sici=0010-4159(196910)2%3A1%3C41%3ATMAMIT%3E2.0.CO%3B2-Y The Military and Modernization in the Middle East]». Comparative Politics, Vol. 2, No. 1 (Oct., 1969), pp. 41-62. doi:10.2307/421481
- Michael B. Oren, «[links.jstor.org/sici?sici=0022-0094(198904)24%3A2%3C347%3AETSTEB%3E2.0.CO%3B2-P Escalation to Suez: The Egypt-Israel Border War, 1949-56]». Journal of Contemporary History, Vol. 24, No. 2, Studies on War (Apr., 1989), pp. 347-373
|
Это заготовка статьи о Египте. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Совет революционного командования Египта
– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.
В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.
– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
