Современный ритм-н-блюз

Современный ритм-н-блюз
Направление:	Ритм-н-блюз
Истоки:	Соул, фанк, Хип-хоп
Место и время возникновения:	начало 1980-х, Нью-Йорк, Атланта, Чикаго, Торонто
Годы расцвета:	2000-е
Поджанры:
Нью-джек-свинг, хип-хоп-соул, неосоул, PBR&B
Родственные:
Quiet storm, 2-Step

Современный ритм-н-блюз, или современный ар-н-би (англ. Contemporary R&B), или просто ар-н-би (англ. R&B, или R'n'B) — музыкальный стиль, истоки которого идут от ритм-н-блюза 1940-х годов, особенно популярный в США.

Определение

Несмотря на то, что сокращение ар-н-би (англ. R&B) производит ассоциации с музыкой в стиле ритм-н-блюз, эта аббревиатура используется для определения более нового стиля афроамериканской музыки, появившегося после диско в 1980-х годах. Современный ар-н-би сочетает в себе элементы соула, фанка, танцевальной музыки и, в результате появления течения нью-джек-свинг в конце 1980-х годов, хип-хопа.

Некоторые источники определяют стиль ар-н-би, как современную городскую музыку (это название формата радио, которое вещает хип-хоп и современный ар-н-би).

История

Изначально хип-хопом называлось всё то, что делали подростки бедных районов Нью-Йорка (гетто) Бруклина и Бронкса примерно в 1960—1970-х годах XX века. В этих районах существовало множество подростковых группировок, каждая имела свою определённую территорию, границы которой были обозначены рисунками (граффити) — символами группировки. Эти же подростки ходили развлекаться в местные клубы и на танцплощадки, где играла модная в те времена музыка — то есть соул и фанк. Под эти ритмы рождались самые затейливые танцы, такие, например, как брейкданс. Музыку в те времена проигрывали с пластинок (англ. disc), а ставящий пластинки звался диск-жокеем, или диджеем (англ. Disc Jockey, DJ). Один из диджеев Бронкса — Kool Herc — придумал технику игры на двух проигрывателях пластинок, что позволяло накладывать одну мелодию на другую.

Под те же ритмы эмси (англ. Master of Ceremonies, MC’s) развлекали народ, зачастую тем, что с ходу придумывали весёлые рифмы (позже они стали читать свои рифмованные произведения). Первые официальные записи рэп-исполнителей, относящиеся к концу 70-х – началу 80-х годов наложены на музыку соул, фанк и диско, то есть на стили, являющиеся продолжателями ритм-н-блюза. Таким образом хип-хоп изначально связан с ритм-н-блюзом, но не относится напрямую к культуре последнего.

1990-е годы

Второй этап взаимодействия ритм-н-блюза с хип-хопом — период «хип-хоп-соула» (1993–1998) — обозначил более тесное сближение двух музыкальных направлений. Современный ар-н-би заимствует у хип-хопа его непредсказуемый ритмический рисунок, композиции становятся менее однородными и более энергичными. Отличительная черта записей этого периода — общая атмосфера телесной чувственности и даже цинизма. Откровенные, на грани фола, тексты многих исполнителей свидетельствовали о взрослении аудитории этого направления: по сравнению с нью-джек-свингом, это были не только подростки старшего школьного возраста, но и более взрослые слои молодёжи. Основные исполнители этого периода — «королева хип-хоп-соула» Мэри Джей Блайдж, его «король» Ар Келли и женское трио TLC.

2000-е годы

Современный ритм-н-блюз имеет гладкий, электронный стиль звучания с ритмами драм-машины и мягкий, «сочный» вокал. Типично использование ритмов хип-хопа, однако резкость и твёрдость, присущая хип-хопу, также сглаживается.

Некоторые исполнители ар-н-би

Майкл Джексон, Ашер, Леона Льюис, Бейонсе, Мэри Джей Блайдж, Крис Браун, Мэрайя Кэри, Рианна, Келли Роуленд, Сиара, Ни-Йо, Эйкон, Джастин Тимберлейк, Дрейк, Big Time Rush, Бьянка.

Факты

• Существует популярная, хотя и неверная, полушуточная теория — бэкроним о том, что ар-н-би расшифровывается, как «Rich and Beautiful» — «красивые и богатые».

Ссылки

• [www.dj.ru/musicstyle/contemporary-r-b Contemporary-r-b] на dj.ru

Отрывок, характеризующий Современный ритм-н-блюз

К третьей партии, к которой более всего имел доверия государь, принадлежали придворные делатели сделок между обоими направлениями. Люди этой партии, большей частью не военные и к которой принадлежал Аракчеев, думали и говорили, что говорят обыкновенно люди, не имеющие убеждений, но желающие казаться за таковых. Они говорили, что, без сомнения, война, особенно с таким гением, как Бонапарте (его опять называли Бонапарте), требует глубокомысленнейших соображений, глубокого знания науки, и в этом деле Пфуль гениален; но вместе с тем нельзя не признать того, что теоретики часто односторонни, и потому не надо вполне доверять им, надо прислушиваться и к тому, что говорят противники Пфуля, и к тому, что говорят люди практические, опытные в военном деле, и изо всего взять среднее. Люди этой партии настояли на том, чтобы, удержав Дрисский лагерь по плану Пфуля, изменить движения других армий. Хотя этим образом действий не достигалась ни та, ни другая цель, но людям этой партии казалось так лучше.
Четвертое направление было направление, которого самым видным представителем был великий князь, наследник цесаревич, не могший забыть своего аустерлицкого разочарования, где он, как на смотр, выехал перед гвардиею в каске и колете, рассчитывая молодецки раздавить французов, и, попав неожиданно в первую линию, насилу ушел в общем смятении. Люди этой партии имели в своих суждениях и качество и недостаток искренности. Они боялись Наполеона, видели в нем силу, в себе слабость и прямо высказывали это. Они говорили: «Ничего, кроме горя, срама и погибели, из всего этого не выйдет! Вот мы оставили Вильну, оставили Витебск, оставим и Дриссу. Одно, что нам остается умного сделать, это заключить мир, и как можно скорее, пока не выгнали нас из Петербурга!»
Воззрение это, сильно распространенное в высших сферах армии, находило себе поддержку и в Петербурге, и в канцлере Румянцеве, по другим государственным причинам стоявшем тоже за мир.
Пятые были приверженцы Барклая де Толли, не столько как человека, сколько как военного министра и главнокомандующего. Они говорили: «Какой он ни есть (всегда так начинали), но он честный, дельный человек, и лучше его нет. Дайте ему настоящую власть, потому что война не может идти успешно без единства начальствования, и он покажет то, что он может сделать, как он показал себя в Финляндии. Ежели армия наша устроена и сильна и отступила до Дриссы, не понесши никаких поражений, то мы обязаны этим только Барклаю. Ежели теперь заменят Барклая Бенигсеном, то все погибнет, потому что Бенигсен уже показал свою неспособность в 1807 году», – говорили люди этой партии.
Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.