Археологический музей Согамосо

Археологический музей Согамосо создал археолог Элиэсер Сильва Селис в 1952 году на месте бывшего некрополя цивилизации чибча, территория которого ныне входит в состав городской застройки города Согамосо в Колумбии.

В 2008 г. решением властей музею присвоено имя его основателя.

Этнографический, ботанический и археологический парк

По археологическим останкам, а также описаниям, оставленным испанскими хронистами, удалось реставрировать здания индейцев, когда-то населявших эту местность — круглые здания с глинобитными стенами и куполовидными тростниковыми крышами.

В ботаническом саду культивируются многочисленные растения местного происхождения.

Храм Солнца

См. также: es:Templo del Sol

На основании упомянутых источников и результатов собственных археологических изысканий Сильва Селис смог реконструировать храм с круглым основанием, деревянными колоннами и балками, стенами из бамбука, в ряде случаев покрытыми слоем глины, и тростниковой крышей в виде купола.

Некоторое время археологи полагали, что Храм Солнца был трёхэтажным — эта ошибка возникла из-за неверной интерпретации концентрических окружностей, оставшихся от установки колонн. Интерпретация была опровергнута на том основании, что никто из хронистов, видевших храм, не писал о его многоэтажности. О храме писали Хименес де Кесада и Хуан де Сан-Мартин в связи с произошедшим в нём пожаром.

Кроме того, строительные технологии чибча того времени не позволяли строить многоэтажные здания, если их балки связывались сизалевыми канатами.

Археологический и этнографический музей

Музей состоит из двух блоков:

• выставочные залы;
• старое музейное здание и жилые помещения для административного персонала.

Выставочные залы находятся в блоке, состоящем из главного двухэтажного корпуса с двумя одноэтажными крыльями.

В одном из залов главного блока находится могила художника Эгинхарда Менгиуса (Eginhard Menghius), который последние десятилетия своей жизни посвятил исследованию этнографии Колумбии.

Коллекции

В музее представлены антропологическая и этнографическая коллекции, археологические артефакты культуры чибча, а также произведения художников и скульпторов Эгинхарда Менгиуса, Давида Парра Каррансы, Мануэля Леона и Уго Мартинеса Гонсалеса.

Священный источник Кончукуа (Кончупкуа)

Рядом с археологическим музеем находится источник, который в доколумбову эпоху был посвящён культу солнца. Здесь совершали свои церемонии местный касик и верховный жрец.

Сокровища чибча-муисков

Сокровища, захваченные конкистадором Гонсало Хименесом де Кесадой на территории Колумбии у чибча-муисков, составили меньшее количество, чем захваченное Франсиско Писарро у инков, как видно из доклада королевских чиновников Хуана де Сан Мартина и Антонио де Лебрихи, принявших личное участие в походе (июль 1539):

Когда заместитель [Хименес де Кесада] вернулся в Тунху, было взвешено имевшееся золото, и взвешенное, составило, как в том, что было захвачено в Тунхе, так и у Согамосо и другое небольшое количество золота, захваченное в крае, вес в сто девяносто одна тысяча и сто девяносто четыре песо чистого золота, и другого, более низкопробного, золота тридцать семь тысяч двести тридцать восемь песо, и другого золота, называемого золотой лом, набралось восемнадцать тысяч триста девяносто песо. Была захвачена одна тысяча восемьсот пятнадцать изумрудных камней, среди которых имеются высококачественные камни, одни крупные, а другие — маленькие, и многообразные.

— Хуан де Сан Мартин и Антонио де Лебриха. Доклад о завоевании Нового Королевства Гранада (июль 1539 года).

Ссылки

• [www.sogamoso.com/galeria/categories.php?cat_id=6 en sogamoso.com Museo Arqueológico ]

Отрывок, характеризующий Археологический музей Согамосо

В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.
– Я ни в чем не беру назад своего слова, – сказал он. – И потом, Соня такая прелесть, что какой же дурак станет отказываться от своего счастия?
– Нет, нет, – закричала Наташа. – Мы про это уже с нею говорили. Мы знали, что ты это скажешь. Но это нельзя, потому что, понимаешь, ежели ты так говоришь – считаешь себя связанным словом, то выходит, что она как будто нарочно это сказала. Выходит, что ты всё таки насильно на ней женишься, и выходит совсем не то.
Ростов видел, что всё это было хорошо придумано ими. Соня и вчера поразила его своей красотой. Нынче, увидав ее мельком, она ему показалась еще лучше. Она была прелестная 16 тилетняя девочка, очевидно страстно его любящая (в этом он не сомневался ни на минуту). Отчего же ему было не любить ее теперь, и не жениться даже, думал Ростов, но теперь столько еще других радостей и занятий! «Да, они это прекрасно придумали», подумал он, «надо оставаться свободным».