Соглашение Кацура — Тафта

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Соглашение Кацура — Тафта представляет собой протокол секретной беседы 27 июля 1905 года между премьером Японии Кацура и личным представителем президента США Т.Рузвельта военным министром США У.Тафтом (впоследствии президентом США в 1909—1913 годы) накануне открытия русско-японских переговоров о заключении Портсмутского мирного договора. Считается, что эта беседа повлияла как на ход переговоров о заключении Портсмутского мира. так и на проходившие в этот период переговоры относительно возобновления союза между Великобританией и Японией.

Содержание беседы строилось вокруг планов Японии относительно Филиппин, сотрудничества США и Японии на Дальнем Востоке и будущего Кореи.

Содержание протокола

• Кацура выразил пожелание установления фактического союза (alliance in practice) между Японией, Великобританией и США в целях сохранения мира на Дальнем Востоке.

• Тафт ответил, что президент не имеет возможности пойти на союз, но испытывает уверенность, что и без такого союза «американский народ столь единодушен с народами Японии и Великобритании в деле сохранения мира на Дальнем Востоке, что при любых обстоятельствах Япония и Англия могут рассчитывать на согласованные действия со стороны правительства США так, как если бы США обязаны были предпринять эти действия согласно договору».

• Тафт согласился с Кацура, что логическим следствием войны между Россией и Японией является установление японскими военными силами такого суверенитета над Кореей, при котором та не могла бы заключать договоры с любыми иностранными государствами без согласия Японии.

• Кацура согласился с Тафтом, что Япония заинтересована в сохранении на Филиппинах американского управления, поскольку США являются дружественным Японии государством.

Президент США Т. Рузвельт полностью одобрил достигнутое соглашение. В телеграмме Тафту он подчеркнул: «Ваша беседа с графом Кацура абсолютно правильна во всех отношениях. Я хочу, чтобы вы сообщили Кацура, что я одобряю каждое ваше слово».

Следует отметить, что упомянутое соглашение не помешало серьёзному обострению отношений между США и Японией после завершения русско-японской войны.

Отрывок, характеризующий Соглашение Кацура — Тафта

Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.