Соглашение и референдум по статусу Саара (1954—1955)
Соглашение, заключённое 23 октября 1954 года между правительствами Федеративной Республики Германии и Франции о независимости Саара под эгидой Западноевропейского союза, также известное как Европейский (или второй) статут Саара. Данное соглашение предусматривало проведение референдума, который должен был дать ответ на вопрос, желает ли население Саарланда обрести независимость (Европейский статут).
В результате референдума при явке 96,73 % подавляющее большинство избирателей (67,71 %) отказались от независимости Саара. Это было расценено как желание саарцев войти в состав ФРГ.
Содержание
Предыстория
В ходе Второй мировой войны 21 марта 1945 года Саар был занят американскими войсками. Всю территорию Германии, находящуюся по левому берегу Рейна, Франция намеревалась присоединить к себе. Но эти планы были отвергнуты на конференциях министров иностранных дел стран антигитлеровской коалиции, поскольку в соответствии с Атлантической хартией изменения границ не допускались без свободно выраженного желания народа. Тем не менее, США, чтобы не портить отношения с французами, дали своё согласие на отделение Саара, территория которого на северо-западе и севере несколько увеличилась по сравнению с 1920 годом. 10 июля 1945 года французские оккупационные войска вошли в Саар, который покинули подразделения армии США.
16 февраля 1946 года Саар был выведен из сферы ответственности союзнического Контрольного совета. С 20 июля 1946 года территории земли Саар несколько изменилась за счёт бывших прусских и биркенфельдско-ольденбургских коммун. В конце 1946 года была проведена таможенная граница с остальной Германией. Спустя некоторое время Саар был преобразован в протекторат Франции, получил собственное правительство и конституцию. Преамбулой конституции Саара предусматривалось включение Саара в экономику Франции. Для населения это решение принесло положительные результаты и ещё до немецкого экономического чуда позволило добиться высоких показателей экономического роста. В Сааре имелось сильное франкофильское движение, но от политического союза с Францией Саар по-прежнему отказывался. С 8 июня 1947 года 61 населённый пункт районов Трир и Саарбург были вновь выделены из Саара, одновременно в его состав вошли 13 бывших баварских, биркенфельдских и прусских коммун в районах Биркенфельд и Кузель. В 1949 году были произведены последние изменения границы в результате вхождения в Саар бывшей пфальцской коммуны Кирберг.
В речи, произнесённой в Штутгарте 6 сентября 1948 года, госсекретарь США Дж. Ф.Бирнс объяснил, что США не могут отказать Франции в удовлетворении её претензий на Саар, так как за последние 70 лет Франция трижды подвергалась нашествиям с территории Германии.
16 июля 1947 года в Сааре была введена в обращение собственная денежная единица — саарская марка, обменивавшаяся 1:1 с рейхсмаркой, с перспективой ввода французского франка на следующем этапе. Этой мерой Франция пыталась предотвратить наплыв в Саар рейхсмарок из других западных зон оккупации, в будущем составивших Федеративную Республику Германии, для их последующего обмена на тогда гораздо более стабильные франки. 15 ноября 1947 года французский франк стал официальным платёжным средством, 23 марта 1948 года был официально утверждён таможенный союз, впоследствии французские монеты (но не банкноты) пополнились собственными «саарскими франками», точно копировавшими французские монеты, валютно-финансовая конвергенция сохранялась.
В июле 1948 года все жители Саара получили собственное гражданство и стали саарцами. Назначенное Францией правительство, состоявшее преимущественно из эмигрантов и лиц, преследовавшихся при нацистском режиме, стремилось к тому, чтобы денацификация в Сааре была произведена тщательнее, чем в любой другой части Западной Германии.
Соглашение о статусе Саара (Европейский статут)
5 мая 1949 года в Лондоне на волне призывов к единению Европы десять государств подписали устав Совета Европы. Это был первый шаг к построению европейских стандартов. ФРГ, основанная 23 мая 1949 года, и частично автономный Саар, подали раздельные заявки на членство в Совете. Из-за оккупации, ФРГ могла претендовать на членство только как ассоциированный участник. А вот за Саар разгорелась ожесточённая борьба. Франция всячески поддерживала Саар. ФРГ же боясь, что вступление Саара в Совет Европы будет означать окончательное отделение Саара от Германии, всячески препятствовала этому. В конце концов было найдено временное решение — в июле 1950 года ФРГ и Саар стали ассоциированными членами Совета Европы. В мае 1951 года ФРГ стала уже действительным членом Совета, а Саар из-за вето, наложенного немцами, только членом Консультативной Ассамблеи Совета Европы (до 1956 года)[1].
В 1950 году французский министр иностранных дел Робер Шуман, предложил объединить металлургическую, железорудную и угледобывающую промышленности Франции и Западной Германии. В результате этой инициативы 18 апреля 1951 года в Париже было основано Европейское объединение угля и стали (ЕОУС), предвестник современного Европейского союза. В числе шести стран-основателей была ФРГ, но не Саар.
29 мая 1951 года Германия направила в Контрольный совет «Саарскую ноту», в которой указывалось на ущемление прав саарцев, в частности на ограничение основного права человека на свободу слова, и на запрет некоторых крупных политических партий. В 1952 году запрещённая прогерманская Демократическая партия Саара призвала на выборах в ландтаг опускать в урны недействительные бюллетени, и около четверти избирателей последовало этому призыву.[1]
Становилось все более очевидным, что без урегулирования «Саарского вопроса» невозможно достичь желаемого взаимопонимания между Францией и Германией и, следовательно, объединения всей Западной Европы. В марте 1952 года начались переговоры между федеральным канцлером Германии Конрадом Аденауэр, французским министром иностранных дел Робером Шуманом и премьер-министром Саарланда Йоханнесом Хофманн по Саару в рамках европеизации страны. Сразу было отвергнуто несколько первоначальных планов. Поиск компромиссов продолжался буквально до осени 1954 года. Наконец 23 октября 1954 года соглашение о статусе Саара было готово и подписано со стороны Германии федеральным канцлером Конрадом Аденауэр, и министром-президентом Франции Пьером Мендес-Франс в рамках подписания Парижских соглашений. Данное соглашение предусматривало проведение среди населения Саара референдума (плебесцита).
В статье 1 соглашения указывалось: Целью данного соглашения является Европейский статут Саара в рамках Западноевропейского союза. После того как данный статут будет одобрен в результате проведённого референдума, он не может быть более отменён без нарушения договора о мире.[1]
Реакция на соглашение
После публикации текста соглашения начались бурные дискуссии о плюсах и минусах нового статуса.
- Коммунистическая партия Саара (KPS) сразу же решительно отклонила новый статус.
- Председатель кабинета министров Саара Йоханнес Хофманн приветствовал данное соглашение. В тот же день вечером он сделал заявление по радио, в котором горячо поблагодарил Конрада Аденауэра за проделанную работу.
- Хенрих Шнайдер, партия которого (DPS) до сих пор была запрещена, был глубоко разочарован и описал соглашение как «безоговорочная капитуляция немцев против французских требований». Согласно его предположениям, около 80 % голосов на референдуме будут отданы за Европейский статут[2].
В самой Германии за подписание соглашения Конрад Аденауэр подвергся жёсткой критике. СДПГ и СвДП видели в нём фактическую уступку Саара Франции.
- 24.12.1954 национальное собрание Франции утвердило «Саарское соглашение»
- 27.02.1955 Бундестаг Германии утвердил «Саарское соглашение»
- 4.05.1955 Конституционный суд Германии подтвердил, что «Саарское соглашение» не нарушает Конституцию Германии
- 24.03.1955 президент Германии Теодор Хойс ратифицировал «Парижские соглашения» вместе с Саарским
- 26.03.1955 после трёхдневных дебатов были ратифицированы «Парижские соглашения» включительно Саарское со стороны Франции
- 11.05.1955 Кабинет министров Саара, согласно «Саарского соглашения», был заменён на Совет Заподноевропейского Союза
- 08.07.1955 была установлена дата проведения референдума — 23 октября 1955 года, ровно год спустя после подписания «Саарского соглашения»[2]
Предреферендная агитация
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[www.saar-nostalgie.de/Bilder/Volksabstimmung/Stimmzettel1955ak.jpg Образец бюллетеня по вопросу статуса Саара.] |
23 июля 1955 года, ровно за 3 месяца до референдума, официально началась борьба за голоса, то есть так как стоит в статье Х соглашения. Все партии, даже ранее запрещённые, могли принять участие в данной борьбе.
| Да: За Европейский статут | Нет: Против Европейского статута |
|---|---|
| CVP (Христианская народная партия), Йоханес Хофманн SPS (Социалдемократическая партия), Рихард Кирн FDP (Свободная немецкая партия) UAPS (Независимая партия рабочих Саара) CSU-Saar (Христианский социалсоюз) |
CDU-Saar (Христианский демократ. союз Саара), Хуберт Ной DSP (Немецкая социалдемократическая партия), Курт Конрад DPS (Демократическая партия Саара), Генрих Шнайдер KPS (Коммунистическая партия Саара) DDU (Немецкий демократический союз) |
Референдум о статусе Саара
| Референдум по статусу Саара от 23 октября 1955 года | |||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Одобряете ли Вы соглашение о независимости Саарланда (Европейский статут), заключённое между правительствами Федеративной Республики Германии и Франции 23 октября 1954 года и одобренное правительством Саарланда?
| |||||||||||||||||||||||||||||
23 октября 1955 года в результате проведённого референдума при явке 96,73 % подавляющее большинство избирателей (67,71 %) отказались от независимости Саара.
Согласно ранним заявлениям с французской стороны, отказ от Европейского статута означал автоматический возврат к ситуации до 23 октября 1954 года. Но теперь исход референдума стал отправной точкой для полного пересмотра французско-немецких отношений. «Саарское соглашение» не предусматривало такой исход референдума.
25 октября 1955 года Йоханес Хофманн объявил о своей отставке. Через четыре дня, 29 октября Ландтаг объявил о своём самороспуске. Срочно было сформировано временное правительство, состоящее полностью из беспартийных. Наконец, 18 декабря были проведены выборы и сформирован новый кабинет Саара. 31 января 1956 года новое правительство Саара сделало историческое заявление, в котором речь шла о политическом и экономическом воссоединении с Федеральной Республикой Германии.
Начались новые переговоры между Францией и Германией. В результате 27 октября 1956 года был подписан Люксембургский договор, в котором оговаривались все условия присоединения Саара к Германии и 1 января 1957 года Саар был объявлен десятой федеральной землёй Федеративной Республики.
6 июля 1959 года французский франк был заменён на немецкую марку (согласно люксембургскому договору, переходный период для экономики Саара, для безболезненного размежевания с Францией мог доходить до трёх лет)[3].
См. также
Напишите отзыв о статье "Соглашение и референдум по статусу Саара (1954—1955)"
Примечания
Отрывок, характеризующий Соглашение и референдум по статусу Саара (1954—1955)
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
Князь Андрей с улыбкой посматривал то на Пьера, то на виконта, то на хозяйку. В первую минуту выходки Пьера Анна Павловна ужаснулась, несмотря на свою привычку к свету; но когда она увидела, что, несмотря на произнесенные Пьером святотатственные речи, виконт не выходил из себя, и когда она убедилась, что замять этих речей уже нельзя, она собралась с силами и, присоединившись к виконту, напала на оратора.
– Mais, mon cher m r Pierre, [Но, мой милый Пьер,] – сказала Анна Павловна, – как же вы объясняете великого человека, который мог казнить герцога, наконец, просто человека, без суда и без вины?
– Я бы спросил, – сказал виконт, – как monsieur объясняет 18 брюмера. Разве это не обман? C'est un escamotage, qui ne ressemble nullement a la maniere d'agir d'un grand homme. [Это шулерство, вовсе не похожее на образ действий великого человека.]
– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно! – И она пожала плечами.
– C'est un roturier, vous aurez beau dire, [Это проходимец, что бы вы ни говорили,] – сказал князь Ипполит.
Мсье Пьер не знал, кому отвечать, оглянул всех и улыбнулся. Улыбка у него была не такая, какая у других людей, сливающаяся с неулыбкой. У него, напротив, когда приходила улыбка, то вдруг, мгновенно исчезало серьезное и даже несколько угрюмое лицо и являлось другое – детское, доброе, даже глуповатое и как бы просящее прощения.
Виконту, который видел его в первый раз, стало ясно, что этот якобинец совсем не так страшен, как его слова. Все замолчали.
– Как вы хотите, чтобы он всем отвечал вдруг? – сказал князь Андрей. – Притом надо в поступках государственного человека различать поступки частного лица, полководца или императора. Мне так кажется.
– Да, да, разумеется, – подхватил Пьер, обрадованный выступавшею ему подмогой.
– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.
Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.
Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.
– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
