Сожжение библиотеки в Джафне
Сожжение библиотеки в Джафне (там. யாழ் பொது நூலகம் எரிப்பு) было одним из важных событий, приведших к гражданской войне в Шри-Ланке. Организованные буйные толпы в ходе ночных волнений с 31 мая по 2 июня 1981 года сожгли публичную библиотеку в городе Джафна. Это был один из самых жестоких примеров сожжения книг на этнической почве в XX веке.[1] На момент своего разрушения, библиотека была одной из крупнейших в Азии, насчитывая свыше 97 000 различных книг и манускриптов.[2][3]
Предыстория
Библиотека формировалась в несколько этапов, появившись в качестве скромной частной коллекции в 1933 году. Вскоре с помощью местных жителей она стала полноценной библиотекой. Библиотека стала также местом хранения архивных материалов, манускриптов на пальмовых листьях, газет, опубликованных за сотни лет на полуострове, оригиналов и копий исторических документов, важных с точки зрения противоречивой местной политической истории. В связи с этим библиотека стала местом большого исторического и символического значения для местного тамильского меньшинства.[4][5]
Первое крыло библиотеки, построенной в индо-сарацинском стиле, было открыто в 1959 году. Знаменитый индийский библиотекарь С. Р. Ранганатан выступил в качестве советника, обеспечив соответствие библиотеки международным стандартам. Библиотека стала местной гордостью, ею пользовались исследователи из Индии и других стран.[4][5]
Беспорядки и сожжение
В субботу 31 мая 1981 года Тамильский Объединённый Фронт Освобождения (ТОФО), популярная региональная демократическая партия, вызвала беспорядки, в ходе которых один сингальский полицейский был ранен и два убиты. Этой же ночью полиция и ополченцы начали погром, длившийся три дня. Были полностью разрушены местный индуистский храм, главный офис партии ТОФО и здание местной газеты Ееланааду. Статуи тамильских культурных и религиозных деятелей были разрушены или обезглавлены. Четыре человека были вытащены из своих домов и убиты.
Ночью 31 мая, согласно свидетельству многочисленных очевидцев, полиция и поддерживаемое правительством ополчение подожгли публичную библиотеку Джафны и полностью её разрушили, вместе со всеми хранившимся в ней культурными ценностями.[1][5] Среди уничтоженного были, в частности, рукописи и труды философа Ананда Кумарасвами.
Проведённое в 1984 году журналистское расследование показало, что в момент трагических событий в городе присутствовало несколько высокопоставленных офицеров службы безопасности и два министра кабинета.[6][7]
Реакция
Два министра, бывшие свидетелями разрушительных событий, заявили, что этот инцидент был «несчастным случаем, когда несколько полицейских напились и устроили массовые грабежи». Национальные газеты не уделили произошедшему внимания, а в последовавших за тем парламентских дебатах некоторые сингальские депутаты говорили своим тамильским коллегам, что если тамилы не счастливы в Шри-Ланке, они могут уехать на свою родину в Индию.[1] Буквально высказывание одного из членов Объединённой Национальной Партии звучало следующим образом:
|
Если в этой стране, не являющейся их [тамилов] родиной, есть дискриминация, тогда зачем им здесь оставаться. Почему не вернуться домой [в Индию] где не будет дискриминации. Там ваши ковилы и боги. Там ваша культура, образование, университеты и т.д. Вы хозяева своей судьбы. У. Дж. М. Локубандара, речь в шри-ланкийском парламенте, июль 1981.[8]
|
|
Для тамилов разрушение библиотеки стало символом «физического и духовного насилия» экстремистского большинства. Эта атака стала ударом по их надеждам и стремлениям, стремлениям к знаниям и академическим достижениям. Инцидент способствовал мобилизации тамильских радикалов, сделав неизбежной самоубийственную гражданскую войну.[1][5]
Напишите отзыв о статье "Сожжение библиотеки в Джафне"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 [www.ifla.org/IV/ifla72/papers/119-Knuth-en.pdf Destroying a symbol]. IFLA. Проверено 14 февраля 2007. [www.webcitation.org/616kbc5fz Архивировано из первоисточника 21 августа 2011].
- ↑ [www.bbc.co.uk/sinhala/news/story/2007/02/070202_kandy_library.shtml Fire at Kandy public library]. BBC. Проверено 14 марта 2006.
- ↑ Wilson, A.J. Sri Lankan Tamil Nationalism: Its Origins and Development in the Nineteenth and Twentieth Centuries, p.125
- ↑ 1 2 [www.dailynews.lk/2002/12/12/fea01.html History of the Public Librray]. Dailynews. Проверено 13 апреля 2007. [www.webcitation.org/68XURe5gR Архивировано из первоисточника 19 июня 2012].
- ↑ 1 2 3 4 [www.priu.gov.lk/news_update/features/20020130jaffna_library.htm The reconstruction of the Jaffna library by Dr. Jayantha Seneviratne]. PRIU. Проверено 17 апреля 2006. [www.webcitation.org/68XZ2xfQy Архивировано из первоисточника 19 июня 2012].
- ↑ [news.bbc.co.uk/2/hi/south_asia/country_profiles/1166237.stm Chronology of events in Sri lanka]. BBC (5 ноября 2009). Проверено 14 марта 2006. [www.webcitation.org/68XZ3nhMP Архивировано из первоисточника 19 июня 2012].
- ↑ Nancy Murray (1984), Sri Lanka: Racism and the Authoritarian State, Issue no. 1, Race & Class, vol. 26 (Summer 1984)
- ↑ [www.independentsl.com/cgi-bin/newsscript1.cgi?record=1034 Over two decades after the burning down of the Jaffna library in Sri Lanka]. The Independent(недоступная ссылка — история). Проверено 15 марта 2006. [web.archive.org/20070927204835/www.independentsl.com/cgi-bin/newsscript1.cgi?record=1034 Архивировано из первоисточника 27 сентября 2007].
Отрывок, характеризующий Сожжение библиотеки в Джафне
Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.
Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.
Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
