Сожжение посольства США в Исламабаде
Сожжение посольства США в Исламабаде — дипломатический инцидент в американо-пакистанских отношениях, произошедший 21 ноября 1979 года.
Содержание
История
В феврале 1979 года в Иране произошла Исламская революция. 4 ноября толпа студентов захватила американское посольство в Тегеране и взяла в заложники 66 человек из его персонала. Через две недели, 20 ноября, неизвестные боевики захватили Большую мечеть в Мекке, Саудовская Аравия. Лидер иранской революции аятолла Хомейни заявил, что к этому захвату причастны американцы. Госдепартамент США отреагировал на это заявление, назвав его «безответственной, полной, сознательной ложью»[1].
На следующий день в столице Пакистана Исламабаде перед американским посольством собралась 10-тысячная толпа[2]. Бывший профессор политологии Пакистанского университета в Пенджабе вспоминал: «Я никогда не видел ничего подобного и надеюсь, что никогда не увижу вновь. Они прибывали на велосипедах, на рикшах и пешком. Водители автобусов меняли маршрут и направлялись к посольству. И всё это на основании неподтверждённого слуха»[3]. Демонстрация быстро переросла в беспорядки; разъярённые демонстранты проломили ограду вокруг посольства и ворвались на его территорию[1]. Они бросали камни в здание посольства и сжигали припаркованные рядом машины, была также отмечена стрельба[2][4]. Из толпы доносились крики «Убейте американских собак!»[2]
Посла Артура Хуммеля-младшего в этот момент не было в посольстве. Дипломатический персонал укрылся в специальном помещении на верхнем этаже. Морские пехотинцы, охранявшие посольство, использовали против ворвавшихся в здание демонстрантов слезоточивый газ[5]. Прибывшая на место беспорядков пакистанская полиция ничего не смогла сделать[2]. Президент США Джимми Картер позвонил пакистанскому президенту Мухаммеду Зия-уль-Хаку и заявил ему, что Пакистан несёт ответственность за безопасность американских граждан[2]. Беспорядки продолжались более пяти часов, пока к посольству наконец не прибыли подразделения пакистанской армии[1]. Демонстранты успели поджечь здание.
Последствия
Одновременно с событиями в Исламабаде были сожжены американские культурные центры в Лахоре и Равалпинди[2]. На следующий день из Пакистана были эвакуированы семьи американского дипломатического персонала.
В ходе беспорядков в Исламабаде погибли шесть человек — два демонстранта, два пакистанца из числа сотрудников посольства (задохнулись от дыма) и двое американских военнослужащих[6]. Капрал Стивен Кроули из подразделения морских пехотинцев, охранявших посольство, занимал наблюдательный пост на крыше здания, когда был ранен в голову выстрелом снайпера. Через короткое время он скончался. Посмертно Кроули был награждён боевой медалью Бронзовая звезда с литерой V[4]. Чиф уоррент-офицер Армии США Брайан Эллис был найден мёртвым в своей комнате, его тело обгорело[6].
Как отмечала газета «Вашингтон Пост» в 2004 году, «Официально 21 ноября было быстро забыто; Соединёнными Штатами оно рассматривалось как отклонение от сложных, но в целом продуктивных отношений с Пакистаном»[5].
Напишите отзыв о статье "Сожжение посольства США в Исламабаде"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [news.bbc.co.uk/onthisday/hi/dates/stories/november/21/newsid_4187000/4187184.stm BBC ON THIS DAY. 21 November. 1979: Mob destroys US embassy in Pakistan]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 [www.time.com/time/magazine/article/0,9171,948625,00.html Flames Engulf the U.S. Embassy in Pakistan] (Time, 3 декабря 1979)
- ↑ [articles.latimes.com/2001/oct/10/news/mn-55525 Rone Tempest, Tyler Marshall. Pakistan's Riot History Gives the U.S. Pause]
- ↑ 1 2 [www.quantico.usmc.mil/Sentry/StoryView.aspx?SID=560 MSG classroom named after fallen Marine]
- ↑ 1 2 [www.washingtonpost.com/wp-dyn/articles/A15332-2004Nov26.html Cameron Barr. A Day of Terror Recalled] (Washington Post, 27 ноября 2004)
- ↑ 1 2 [www.washingtonpost.com/wp-dyn/articles/A15332-2004Nov26_3.html Cameron Barr. A Day of Terror Recalled, p.3] (Washington Post, 27 ноября 2004)]
См. также
Отрывок, характеризующий Сожжение посольства США в Исламабаде
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
