Сойер, Гордон

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Гордон Э. Сойер
Gordon E. Sawyer
Дата рождения:

27 августа 1905(1905-08-27)

Место рождения:

Санта-Барбара, Калифорния, США

Дата смерти:

15 марта 1980(1980-03-15) (74 года)

Место смерти:

Санта-Барбара, Калифорния, США

Гражданство:

США США

Профессия:

звукорежиссёр

Карьера:

1930—1968

Гордон Э. Сойер (англ. Gordon E. Sawyer, 27 августа 1905, Санта-Барбара, Калифорния, США — 15 марта 1980, Санта-Барбара, Калифорния, США) — американский звукорежиссёр, трёхкратный лауреат премии «Оскар».





Карьера

Почти всю свою жизнь Гордон Сойер проработал звукорежиссёром и руководителем в отделе звукозаписи студии Сэмюэля Голдуина (Samuel Goldwyn Studio Sound Department). За запись звука к фильмам: «Жена епископа» (1947), «Форт Аламо» (1960) и «Вестсайдская история» (1961) был удостоен трёх премий «Оскар», также в период с 1946 по 1967 год был ещё 13 раз номинирован на ту-же награду.

После смерти Сойера, в память о его исключительных заслугах перед киноиндустрией, Американской киноакадемией была учреждена Награда имени Гордона Сойера, которая присуждается инженерам-изобретателям за выдающиеся заслуги в области развития и усовершенствования кинотехники.

Награды и номинации

Премия «Оскар» за лучший звук[1]
1946 Чудо-человек (англ.) Номинация
1947 Лучшие годы нашей жизни Номинация
1948 Жена епископа Награда
1951 Очень личное (англ.) Номинация
1952 Я хочу тебя (англ.) Номинация
1953 Ганс Христиан Андерсен (англ.) Номинация
1957 Дружеское увещевание <center>Номинация
1958 Свидетель обвинения Номинация
1959 Я хочу жить! Номинация
1960 Порги и Бесс (англ.) <center>Номинация
1961 Форт Аламо <center>Награда
Квартира Номинация
1962 Вестсайдская история <center>Награда
Детский час Номинация
1964 Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир Номинация
1967 Гавайи (англ.) Номинация
  • В 1978 году Американская киноакадемия наградила Гордона Сойера Медалью Благодарности (Medal of Commendation) — В знак признательности за выдающиеся заслуги и преданность в отстаивании высоких стандартов Академии кинематографических искусств и наук[2].

Напишите отзыв о статье "Сойер, Гордон"

Примечания

  1. [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearch?action=searchLink&displayType=6&BSNomineeID=58396 Academy Awards Database: Samuel Goldwyn Studio Sound Department, Gordon Sawyer, Sound Director]
  2. [awardsdatabase.oscars.org/ampas_awards/BasicSearch?action=searchLink&displayType=6&BSNomineeID=63682 Academy Awards Database: Gordon E. Sawyer]

Ссылки

Отрывок, характеризующий Сойер, Гордон

– Да ведь, сказывали, Малые Мытищи мамоновские казаки зажгли.
– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.