Соковнин, Николай Михайлович

Николай Михайлович Соковнин
Дата рождения	9 ноября 1811(1811-11-09)
Дата смерти	6 февраля 1894(1894-02-06) (82 года)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	Военно-Морской Флот Российской империи
Годы службы	1827—1867
Звание	вице-адмирал
Командовал	тендер «Струя» пароходофрегат «Бессарабия» пароход «Боец» бриг «Меркурий» фрегат «Сизополь»
Сражения/войны	Крымская война
Награды и премии
В отставке	Председатель съезда мировых судей Феодосийского округа

Никола́й Миха́йлович Соковни́н (9 ноября 1811 — 6 февраля 1894) — русский вице-адмирал из рода Соковниных. Отец Алексея Соковнина.

Биография

18 марта 1827 года поступил в Морской кадетский корпус, который окончил 27 декабря 1827 года с производством в чин гардемарина.

В 1828—1832 годах на корабле «Святой Андрей» и фрегате «Помона» крейсировал в Балтийском море.

22 января 1833 года произведен в чин мичмана. На транспорте «Кит» участвовал в демонстрации на Буюкдерском рейде. В 1834—1837 года на фрегатах «Архипелаг» и «Андреаполь», корветах «Месемврия» и «Ифигения» крейсировал у абхазского побережья.

В 1838 году на фрегате «Штандарт» участвовал в десантной операции у Шапсухо и на фрегате «Браилов» — у Туапсе. Награждён орденом Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость». В 1839 году служит на кораблях «Императрица Мария», «Султан Махмуд» и брандвахтенном судне «Агамемнон» на Геленджикском рейде.

В 1839—1842 годах командуя тендером «Струя» крейсирует у абхазского побережья, совершает переход в Средиземное море и занимает брандвахтенный пост у Евпатории. Во время своего нахождения за границей в районе Дарданелл, наблюдал за птичьими перелетами и «…беспощадно стрелял разного рода птиц для того, чтобы узнать соотношение их веса к площади их крыльев, которые срисовывал из удивления к разным подробностям покроя этих парусов». В результате изучения этого вопроса нашел соотношение между весом птицы и величиной площади её крыльев и определил его так: «Это отношение есть на один фунт веса один квадратный фут площади крыльев».

15 апреля 1845 года произведен в чин капитан-лейтенанта. В 1847 году командует пароходом «Боец». В 1847—1849 годах командует бригом «Меркурий». В 1850—1852 годах командует 60-пушечным фрегатом «Сизополь» и пароходофрегатом «Херсонес» совершая плавания из Одессы в Константинополь.

В время Крымской войны, с 5 сентября 1854 года по 1 мая 1855 года находился в составе гарнизона Севастополя, командуя левым флангом 4-го бастиона. 30 апреля 1855 года произведен в чин капитана 2-го ранга. 27 октября 1855 года контужен. За отличие при обороне Севастополя награждён орденами Св. Владимира 4-й степени с бантом и Св. Георгия 4-й степени. 30 марта 1856 года произведен в чин капитана 1-го ранга.

В 1856 году присутствовал на заседании Морского ученого совета, на котором осуждался проект «воздушного шара для военных надобностей». Это и толчком к дальнейшему серьёзному увлечению воздухоплаванием.

30 марта 1859 года назначен комендантом Феодосии. 1 января 1864 года произведен в чин контр-адмирала. 9 января 1867 года в связи с упразднением должности коменданта был произведен в чин вице-адмирала и уволен в отставку.

В 1866 году издал свою работу «Воздушный корабль», в которой описал разработанную им схему жесткого дирижабля. Предлагал построить полусферический аэростат, плоский снизу, применить жесткий корпус из тонкостенных металлических труб, разделенный на двенадцать отсеков, наполненных негорючим аммиаком. Легкий газ должен был только облегчить своей подъемной силой вес конструкции в воздухе. А летать предполагалось за счет мощной реактивной струи воздуха, которую засасывал из атмосферы специальный двигатель-насос, а потом выталкивал по бокам аппарата из специальных сопл. Сформулировал требования к аэродинамическим качествам дирижабля и впервые ввел плоскостной руль высоты. Впервые выдвинул идею о необходимости специальных карт для воздушной навигации.

29 декабря 1875 года был возвращен на службу с зачислением в Черноморский флот. 20 мая 1877 года назначен помощником начальника приморской обороны Севастополя.

В 1880 году вместе с Д. И. Менделеевым был инициатором создания при Русском техническом обществе VII Воздухоплавательного отдела.

«Ещё нельзя предвидеть состав Русского общества воздухоплавания, но основатели этого общества уже согласились признать первым почетным членом в России — вице-адмирала Николая Михайловича Соковнина. Николай Михайлович стал не столько почетным, сколько одним из самых активных членов основания Русского общества воздухоплавания»

— журнал «Воздухоплаватель», 1 ноября 1880 года

При участии Менделеева и Соковнина было основано «Товарищество по постройке воздухоплавательного корабля „Россия“». На паевые взносы членов Товарищества был дан заказ судоверфи в Петербурге в 1882 году приступить к сооружению дирижабля. Но Товарищество исчерпало свои ресурсы, а обращение к военному министру понимания не нашло. С 5 марта 1882 года состоял при управляющим Морским министерством.

Погребен в монастыре на Фиоленте вместе с женой Любовью Петровной (урожденной Папенгут).

В центральной части Феодосии Соковнину установлен памятник (скульптор Валерий Земеховский).

Сочинения

• «Воспоминания старого казанского студента» 1856—1858 гг.- PC, 1892, т. 74, № 5
• «Письмо из лагеря Функиляр-Силеси в Петербург» — МТ, 1833, ч. 52, № 14
• «Воздушный корабль», 1866

Источники

• Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.

Отрывок, характеризующий Соковнин, Николай Михайлович

– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.