Соколовский, Павел Александрович
| Павел Александрович Соколовский |
Павел Александрович Соколовский (1842—1906) — историк, экономист.
Окончил Московский университет.
Состоял библиотекарем исторического отделения Императорской публичной библиотеки.
С 1890 года избирался Петербургским отделением комитета о сельских ссудосберегательных товариществах в секретари и редакторы издаваемых им отчетов, сообщений и других изданий.
Труды
- Очерк истории сельской общины на севере России. — СПб., 1877.
- Экономический быт земледельческого населения России и колонизация юго-восточных степей перед крепостным правом. — СПб., 1878.
- Очерк экономического быта земледельческого населения Европейской России.
- Ссудосберегательные товарищества по отзывам литературы. — СПб., 1889.
- Деятельность земства по устройству ссудосберегательных товариществ. — СПб., 1890.
- Опыты культурной деятельности земства в области сельского хозяйства. — М., 1899.
- 25-летие Санкт-Петербургского отделения комитета о сельских ссудосберегательных товариществах. — СПб., 1897.
Взгляды
В первых двух трудах пытается разрешить вопрос о происхождении русской поземельной общины и проследить её историческую судьбу. По мнению автора, общинное землевладение возникло одновременно с заселением России. Заселение это происходило не в одиночку, а группами, как происходит и в настоящее время в Сибири. Группа переселенцев не делила занятой земли раз навсегда на подворно-наследственные участки, а оставляла ее в общем владении всех поселенцев, причём одна часть поля находилась в пользовании поселков, каждого в отдельности, другая — леса, реки, озера — оставалась в нераздельном пользовании всей группы. В передел поступали лишь наиболее ценные угодья — заливные луга, о чем имеются ясные свидетельства в писцовых книгах XV века. Остальные угодья находились в заимочном владении отдельных поселков или дворов. Эту сложную общину автор назвал волостной, в отличие от деревенской, существующей в настоящее время, где субъектом права является одно селение. До образования государства волости-общины представляли из себя самостоятельные единицы по управлению и суду. Все попытки объяснить происхождение общинного землевладения из податной системы, с обязательной круговой порукой, из барщины и оброчной повинности в пользу помещиков, автор, не отвергая влияния этих факторов на строй общины, признает не выдерживающими критики. В основе общинного землевладения и землепользования лежит взгляд на даровые силы природы, как на общую собственность всех жителей известной территории, почему и право на ренту (с земли, леса, рыбных угодий и др.) признается за всеми членами общины, все равно, участвуют или не участвуют они личным трудом в обработке почвы и вообще эксплуатации природных богатств. Это прирожденное право каждого члена общины. Наоборот, все добытое трудом считается собственностью трудившегося. Хозяйство ведется каждым двором отдельно; право на продукты этого хозяйства и на наследство принадлежит лицам, принадлежащим к составу двора, хотя бы они не были родственниками дворохозяина.
В брошюре «Опыт культурной деятельности земства» приводится ряд фактов в опровержение мнения, что община препятствует хозяйственному прогрессу. Находя, что существенным препятствием к улучшению хозяйства на крестьянских землях является недостаток оборотных средств, автор усматривает единственное средство к устранению этого препятствия в широкой организации дешевого общедоступного кредита, как краткосрочного, так и на более или менее долгие сроки, соответствующие периоду мелиоративных предприятий. Наиболее осуществимым типом кредитного учреждения автор считает всесословное ссудосберегательное товарищество, на начале свободного договора, с обязательным участием членов в образовании оборотного капитала путём постепенных мелких взносов и с выборным управлением. Такие товарищества автор считает более жизнеспособными, чем кредитные товарищества, и основанные не на начале свободного соглашения волостные и сельские банки и кассы.
Напишите отзыв о статье "Соколовский, Павел Александрович"
Отрывок, характеризующий Соколовский, Павел Александрович
В одну из минут неловкого молчания, во время которых Анатоль своими выпуклыми глазами спокойно и упорно смотрел на нее, Наташа, чтобы прервать это молчание, спросила его, как ему нравится Москва. Наташа спросила и покраснела. Ей постоянно казалось, что что то неприличное она делает, говоря с ним. Анатоль улыбнулся, как бы ободряя ее.– Сначала мне мало нравилась, потому что, что делает город приятным, ce sont les jolies femmes, [хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, – сказал он, значительно глядя на нее. – Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, – сказал он, и, протянув руку к ее букету и понижая голос, сказал: – Vous serez la plus jolie. Venez, chere comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог дайте мне этот цветок.]
Наташа не поняла того, что он сказал, так же как он сам, но она чувствовала, что в непонятных словах его был неприличный умысел. Она не знала, что сказать и отвернулась, как будто не слыхала того, что он сказал. Но только что она отвернулась, она подумала, что он тут сзади так близко от нее.
«Что он теперь? Он сконфужен? Рассержен? Надо поправить это?» спрашивала она сама себя. Она не могла удержаться, чтобы не оглянуться. Она прямо в глаза взглянула ему, и его близость и уверенность, и добродушная ласковость улыбки победили ее. Она улыбнулась точно так же, как и он, глядя прямо в глаза ему. И опять она с ужасом чувствовала, что между ним и ею нет никакой преграды.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная тому миру, в котором она находилась. Всё, что происходило перед ней, уже казалось ей вполне естественным; но за то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё то было давно, давно прошедшее.
В четвертом акте был какой то чорт, который пел, махая рукою до тех пор, пока не выдвинули под ним доски, и он не опустился туда. Наташа только это и видела из четвертого акта: что то волновало и мучило ее, и причиной этого волнения был Курагин, за которым она невольно следила глазами. Когда они выходили из театра, Анатоль подошел к ним, вызвал их карету и подсаживал их. Подсаживая Наташу, он пожал ей руку выше локтя. Наташа, взволнованная и красная, оглянулась на него. Он, блестя своими глазами и нежно улыбаясь, смотрел на нее.
Только приехав домой, Наташа могла ясно обдумать всё то, что с ней было, и вдруг вспомнив князя Андрея, она ужаснулась, и при всех за чаем, за который все сели после театра, громко ахнула и раскрасневшись выбежала из комнаты. – «Боже мой! Я погибла! сказала она себе. Как я могла допустить до этого?» думала она. Долго она сидела закрыв раскрасневшееся лицо руками, стараясь дать себе ясный отчет в том, что было с нею, и не могла ни понять того, что с ней было, ни того, что она чувствовала. Всё казалось ей темно, неясно и страшно. Там, в этой огромной, освещенной зале, где по мокрым доскам прыгал под музыку с голыми ногами Duport в курточке с блестками, и девицы, и старики, и голая с спокойной и гордой улыбкой Элен в восторге кричали браво, – там под тенью этой Элен, там это было всё ясно и просто; но теперь одной, самой с собой, это было непонятно. – «Что это такое? Что такое этот страх, который я испытывала к нему? Что такое эти угрызения совести, которые я испытываю теперь»? думала она.
Одной старой графине Наташа в состоянии была бы ночью в постели рассказать всё, что она думала. Соня, она знала, с своим строгим и цельным взглядом, или ничего бы не поняла, или ужаснулась бы ее признанию. Наташа одна сама с собой старалась разрешить то, что ее мучило.
«Погибла ли я для любви князя Андрея или нет? спрашивала она себя и с успокоительной усмешкой отвечала себе: Что я за дура, что я спрашиваю это? Что ж со мной было? Ничего. Я ничего не сделала, ничем не вызвала этого. Никто не узнает, и я его не увижу больше никогда, говорила она себе. Стало быть ясно, что ничего не случилось, что не в чем раскаиваться, что князь Андрей может любить меня и такою . Но какою такою ? Ах Боже, Боже мой! зачем его нет тут»! Наташа успокоивалась на мгновенье, но потом опять какой то инстинкт говорил ей, что хотя всё это и правда и хотя ничего не было – инстинкт говорил ей, что вся прежняя чистота любви ее к князю Андрею погибла. И она опять в своем воображении повторяла весь свой разговор с Курагиным и представляла себе лицо, жесты и нежную улыбку этого красивого и смелого человека, в то время как он пожал ее руку.
