Соколов, Владимир Николаевич (актёр)

Владимир Николаевич Соколов
Дата рождения:	26 декабря 1889(1889-12-26)
Место рождения:	Москва, Российская империя
Дата смерти:	15 февраля 1962(1962-02-15) (72 года)
Место смерти:	Голливуд, Калифорния, США
Гражданство:	США США
Профессия:	актёр
Карьера:	1926—1962

Владимир Николаевич Соколов (26 декабря 1889 — 15 февраля 1962) — русский актёр, известный по множеству ролей второго плана в немецких и американских художественных фильмах.

Биография

Владимир Соколов родился в Москве. Учился в Московском университете, из которого затем перешёл в Московскую академию драматических искусств. По окончании академии Соколов в 1913 году был принят в труппу Художественного театра.

В начале 1920-х годов Соколов служил в Камерном театре, в 1923 году гастролировал вместе с театром в Германии, был приглашён Максом Рейнхардтом и остался в Германии. До 1932 года Соколов выступал на сценах немецких и австрийских театров, снимался в кино. Первую кинороль сыграл в немом фильме «Приключения банкноты в десять марок» (нем. Die Abenteuer eines Zehnmarkscheines, 1926), снялся в нескольких фильмах Георга Вильгельма Пабста «Любовь Жанны Ней» (Die Liebe der Jeanne Ney, 1927), «Западный фронт, 1918» (Westfront 1918, 1930) и «Трёхгрошовая опера» (Die 3groschenoper, 1931). Наибольшую известность Владимиру Соколову принесла роль Еврея из России (как он обозначен в титрах) в фильме Виктора Триваса «Нейтральная полоса» (Niemandland, 1931).

В 1932 году Соколов поселился во Франции, где снимался, в частности, у Жана Ренуара в фильме «На дне» (фр. Les bas-fonds, 1936), экранизации пьесы Максима Горького.

В 1937 году Соколов переехал в США, где оказался чрезвычайно востребован на вспомогательных киноролях разнообразных «иностранцев» — он играл русских, итальянцев, мексиканцев и даже китайцев. Среди его ролей примечательны Поль Сезанн в «Жизни Эмиля Золя» (англ. The Life of Emile Zola, 1937), Ансельмо в экранизации романа Э. Хемингуэя «По ком звонит колокол» (For Whom the Bell Tolls, 1943), Старик в «Великолепной семёрке» (The Magnificent Seven, 1960), Александр Мешков («Песнь о России», 1944) и даже М. И. Калинин в фильме «Миссия в Москву» (1943). Всего фильмография Владимира Соколова насчитывает 116 художественных фильмов.

Владимир Соколов умер в Голливуде 15 февраля 1962 года от сердечного приступа.

Избранная фильмография

• 1927 — Любовь Жанны Ней / Die Liebe der Jeanne Ney — Захаркевич
• 1929 — Катарина Кни / Katharina Knie — клоун Юлиус
• 1930 — Любимец богов / Liebling der Götter — Борис Юсупов
• 1931 — Трёхгрошовая опера / L’opéra de quat’sous / Die 3 Groschen-Oper — Смит
• 1931 — Нейтральная полоса / Niemandland — Еврей из России
• 1933 — Дон Кихот / Don Quichotte — Цыганский король
• 1935 — Le secret des Woronzeff (Франция) / Fürst Woronzeff (Германия) — Петров
• 1936 — На дне / Les bas-fonds — Костылев
• 1936 — Майерлинг / Mayerling — шеф полиции
• 1937 — Товарищ / Tovarich — Бит Парт
• 1937 — Beg, Borrow or Steal — Саша
• 1937 — К западу от Шанхая / West of Shanghai — генерал Чоу Фу-Шан
• 1937 — Остров Алькатрас / Alcatraz Island — Датч Дучман
• 1937 — Жизнь Эмиля Золя / The Life of Emile Zola — Поль Сезанн
• 1938 — Spawn of the North — Дмитрий
• 1938 — Арсен Люпен возвращается / Arsène Lupin Returns — Иван Павлов
• 1940 — Товарищ Икс / Comrade X — Михаил Бастаков
• 1942 — Дорога в Марокко / Road to Morocco — Хайдер Хан
• 1942 — Перекрёсток / Crossroads — Карлос Ле Дюк
• 1943 — По ком звонит колокол / For Whom the Bell Tolls — Ансельмо
• 1943 — Миссия в Москву / Mission to Moscow — Калинин
• 1944 — Песнь о России / Song of Russia — Александр Мешков
• 1944 — Конспираторы / The Conspirators — Мигель
• 1945 — Королевский скандал / A Royal Scandal — Малаков
• 1946 — Скандал в Париже / A Scandal in Paris — дядя Хьюго
• 1948 — To the Ends of the Earth — Лум Ши Чоу
• 1950 — Барон Аризоны / The Baron of Arizona — Пепито Альварес
• 1952 — Макао / Macao — Кван Сум Танг
• 1956 — While the City Sleeps — Георг Пильский
• 1957 — Монстр из Грин-хилл / Monster from Green Hell — доктор Лоренц
• 1957 — Wire Service (телесериал) — Премьер-министр
• 1957 — Стамбул / Istanbul — Азиз Раким
• 1958 — Twilight for the Gods — Федор Моррис
• 1959 — Петер Ганн / Peter Gunn — Виктор Маеский
• 1960 — Cimarron — Якоб Крубецков
• 1960 — Великолепная семёрка / The Magnificent Seven — Старик
• 1960 — Пять пальцев / Five Fingers — Петер Вестос
• 1960 — За пределами временного барьера / Beyond the Time Barrier — Суприм
• 1961 — Checkmate (телесериал) — Педро Морено
• 1961 — Мистер Сардоникус / Mr. Sardonicus — Хенрик Толеславский
• 1961 — Харриган и сын / Harrigan and Son — Ковальский
• 1961 — Приключения в раю / Adventures in Paradise — Сада
• 1961 — Maverick — Педро Рубио
• 1961 — Hennesey — Папа Бронский
• 1962 — Тарас Бульба — старик Степан
• 1962 — Hawaiian Eye (телесериал) — доктор Антон Миклош

В титрах немецких фильмов имя Владимира Соколова писали «Wladimir Sokoloff», «Wladimir Sokolow», «Waldemar Sokoloff». В титрах всех американских постановок его имя писали «Vladimir Sokoloff».

Отрывок, характеризующий Соколов, Владимир Николаевич (актёр)

Лица солдат и офицеров повеселели при этом звуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони, движениями внизу наших войск и впереди – движениями приближавшегося неприятеля. Солнце в ту же минуту совсем вышло из за туч, и этот красивый звук одинокого выстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.


Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г'ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.