Сокотрийцы
| Численность и ареал | |
|---|---|
|
| |
| Язык | |
| Религия | |
| Расовый тип | |
| Родственные народы |
семито-хамитские народы |
| Происхождение | |
Сокотрийцы — народ, коренное население Сокотры. Говорят на диалектах местного бесписьменного сокотрийского языка, относящегося к современным южноаравийским языкам семитской группы, а также на арабском языке. Примерная численность — около 50 000 человек.
Содержание
Этногенез
Сокотрийцы представляют собой результат смешения народов, проживавших и проживающих на территории острова. Среди них арабы с индийцами, эфиопы, греки, португальцы и сомалийцы. Среди сокотрийцев можно выделить три различные этнические и расовые группы[1]:
- Относительная низкорослость выделяется среди жителей побережья и прибрежных равнин. Смуглы, внешне очень похожи на йеменцев или жителей Хадрамаута. Предполагается, что в облике этих жителей преобладает индийский компонент.
- Во вторую группу выделяют темнокожих метисов с признаками негроидной расы. Низкорослы, темнокожи и имеют свойственные неграм курчавые волосы. Данный тип встречается в городах северного побережья острова.
- Третью группу составляют изолированные от жителей других районов горцы. Проживают в западных и восточных горах острова. Они очень крепки, отличаются рослостью, светлой кожей и прямыми волосами. Для данного типа характерна брахицефальность («круглоголовость»), что делает их отличными от арабов на континенте. Внешне могут напоминать европейцев.
Согласно исследованиям Оксфордской экспедиции[2], сокотрийцы в основном представлены «круглоголовыми», то есть принадлежат к типу людей, ширина головы которых составляет более 80 % её длины. На южном побережье Аравийского полуострова к круглоголовому типу относятся лишь несколько групп — прежде всего жители Махры и Дофара. Они такие же низкорослые, темнокожие с вьющимися волосами. Это свидетельствует о генетическом родстве жителей названных районов. Район Дофара очень напоминает Сокотру. На здешних горах тоже растут благовонные деревья, бедуины Дофара тоже живут в пещерах, собирают финики, пасут овец и коз. Несмотря на расовую неоднородность, жители острова говорят на одном южноаравийском языке сокотри (близок языку махри и эфиосемитским языкам). Арабы с материка его не понимают и даже не могут им овладеть, из-за сложной фонетики языка сокотри.
Язык
Сокотрийский язык относится к южной ветви ([web.archive.org/web/20021009021357/www.bartleby.com/61/images/tree.jpg по более современной классификации — к западной]) семитской семьи — группе современных южноаравийских языков, в которую также входят языки коренного населения Махры, Дофара и островов Курия-Мурия. В континентальной части Йемена не распространен. В то же время в ОАЭ считается языком одного из национальных меньшинств, благодаря проживающим там выходцам с Сокотры.
Наиболее близкими к сокотрийскому языку являются махри и язык дофарцев. Язык сокотри менее всех подвергся внешнему влиянию, а именно, воздействию со стороны арабского языка. Мехри, дофарский и сокотрийский языки находятся в близком родстве с языками Аравии: сабейским, минейским, хадрамаутским и катабанским, хотя родство этих языков не обязательно указывает на общее происхождение народов, говорящих на них.
Любопытным фактом является также и то, что клейма, которыми сокотрийцы метят своих верблюдов, представляют собой видоизменённые буквы или части букв сабейского алфавита. Англичанин Теодор Бент, посетивший остров в 1897 году, сообщал, что нашёл на горе близ Калансии сабейские надписи. Все эти данные свидетельствуют в пользу близкого родства сокотрийцев с древними жителями юга Аравии.
Культура и быт
Население острова в 1950-х годах составляло не более 8 000 человек, из которых половина жила в многочисленных небольших населенных пунктах вдоль северного побережья. Другая половина жила в горах, разводя различного вида скот. Эту вторую половину населения — составляли аборигенные бедуины, малочисленное и примитивное общество[3]. К 2004 году, согласно статистическим данным, население Сокотры насчитывало 42 442 человека[4]. Основные занятия сокотрийцев — рыболовство и торговля. По мнению П. Дж. Боксхолла, самые ранние поселения на острове появились, вероятно, из Аравии. Этнические признаки современных сокотрийцев имеют схожести с химьяритским народом — с той его частью, что сохранилась в Махре, в районе южной Аравии[5]. В культурном отношении жители острова отличаются от арабов континентального Йемена. Сокотрийцы любят носить украшения, в том числе браслеты и кольца. В горах браслеты носят даже мужчины. На праздники женщины натирают кожу жёлто-зелёным маслом с благовониями и делают на руках и ногах узоры ярко-алой краской. Эти узоры различны и зависят от социального и семейного положения[1]. Сокотрийцы являются единственными мусульманами с настолько низким уровнем цивилизации: они живут в пещерах и самодельных хижинах.
Религия
Сокотрийцы не отличаются особой религиозностью. Женщины-сокотрийки пользуются значительной свободой. В отличие от традиционно принятых норм в исламе, сокотрийки вольны сами выбирать себе жениха и вступать в брак более одного раза. Путешественник Марко Поло и вовсе говорил о жителях острова, как о христианах, принадлежавших к несторианской церкви. На острове ещё свежи следы доисламских культов: сильна вера в колдовство, магию и джиннов.
Древнеегипетское название Сокотры — «Остров Духов» (Па-анч). Среди жителей острова есть поверье: ночью по острову ходит сам Сатана, а местные ведьмы и колдуны превращаются в разных животных, нападающих на путников. Ещё в 1950-е годы в столице острова, Хадибу, проходили публичные казни ведьм. Подобного не было ни в одной исламской стране мира[1].
Хозяйственная деятельность
Согласно наиболее распространенной версии, впервые человек появился на Сокотре для сбора ладана[6]. Основы хозяйственной деятельности сокотрийцев составляют животноводство, рыболовство, пальмовые плантации и садоводство. Сокотрийцы, будучи жителями сельской местности, в основном занимаются полукочевым животноводством. Посколько местный климат весьма неустойчив, сокотрийцы традиционно содержат несколько видов скота одновременно, чтобы свести риск к минимуму. Ослы и верблюды, традиционно используемые для перевозки грузов и добычи воды, с появлением автомобильных дорог утратили свою важность для хозяйства[7].
Рыболовство
Рыба является основным компонентом питания наряду с мясом и молоком. Ловля с маломерных судов вдоль побережий является основным источником средств к существованию. Рыба и и морепродукты являются наиболее важным продуктом питания, а также экспортируемым с острова товаром, продажа которого в основном осуществляется через рыболовецкую компанию «Аль-Мукалла». Основными целевыми запасами являются акулы, ментициррус, тунец, рифовые рыбы, омары.
См. также
Напишите отзыв о статье "Сокотрийцы"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [www.turlocman.ru/yemen/3560 «ТурЛоцман» — познавательный туристический портал]
- ↑ [www.geografia.ru/socotra.html Сайт «География»]
- ↑ [www.jstor.org/discover/10.2307/1790246?uid=3738936&uid=2134&uid=2&uid=70&uid=4&sid=21103259135763 Botting D. The Oxford University Expedition to Socotra. — The Geographical Journal. Ox., vol. 124, No. 2 (Jun., 1958), pp. 200—207]
- ↑ V. Agafonov. Temethel As The Brightest Element Of Soqotran Folk Poetry. Folia Orientalia, vol. 42/43, 2006/07, pp. 241—249
- ↑ [www.jstor.org/discover/10.2307/1792335?uid=3738936&uid=2134&uid=2&uid=70&uid=4&sid=21103259135763 Boxhall P. G. Socotra: «Island of Bliss». — The Geographical Journal, vol. 132, No. 2 (Jun., 1966), pp. 213—222]
- ↑ [www.jstor.org/discover/10.2307/195147?uid=3738936&uid=2134&uid=2&uid=70&uid=4&sid=21103259135763 Naumkin V. V. Fieldwork in Socotra. — British Society for Middle Eastern Studies. Ox., vol. 16, No. 2 (1989), pp. 133—142]
- ↑ [www.socotraproject.org/index.php?page=content&id=9 Socotra Governance & Biodiversity Project]
Литература
- Наумкин В. В. Сокотрийцы. Историко-этнографический очерк. — М.: Наука, 1988.
Ссылки
- [www.turlocman.ru/ «ТурЛоцман» — познавательный туристический портал]
- [www.geografia.ru/socotra.html Сайт «География»]
- [www.socotraproject.org/index.php?page=content&id=9 Socotra Governance & Biodiversity Project]
- [www.vokrugsveta.ru/vs/article/2226/ Энциклопедия «Вокруг Света»]
- [www.semarch.uni-hd.de/tondokumente.php4?ORT_ID=153&DOK_ID=1651&lang=de Звуковой архив семитских языков Гейдельбергского Университета: народная сказка Mehazelo (сокотрийская Золушка — отрывок) на северо-восточном диалекте языка сокотри.]
- [hss.fullerton.edu/linguistics/cln/spring06.htm Сокотрийская сказка в транскрипции и английском переводе в California Linguistic Notes (Part I)] и [hss.fullerton.edu/linguistics/cln/winter07.htm (Part II)]
Отрывок, характеризующий Сокотрийцы
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.
– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
