Солимена, Франческо
| Франческо Солимена | |
 Ф.Солимена Автопортрет | |
| Имя при рождении: |
Francesco Solimena |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Подданство: | |
| Жанр: |
итальянский художник - жанрист |
| Стиль: |
барокко |
 Работы на Викискладе | |
Франческо Солимена (итал. Francesco Solimena; 4 октября 1657, Канале-ди-Серино, Кампания — 3 апреля 1747, Барра близ Неаполя) — итальянский художник эпохи позднего барокко, один из крупнейших представителей неаполитанской школы живописи.
Жизнь и творчество
Ф. Солимена родился в семье художника, и его первым преподавателем живописи был его отец, Анджело Солимена. В 1674 году Франческо приезжает в Неаполь, в котором провёл большую часть своей жизни. В 1702 году он проводит год в Монтекассино, а в 1700 и в 1707 годах живёт в Риме. В Неаполе Солимена первоначально работает вместе с художником Франческо ди Мария. В период с 1723 по 1728 год Солимена проводит в Вене, здесь он работает над заказами принца и полководца Евгения Савойскогою Внешне Ф.Солимена был видным, представительным мужчиной и успешным художником — живопись сделала его весьма состоятельным человеком.
Иногда Ф.Солимена выполняет и архитектурные проекты — например, он строит в Неаполе себе дворец Palazzo Via San Potito и является автором фасада неаполитанской церкви Сан-Никола делла Карита. Живопись же этого художника типична для времени барокко — здесь есть и рафинированная игра светотени, и ясность и чёткость линий. и склонность к драматизированию. Особенно современники были покорены тщательностью выписанных им на полотне фигур и образов.
Несмотря на то, что после 1674 года художник редко выезжает из Неаполя, он являлся одним из влиятельнейших мастеров живописи своего времени. Среди его учеников следует назвать неаполитанского жанрового художника Гаспаре Травести, а также Себастьяно Конча, Франческо де Мура и австрийских художников барокко Даниеля Грана и Пауля Трогера. Австрийские эпигоны не были чем-то необычниым, так как Неаполь после войны за Испанское наследство в течение некоторого времени принадлежал империи Габсбургов. Среди покровителей и заказчиков Ф.Солимены были французский король Людовик XIV и великий полководец, австрийский фельдмаршал Евгений Савойский.
Полотна Ф. Солимены хранятся в крупнейших музеях Санкт-Петербурга (в Эрмитаже), Лондона (Национальная галерея), Нью-Йорка (Метрополитен-музей), Парижа (Лувр), Лос-Анджелеса (музей Поля Гетти), Вены Художественно-исторический музей, а также Неаполя, Миннеаполиса, Зальцбурга, Штуттгарта, Хьюстона и других городов.
Напишите отзыв о статье "Солимена, Франческо"
Литература
- Bologna, Ferdinando: Francesco Solimena. (Pubbl. in occasione del 3° centenario dalla nascita di Francesco Solimena: 1657—1957.) — Napoli: L’Arte tipografica (1958)
- R. Kultzen, Artikel in Kindlers Malereilexikon
- W. Vitzthum in den Katalogen der Ausstellungen Cento disegni napolitani. Secolo XVI—XVII, Uffizien 1967 und Nationalgalerie Neapel 1966
Отрывок, характеризующий Солимена, Франческо
– Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m'aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.]– А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
– Ваше сиятельство, не послать ли за Марьей Богдановной? – сказала одна из бывших тут горничных. (Марья Богдановна была акушерка из уездного города, жившая в Лысых Горах уже другую неделю.)
– И в самом деле, – подхватила княжна Марья, – может быть, точно. Я пойду. Courage, mon ange! [Не бойся, мой ангел.] Она поцеловала Лизу и хотела выйти из комнаты.
– Ах, нет, нет! – И кроме бледности, на лице маленькой княгини выразился детский страх неотвратимого физического страдания.
– Non, c'est l'estomac… dites que c'est l'estomac, dites, Marie, dites…, [Нет это желудок… скажи, Маша, что это желудок…] – и княгиня заплакала детски страдальчески, капризно и даже несколько притворно, ломая свои маленькие ручки. Княжна выбежала из комнаты за Марьей Богдановной.
– Mon Dieu! Mon Dieu! [Боже мой! Боже мой!] Oh! – слышала она сзади себя.
Потирая полные, небольшие, белые руки, ей навстречу, с значительно спокойным лицом, уже шла акушерка.
– Марья Богдановна! Кажется началось, – сказала княжна Марья, испуганно раскрытыми глазами глядя на бабушку.
– Ну и слава Богу, княжна, – не прибавляя шага, сказала Марья Богдановна. – Вам девицам про это знать не следует.
– Но как же из Москвы доктор еще не приехал? – сказала княжна. (По желанию Лизы и князя Андрея к сроку было послано в Москву за акушером, и его ждали каждую минуту.)
– Ничего, княжна, не беспокойтесь, – сказала Марья Богдановна, – и без доктора всё хорошо будет.
Через пять минут княжна из своей комнаты услыхала, что несут что то тяжелое. Она выглянула – официанты несли для чего то в спальню кожаный диван, стоявший в кабинете князя Андрея. На лицах несших людей было что то торжественное и тихое.
Княжна Марья сидела одна в своей комнате, прислушиваясь к звукам дома, изредка отворяя дверь, когда проходили мимо, и приглядываясь к тому, что происходило в коридоре. Несколько женщин тихими шагами проходили туда и оттуда, оглядывались на княжну и отворачивались от нее. Она не смела спрашивать, затворяла дверь, возвращалась к себе, и то садилась в свое кресло, то бралась за молитвенник, то становилась на колена пред киотом. К несчастию и удивлению своему, она чувствовала, что молитва не утишала ее волнения. Вдруг дверь ее комнаты тихо отворилась и на пороге ее показалась повязанная платком ее старая няня Прасковья Савишна, почти никогда, вследствие запрещения князя,не входившая к ней в комнату.
– С тобой, Машенька, пришла посидеть, – сказала няня, – да вот княжовы свечи венчальные перед угодником зажечь принесла, мой ангел, – сказала она вздохнув.
– Ах как я рада, няня.
– Бог милостив, голубка. – Няня зажгла перед киотом обвитые золотом свечи и с чулком села у двери. Княжна Марья взяла книгу и стала читать. Только когда слышались шаги или голоса, княжна испуганно, вопросительно, а няня успокоительно смотрели друг на друга. Во всех концах дома было разлито и владело всеми то же чувство, которое испытывала княжна Марья, сидя в своей комнате. По поверью, что чем меньше людей знает о страданиях родильницы, тем меньше она страдает, все старались притвориться незнающими; никто не говорил об этом, но во всех людях, кроме обычной степенности и почтительности хороших манер, царствовавших в доме князя, видна была одна какая то общая забота, смягченность сердца и сознание чего то великого, непостижимого, совершающегося в эту минуту.
