Соловейчик, Йосеф Дов

Не следует путать с Соловейчик, Йосеф Дов (Бейт Алеви).

Иосеф Дов-Бер ха-Леви Соловейчик
Joseph Ber (Yosef Dov, Yoshe Ber) Soloveitchik
Газетное фото, 1957
Дата рождения:	27 февраля 1903(1903-02-27)
Место рождения:	Пружаны, Гродненская губерния
Дата смерти:	9 апреля 1993(1993-04-09) (90 лет)
Место смерти:	Бостон, США
Страна:	США
Направление:	Западная философия, еврейская философия
Период:	Философия XX века
Основные интересы:	Галаха, Тора у-мада, религиозный сионизм
Значительные идеи:	Человек галахи как высший тип в релиогиозной антропологии, два Адама в Сотворении Мира, создание Израиля — голос Всевышнего
Оказавшие влияние:	Маймонид, Кант
Испытавшие влияние:	рр. Давид Хартман, Аарон Лихтенштейн

Иосеф Дов-Бер ха-Леви Солове́йчик (ивр. ‏יוסף דב הלוי סולובייצ'יק‏‎; англ. Joseph Ber (Yosef Dov, Yoshe Ber) Soloveitchik) (1903, Пружаны, Гродненская губерния, Российская империя — 1993, Бостон, США), внук р. Хаима Соловейчика — один из крупнейших галахистов и еврейских мыслителей XX века, лидеров ортодоксального еврейства США.

Биография

Рав Соловейчик родился в городе Пружаны Гродненской области 12-го месяца Адар 5663 года по еврейскому календарю, что соответствует 11 марта 1903 года по григорианскому календарю. В 1913 году семья переехала в Хаславичи, где отец занял пост раввина, жили в большой бедности. Будущий раввин учился у меламеда (учителя в хедере) Баруха Райсберга, который также тайно учил хабадской книге «Тания». До 22 лет изучал Тору и Талмуд под руководством отца, рабби Моше Соловейчика (1876—1941). Глубокое влияние на рабби Йосефа оказал также его дед, рабби Хаим (известный как рабби Хаим из Бриска), один из руководителей знаменитой Воложинской иешивы.

Мать, урождённая Песя Файнштейн, привила ребёнку любовь к литературе, в том числе русской. Частные учителя дали ребёнку примерный эквивалент гимназического курса.

В 1920 году семья переехала в Варшаву, где отец возглавил новую раввинскую семинарию «Тахкемони» (иврит: «Умудри меня»). В семинарии преподавали и светские науки. В 1924 году р. Й. Д. Соловейчик поступает в Вольный Польский Университет, где три года изучает политические науки. В 1926 году переезжает в Берлин, чтобы расширить образование и избежать призыва в польскую армию. Главным предметом изучения в университете была философия, особенно нео-кантианская «Марбургская» школа Г. Когена. Получил докторское звание в 1932 году. Первоначально темой диссертация предполагалась «Маймонид и Платон», но в итоге была выбрана тема «Источник чистого знания и основания реальности» — эпистемология и метафизика Г. Когена.

В университете р. Й. Д. Соловейчик познакомился с р. М. М. Шнеерсоном. В Берлине р. Й. Д. Соловейчик посещал также Берлинскую Раввинистическую Семинарию р. Азриэля Гильдесхаймера.

В 1931 году р. Й. Д. Соловейчик вступил в брак с Тоней Левит (1904—1967), которая, как и сам раввин, приехала в Западную Европу для получения образования и получила звание доктора философии в Йенском университете.

В 1932 году супруги переезжают в США вместе с первым ребёнком, где отец р. Йосефа Дова с 1925 года занимал пост главы отделения Талмуда в Теологической Семинарии имени р. Ицхака Эльханана в Нью-Йорке. Это учебное заведение было преобразовано в Иешиву-Университет (Yeshiva University) в 1945 году.

Из-за Великой депрессии Иешива не смогла предоставить пост р. Й. Д. Соловейчик, и он стал в 1932 году раввином еврейского совета Бостона. Этот город стал домом р. Й. Д. Соловейчика на долгие годы.

В 1935 году р. Соловейчик предпринимает единственную в жизни поездку в Палестину, где выдвигает свою кандидатуру на пост главного раввина Тель-Авива. Провел там серию выступлений и встречался с р. А. И. Куком, незадолго до смерти последнего. На пост главного раввина был выбран, однако, р. М. А. Амиэль (1883—1946) из Антверпена.

В 1937 году р. Соловейчик основал школу «Маймонидес» в Бостоне. Эта школа успешно действует и поныне, а тогда явилась первой еврейской школой во всей Новой Англии. Р. Моше Соловейчик скончался в 1941 году, немного позже другого лидера р. Б. Ревеля, после чего стал вопрос, кто встанет во главе Семинарии в Нью-Йорке. После некоторого колебания совет назначил сына р. Моше — р. Й. Д. Соловейчика на испытательный срок в один год. Его кандидатуру поддержал и р. Й. И. Шнеерсон. В итоге р. Й. Д. Соловейчик был главой Иешивы, формально отделённой от Университета в 1970, вплоть до своей отставки по болезни в 1985 году. Под его руководством Иешива стала одним из ведущих учебных заведений по подготовке ортодоксальных раввинов в США.

Преодолев большие трудности, р. Й. Д. Соловейчик смог добиться человеческих условия работы для резников и ввёл новые методы надзора за кашрутом. Из-за этого в 1939 году р. Й. Д. Соловейчик был обвинён в махинациях, но вышел оправданным. Судья возмущённо охарактеризовал все обвинения как чистую клевету и фабрикацию дельцов-интересантов.

Давал необычайно интенсивные уроки и предъявлял к ученикам высочайшие требования. Рав сочетал преподавание с активным участием в раввинском совете Америки. Он оставил несионистскую организацию Агудат Исраэль и стал членом, а с 1946 года, и почётным председателем Организации религиозных Сионистов Америки (бывшее Мизрахи). Речь р. С. в День Независимости Израиля в 1956 году была переработана в известное сочинение «Голос друга моего зовёт», формулировавшее роль сионизма в послевоенную эпоху.

В 1954—1955 годах вёл постоянную рубрику в газете на идише «טאָג־מאָרגן זשורנאַל» (тог-моргн журнал). Преподавал в Иешива-университете (до 1960 года на идише, после — на английском языке). В одном из посланий рабби Соловейчик утверждал, что «хоть идиш и не является святым языком, ему присуща производная святость как языку изучения Торы и лингвистическому средству, на протяжении столетий используемому простыми евреями для выражения еврейской веры и преданности».

В 1956 году, после смерти главного раввина Израиля р. Ицхака Герцога, р. Соловейчику предложили занять этот пост, но он отказался. Причин для отказа было несколько, в частности, нежелание работать на правительство. Кроме того, раввин оказывал огромное влияние на жизнь американского еврейства, будучи лидером Современной Ортодоксии (Modern Orthodox). В Америке р. Й. Д. Соловейчик был прекрасным оратором и часто выступал на идише, иврите и английском. Особенно знамениты были его ежегодние выступления в Дни Трепета.

Деятельность р. Соловейчика в движении «Мизрахи» и Галахической комиссии Раввинского Совета Америки оказала огромное влияние на жизнь американской еврейской общины. Рабби Соловейчик разрабатывал и излагал идеи классического ортодоксального иудаизма в терминах современной философии, понятной еврейской интеллигенции, зачастую оторванной от своих корней.

Рабби Й. Д. Соловейчик скончался 8-го апреля 1993 года.

Семья

Всего р. Й. Д. Соловейчик имел трёх детей. Сын — Хаим Соловейчик (1937). Последние годы жизни прошли в доме дочери, прогрессирующая болезнь не позволяла р. Соловейчику выступать с лекциями.

Рабби  Довид Соловейчик                                                                                                           Рабби Берел Соловейчик     Рабби Авраам Иехошуа Соловейчик                                                                           Рабби Йосеф Дов (ха-Леви) Соловейчик автор Бейт Алеви   (1820—1892)     Рабби Хаим Соловейчик "Реб Хаим Брискер" (1853—1918)     Рабби Ицхок Зеэв Соловейчик "ГРИЗ"  Брискер Ров    (1886—1959)       Ливша Соловейчик Файнштейн       Др. Това Соловейчик Лихтенштейн                                                                                                       Лифша Шапиро дочь рава Рефоэла Шапиро               Рабби Рефоэл Соловейчик       Рабби Др. Аарон Лихтенштейн                                                                                                     Рабби Меир Соловейчик       Атара Соловейчик Тверский       Рабби Моше Тверский                                                                                                                 Рабби Др. Йосеф Дов Соловейчик "Рав"   (1903—1993)         Рабби Др. Исадор Тверский       Рабби Майер Тверский                                                                                         Рабби Моше Соловейчик   (1876—1941)       Рабби Др. Арон Соловейчик   (1917—2001)           Рабби Др. Хаим Соловейчик   (1937)         Рабби Моше Соловейчик                                                                                               Пешка Файнштейн Соловейчик     Рабби Др. Шмуэль Соловейчик                   Рабби Элияу Соловейчик                                                                                                     Шуламит Соловейчик Мейсельман     Рабби Моше Мейсельман       Рабби Йосеф Соловейчик                                                                                         Анна Соловейчик Гербер                 Рабби Хаим Соловейчик

Библиография

На иврите

• שיעורים לזכר אבא מרי (уроки, посвящённые годовщине смерти отца).
• קובץ חידושי תורה (Сборник комментариев на Тору) — статьи в соавторстве с отцом (р. Моше Соловейчиком), опубликованные при жизни отца.
• סדר עבודת יום הכיפורים (Порядок службы на Йом-Киппур) — уроки по семи первым разделам трактата Йома Вавилонского Талмуда.
• חידושי הגר"מ והגרי"ד (идиш ‏טאג-בוך‏‎) (хидушим р. Моше и р. Йосефа Дова) — галахические комментарии в соавторстве с отцом.
• איגרות הגרי"ד (Послания р. Йосефа Дова) — галахические комментарии (хидушим), посылаемые р. Йосефом Довом отцу в 20-е и 30-е годы.
• הלכות סת"ם (Законы переписчиков святых текстов) — уроки, записанные и обработанные с записей и конспектов учеников.
• שיעורי הגרי"ד על יו"ד
• שיעורי הגרי"ד על מצוות התלויות בארץ
• שיעורי הגרי"ד עך הלכות אבלות והלכות ט' באב
• רשימות שיעורים על בבא קמא, סוכה, שבועות ונדרים
• איש ההלכה — גלוי ונסתר (Человек Галахи — видимый и скрытый)
• איש האמונה הבודד (Одинокий верующий человек) — о душевных терзаниях современного человека (в первую очередь еврея) и их возможном решении. Включает статью קול דודי דופק (Голос любимого зовёт).
• על התשובה (О раскаянии)
• דברי הגות והערכה (Речи о размышлении и суждении) — сборник философских статей
• חמש דרשות (Пять проповедей)
• דברי השקפה (Речи о мировоззрении)
• בסוד היחיד והיחד (В тайне по одному и вместе)
• אדם ועולמו (Человек и его мир)
• ימי זיכרון (Дни Памяти)
• מן הסערה (Из бури)
• אדם וביתו (Человек и его дом) — лекции о семейной жизни.
• עבודה שבלב (Служение сердцем) — лекции о молитве.
• זמן חירותנו (Время свободы нашей) — лекции о Песахе и Пасхальной Хаггаде.

На идише

• דרשות און כּתבֿים — Yiddish Drashos and Writings: 1949—1958 (дрошес ун ксовим). Prepared for publication by David E. Fishman (Под редакцией Д. Фишмана). KTAV Publishing House: Jersey City, 2009. ISBN 1-60280-124-X
• Rav Soloveitchik’s Yiddish Tapes (1955—1979)

На английском

• «The Sacred and the Profane» (1945). Reprinted as «Sacred and Profane, Kodesh and Chol in World Perspective», Gesher, Vol. 3#1, p5-29, 1966. This article has been reprinted with expdanded notes in Jewish Thought, Volume 3 #1, p55-82, 1993
• «Message to a Rabbinical Convention», 1959
• «Confrontation», in «Tradition», vol. 6, no. 2 (1965)
• «The Lonely Man of Faith», in «Tradition», vol. 7, no. 2 (1965)
• «Shiurei HaRav: A conspectus of the Public Lectures of Rabbi Joseph B. Soloveitchik», edited by Joseph Epstein (NY Hamevasser). Переводилась на русский Пинхасом Полонским в условиях подполья.
• «Reflections of the Rav: essons in Jewish Thought» (adapted from lectures, 1979)
• «Halachic Man» (translated by Lawrence Kaplan, 1983)
• «Soloveitchik on repentance» (translation, 1984)
• «The Halachic Mind: An Essay on Jewish Tradition and Modern Thought», edited by SETH PRESS, distributed by FREE PRESS, London 1986, ISBN 0-684-86372-3
• «Man of Faith in the Modern World» (adapted by r. Besdin) (1989)
• «Kol dodi dofek: It is the Voice of the Beloved That Knocketh» (translated by Lawrence Kaplan), 1992
• Confrontation, Tradition 6:2 p5-9, 1964. Reprinted in «A Treasury of Tradition», Hebrew Publishing Co, NY, 1967.
• «The Community», p7-24; «Majesty and Humility», p25-37; «Catharsis», p38-54; «Redemption, Prayer and Talmud Torah», p55-73; «A Tribute to the Rebbetzin of Talne», p73-83 are all printed in Tradition 17:2, Spring, 1978.
• «Several of Soloveitchik’s responsa for the RCA Halakha commission are contained in Challenge and mission: the emergence of the English speaking Orthodox rabbinate», L. Bernstein, Shengold, NY, 1982.
• «Fate and Destiny: From Holocaust to the State of Israel», Ktav Publishing, Hoboken NJ 1992 and 2000.

На русском

• «[www.machanaim.org/philosof/solov/odino-ch.htm Одинокий верующий человек]» (издательство «Амана», Иерусалим)
• «Голос Любимого зовет» («Швут Ами», Иерусалим)
• [chassidus.ru/library/soloveitchik/shiurei_harav/index.htm «Община Завета» («Швут Ами», Иерусалим)]
• [chassidus.ru/library/soloveitchik/on_repentance/index.htm «О раскаянии»]

Целый ряд работ опубликован журналом «Менора» в СССР.

«Маханаим» опубликовал два сборника статей и конспектов лекций:

• Статьи из сборника [www.machanaim.org/philosof/in_solov.htm «Катарсис»], включая большую часть книги «Человек Галахи» (издательство «Амана», и «Маханаим», Иерусалим)
• Статья [www.machanaim.org/yearroun/traur/traursol.htm О смерти и законах траура]
• Статья [www.machanaim.org/holidays/atzmaut/8.htm Одиночество Государства Израиль]

Литература

• Краткая еврейская энциклопедия, Изд. О-ва по исследованию еврейских общин. Иерусалим: 1976—2005.
• «The Rav. The world of Rabbi Joseph B. Soloveitchik.» By Aaron Rakeffet-Rothkoff. KTAV publishing house, 1999. Biography, bibliography, memoiries, historical studies.

Ссылки

• [www.eleven.co.il/article/13888 Соловейчик Иосеф Дов] — статья из Электронной еврейской энциклопедии
• Статья [www.machanaim.org/philosof/solov/pred.htm#bsas о рабби И.-Д. Соловейчике] д-ра И.Бен-Сассона

Время деятельности Соловейчик, Йосеф Дов в истории иудаизма
пары таннаи амораи савораи гаоны ришоним ахароним

Отрывок, характеризующий Соловейчик, Йосеф Дов

– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.