Соловей Будимирович

Соловей Будимирович — герой русской былины, известной в 10 записях, из которых старейшая принадлежит Кирше Данилову.

Сюжет по Кирше Данилову

Славный богатый гость Соловей Будимирович приплывает по Днепру в Киев из каких-то заморских стран: «от славного города Леденца, от того-де царя ведь заморскаго». Согласно мифической теории, под «Соловьем» кроется бог Хорс: поскольку соловей считается птицей солнечной, а также факт его женитьбы на княжне, дочери Киевского Князя Даждьбога, отождествляемой с Зарёй, что соответствует мифу о женитьбе Солнца-Хорса с Зарей.

Щедро одарив князя Владимира и княгиню Апраксевну, Соловей выпрашивает у них участок земли в саду княжеской племянницы, Забавы Путятичны. В одну ночь Соловей строит там три чудесно изукрашенных терема; этими теремами, а также игрой на гуслях, он так прельщает Забаву, что она сама приходит к нему и сама себя сватает. Они целуются, милуются и меняются золотыми перстнями.

Однако мать Соловья почему-то уговаривает его отсрочить свадьбу и съездить прежде за моря. Во время этой поездки Соловья, благодаря такому же обману, как в былинах о Добрыне Никитиче, Забава соглашается выйти замуж за некоего Давыда Попова, проторговавшегося где-то за морями и явившегося в Киев «голым щапом».

Возвратившийся во время свадебного пира Соловей разрушает план Давыда Попова, и Забава выходит за настоящего своего жениха.

Происхождение сюжета

Всеволод Миллер в своё время доказывал, что былина о Соловье Будимировиче — северного, новгородского происхождения, хотя по своему действию и приурочена к киевскому циклу. Город Леденец, по Миллеру — замок Линдаписса около Ревеля. Кроме того, в некоторых вариантах былины упоминается «море Варяжское», то есть Финский залив. Однако Миллер оставил без внимания тот факт, что товары на кораблях Соловья — из Царьграда и Иерусалима.

Халанский отмечал, что символика былины о Соловье Будимировиче имеет тесную связь со свадебными песнями.

Есть предположение, что Соловей Будимирович - дохристианский герой. Также об этом говорит его близость по музыке с Садко, по красоте с Чурилой, а богатству с Дюком. И в одной былине с ним и Соловей Одихмантьевич сближается, также близость к Морю и свадебным песням. Но есть немало общего у Соловья с мифическим князем Словеном, основателем Новгорода. На складывание былинного образа повлиял верховный жрец (волхв) всея Руси Богумил СоловейК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Литература

• Бекетов А. Н. Соловей Будимирович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Веселовский А. Н. Южно-русские былины (I и II)
• Веселовский А. Н. Заметки по литературе и народной словесности
• Миллер В. Ф. Очерки русской народной словесности. М., 1897.
• Миллер В. Ф. Экскурсы в область русского эпоса.
• Халанский М. Г. Великорусские былины киевского цикла.
• Халанский М. Г. Южно-славянские сказания о Кралевиче Марке.
• Милюков П. Н. Что такое «море Варяжское» и «город Леденец» // Юбилейный сборник в честь В. Ф. Миллера. М., 1900.

Ссылки

• [rusfolklor.ru/archives/538#more-538 Былина «Соловей Будимирович»]

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Соловей Будимирович

Князь Андрей хотел тотчас же уехать, но княжна Марья упросила остаться еще день. В этот день князь Андрей не виделся с отцом, который не выходил и никого не пускал к себе, кроме m lle Bourienne и Тихона, и спрашивал несколько раз о том, уехал ли его сын. На другой день, перед отъездом, князь Андрей пошел на половину сына. Здоровый, по матери кудрявый мальчик сел ему на колени. Князь Андрей начал сказывать ему сказку о Синей Бороде, но, не досказав, задумался. Он думал не об этом хорошеньком мальчике сыне в то время, как он его держал на коленях, а думал о себе. Он с ужасом искал и не находил в себе ни раскаяния в том, что он раздражил отца, ни сожаления о том, что он (в ссоре в первый раз в жизни) уезжает от него. Главнее всего ему было то, что он искал и не находил той прежней нежности к сыну, которую он надеялся возбудить в себе, приласкав мальчика и посадив его к себе на колени.
– Ну, рассказывай же, – говорил сын. Князь Андрей, не отвечая ему, снял его с колон и пошел из комнаты.
Как только князь Андрей оставил свои ежедневные занятия, в особенности как только он вступил в прежние условия жизни, в которых он был еще тогда, когда он был счастлив, тоска жизни охватила его с прежней силой, и он спешил поскорее уйти от этих воспоминаний и найти поскорее какое нибудь дело.
– Ты решительно едешь, Andre? – сказала ему сестра.
– Слава богу, что могу ехать, – сказал князь Андрей, – очень жалею, что ты не можешь.
– Зачем ты это говоришь! – сказала княжна Марья. – Зачем ты это говоришь теперь, когда ты едешь на эту страшную войну и он так стар! M lle Bourienne говорила, что он спрашивал про тебя… – Как только она начала говорить об этом, губы ее задрожали и слезы закапали. Князь Андрей отвернулся от нее и стал ходить по комнате.
– Ах, боже мой! Боже мой! – сказал он. – И как подумаешь, что и кто – какое ничтожество может быть причиной несчастья людей! – сказал он со злобою, испугавшею княжну Марью.
Она поняла, что, говоря про людей, которых он называл ничтожеством, он разумел не только m lle Bourienne, делавшую его несчастие, но и того человека, который погубил его счастие.
– Andre, об одном я прошу, я умоляю тебя, – сказала она, дотрогиваясь до его локтя и сияющими сквозь слезы глазами глядя на него. – Я понимаю тебя (княжна Марья опустила глаза). Не думай, что горе сделали люди. Люди – орудие его. – Она взглянула немного повыше головы князя Андрея тем уверенным, привычным взглядом, с которым смотрят на знакомое место портрета. – Горе послано им, а не людьми. Люди – его орудия, они не виноваты. Ежели тебе кажется, что кто нибудь виноват перед тобой, забудь это и прости. Мы не имеем права наказывать. И ты поймешь счастье прощать.
– Ежели бы я был женщина, я бы это делал, Marie. Это добродетель женщины. Но мужчина не должен и не может забывать и прощать, – сказал он, и, хотя он до этой минуты не думал о Курагине, вся невымещенная злоба вдруг поднялась в его сердце. «Ежели княжна Марья уже уговаривает меня простить, то, значит, давно мне надо было наказать», – подумал он. И, не отвечая более княжне Марье, он стал думать теперь о той радостной, злобной минуте, когда он встретит Курагина, который (он знал) находится в армии.
Княжна Марья умоляла брата подождать еще день, говорила о том, что она знает, как будет несчастлив отец, ежели Андрей уедет, не помирившись с ним; но князь Андрей отвечал, что он, вероятно, скоро приедет опять из армии, что непременно напишет отцу и что теперь чем дольше оставаться, тем больше растравится этот раздор.