Соловцов, Николай Николаевич

Николай Николаевич Соловцов
Имя при рождении:	Николай Николаевич Фёдоров
Дата рождения:	3 (15) мая 1857(1857-05-15)
Место рождения:	Орёл, Орловская губерния, Российская империя
Дата смерти:	12 (25) января 1902(1902-01-25) (44 года)
Место смерти:	Киев, Киевская губерния, Российская империя
Гражданство:	Российская империя Российская империя
Профессия:	актёр,театральный режиссёр
Карьера:	1876—1902

Николай Николаевич Соловцов (настоящая фамилия — Фёдоров) (1857—1902) — российский актёр, режиссёр, антрепренёр.

Биография

Николай Соловцов родился 3 (15) мая 1857 года в Орле. Происходил из дворянской семьи; воспитывался в орловской гимназии, но курса не окончил. Рано проявил актёрский талант: участвовал в гимназических и домашних спектаклях. Впервые выступил на профессиональной сцене в 1876 году в Орле — в антрепризах Э. Ф. Сервье и Г. М. Черкасова.

В 1875—1876 годах служил вместе с П. П. Васильевым в «Артистическом обществе» Ярославля, затем участвовал в антрепризах В. А. Смирнова («определенного амплуа не занимал, играл решительно все и переиграл множество ролей»).

В 1876—1882 годах Соловцов играл в провинциальных театрах в Ярославле, Саратове, Оренбурге, Казани, Нижнем Новгороде, Астрахани, Ростове-на-Дону, Тамбове, Полтаве, Харькове, Таганроге, а также в Киеве.

В 1882 году Соловцов впервые попадает на столичную сцену: играет в Александринском театре в Санкт-Петербурге, затем в составе труппы М. В. Лентовского в Москве и Нижнем Новгороде.

В 1884 году состоялся дебют Соловцова-режиссёра: он ставит спектакли в московском Немецком клубе. В 1887—1889 годах служит в театре Корша в качестве актёра и режиссёра, в 1889—1890 — в Московском театре Абрамовой.

В 1891 году совместно с Е. Я. Неделиным, Т. А. Чужбиновым, Н. С. Песоцким Соловцов создает в Киеве «Товарищество драматических артистов» (впоследствии — Театр Соловцова) и с 1893 года до конца жизни руководит им. Театр Соловцова стал основой Русского драматического театра в Киеве (сейчас Национальный академический театр русской драмы имени Леси Украинки).

Одновременно в Одессе Соловцов создаёт городской театр, где кроме драмы организует итальянскую оперу.

Издавал и редактировал в течение двух лет «Киевскую газету» (1897—1898).

Как актёр Соловцов выдвинулся исполнением ролей «Скупого» Мольера, Несчастливцева в «Лесе», городничего в «Ревизоре», Расплюева в «Свадьбе Кречинского».

Умер 12 (25) января 1902 года в Киеве.

Творчество

«Судьба дала Фёдорову представительную внешность, сильный голос, мощный темперамент и проницательный ум». Как актёр он «был неподражаемо хорош даже в ничтожных ролях бытового репертуара, создавая цельный, вполне законченный тип». Он играет массу характерных и комических ролей в пьесах Островского, Сухово-Кобылина, Гоголя. Созданные им на сцене образы просты, естественны и правдивы: пригодились наблюдения, полученные за время работы в провинциальных театрах. Трагические роли же ему не давались: не хватало драматического темперамента.

В собственном театре Соловцов смог проявить себя и как актёр, и как режиссёр, и как не менее талантливый администратор. Его антреприза со временем превратилась в крупный богатый частный театр, один из самых сильных в провинции. Постановки в Театре Соловцова не уступали столичным, чему способствовала и серьёзная режиссёрская и актёрская работа над каждым спектаклем (Соловцов едва ли не впервые на отечественной сцене отказался от суфлёра), и постоянная труппа, и тщательный отбор репертуара.

Русская бытовая комедия стала своеобразной визитной карточкой Театра Соловцова: Л. М. Леонидов считал, что, например, «Плоды просвещения» здесь были поставлены лучше, чем в Малом театре или Театре Корша. При этом Соловцов грешил тягой к броским сценическим эффектам: «мишура мелодрамы, феерии и фарса неотделима от властного обаяния соловцовского театра».

Труппу театра Соловцова составляли известные провинциальные актёры: М. М. Глебова (по мужу Соловцова), И. П. Киселевский, И. М. Шувалов, Н. П. Рощин-Инсаров, М. И. Велизарий, А. А. Пасхалова, В. И. Немирович-Данченко, А. Я. Глама-Мещерская, А. В. Дарьял, Н. А. Лисенко.

Помимо прочего, Соловцов известен и как драматург: он пишет пьесы «Евлалия Рамина» и «В дали» и переводит с польского комедии «Невольницы» и «Тёплая вдовушка».

Режиссура в театрах

Театр Корша

• 1887 — «Иванов» А. П. Чехова

Московский театр М. М. Абрамовой

• 1889 — «Леший» А. П. Чехова

Театр Соловцова (ныне Театр имени Леси Украинки)

• 1891 — «Ревизор» Н. В. Гоголя
• 1891 — «Медведь» А. П. Чехова (водевиль был изначально посвящён автором Соловцову)
• 1891 — «Свадьба» А. П. Чехова
• 1895 — «Власть тьмы» Л. Н. Толстого
• 1896 — «Чайка» А. П. Чехова
• 1897 — «Иванов» А. П. Чехова
• 1898 — «Дядя Ваня» А. П. Чехова
• 1901 — «Три сестры» А. П. Чехова

также:

• «Зимняя сказка» У. Шекспира
• «Мадам Сен-Жан» В. Сарду
• «Смерть Иоанна Грозного»
• «Царь Фёдор Иоаннович» А. К. Толстого
• «Царь Борис» А. К. Толстого
• «Одинокие» и «Возчик Геншель» Г. Гауптмана

Роли в театре

Александринский театр

• 1882 — «Василиса Мелентьева» А. Н. Островского и С. А. Гедеонова — Иоанн Грозный
• 1882 — «Свадьба Кречинского» А. В. Сухово-Кобылина — Кречинский
• 1882 — «Каширская старина» Д. В. Аверкиева — Василий Коркин

Театр Корша

• 1887 — «Отжитое время» («Дело») Сухово-Кобылина — Варравин
• 1887 — «Медведь» А. П. Чехова

также:

• «Бедность не порок» А. Н. Островского — Любим Торцов
• «Волки и овцы» А. Н. Островского — Лыняев
• «Бесприданница» А. Н. Островского — Карандышев
• «Лес» А. Н. Островского — Несчастливцев
• «Бешеные деньги» А. Н. Островского — Васильков и Телятев
• «Светит да не греет» А. Н. Островского — Рыбачев
• «Свадьба Кречинского» А. В. Сухово-Кобылина — Расплюев
• «Горе от ума» А. С. Грибоедова — Репетилов
• «Ревизор» Н. В. Гоголя — Городничий
• «Женитьба» Н. В. Гоголя — Кочкарев
• «Власть тьмы» Л. Н. Толстого — Никита

Ссылки

• Синельников Н. Н., Шестьдесят лет на сцене, Хар., 1935;
• Городиський М. П., Киівський театр «Соловцов», Киів, 1961
• [www.krugosvet.ru/enc/kultura_i_obrazovanie/teatr_i_kino/SOLOVTSOV_NIKOLA_NIKOLAEVICH.html Страница на сайте «Кругосвет»]

Отрывок, характеризующий Соловцов, Николай Николаевич

На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]