Солодарь, Цезарь Самойлович

Цезарь Самойлович Солодарь
Дата рождения:	14 (27) августа 1909(1909-08-27)
Место рождения:	Винница, Подольская губерния, Российская империя
Дата смерти:	15 ноября 1992(1992-11-15) (83 года)
Место смерти:	Москва, Российская Федерация
Гражданство:	СССР СССР
Род деятельности:	драматург, поэт, публицист
Направление:	социалистический реализм
Жанр:	пьеса, либретто, песня, сатирический рассказ, очерк
Язык произведений:	русский
Дебют:	«Январь» (1936)
Премии:
Награды:

Цезарь Самойлович Солода́рь (1909—1992) — советский писатель, публицист и драматург. Автор стихов знаменитой песни «Казаки в Берлине» на музыку Дмитрия и Даниила Покрассов.

Биография

Родился 14 (27) августа 1909 года в Виннице. В возрасте 16 лет начал работать в печатных изданиях. В 1930 году окончил юридический факультет КИНХ.

Во время советско-финской войны был сотрудником газеты «На страже Родины», во время Великой Отечественной войны — военным корреспондентом ряда центральных изданий. Именно Ц. С. Солодарь передал корреспонденцию о капитуляции Германии. Член ВКП(б) с 1943 года.

Работал в нескольких изданиях, в том числе, в газете «Советский спорт».

Литературную деятельность начал в жанре поэзии. Автор комедий, водевилей, стихов, рассказов, либретто для произведений Д. Б. Кабалевского, публицистических произведений.

Член Союза писателей СССР. Член Антисионистского комитета советской общественности (АКСО) с 1983 года.

Умер 15 ноября 1992 года. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.

Награды и премии

• орден Отечественной войны II степени (6.4.1985)
• орден Красной Звезды (31.8.1944)
• орден Трудового Красного Знамени
• орден Дружбы народов
• орден «Знак Почёта»
• заслуженный деятель искусств РСФСР
• премия Ленинского комсомола (1980) — за публицистические произведения для молодёжи

Произведения

Ц. С. Солодарь является автором ряда произведений в жанре публицистики: «Горячее сердце», «За нашей спиной — Москва!», «Где ты, Луиджи?», «Бывшие», «Двойные», «Товар», «Кассиль и о Кассиле» (1972), «Лицемеры» (1980), «Ложь» (1981), «Фарисеи», «[lib.ru/POLITOLOG/solodar2.txt Темная завеса]», «Ситцевый бал» (1984), «Укрыватели» (1985), «[lib.ru/POLITOLOG/solodar1.txt Дикая полынь]» (1986), «Крах» (1987).

Кроме того, Ц. С. Солодарь является автором ряда спектаклей и сценических постановок: «Летний день», «Мальчик из Марселя», «У лесного озера», «В сиреневом саду», «Любовь, директор и квартира», «Весна поёт», «Серебряная свадьба», «Сверстники грозы», «Правда о старом кинжале», «Любовь без прощения», «Первоцвет», «День рождения», «Ищите мужчину», «Твой милый образ…», «А цветы остаются», «Благородный металл», «Пелена», «Тем, кто хочет знать» и др.

Ц. С. Солодарь является также автором ряда небольших юмористических рассказов и фельетонов: «Роковая индейка», «Не пойман, не вор!», «Хохолок и касса», «Нетипичные типы», «Футболисты, друзья мои», «Над всем, что кажется смешно», «Светло-бежевая кепка», «Точка зрения», «Так, говорят, полагается», «Возмутительница спокойствия», «Будьте любезны!».

Пьесы

• комедия «Пять подруг»
• водевиль «В сиреневом саду» (1954, Московский театр драмы и комедии)
• «Летний день» (1950, Театр им. Евг. Вахтангова)
• Груз особого назначения (1969)
• «Любовь, директор и квартира» (1956, Центральный театр транспорта)
• «Серебряная свадьба» (1959, там же)
• Здравствуй, жизнь! (1959)
• Прекрасная Мария (1959)
• Звезда футбола (1960)
• Любовь без прощения (1962)
• А вы как думаете? Комедия. (1963)
• «День в ресторане» (1965)
• «Когда догорают костры» (1965, Театр «Ромэн»)
• Ситцевый бал (1971)
• Зеленая косынка (1972)
• День рождения (1973)
• Ищите мужчину! (1974)
• А цветы остаются (1976)
• Благородный металл (1977)
• Вика, Настя и другие (1983)
• Поздние гости (1972)

Пьесы для детей

• «Мальчик из Марселя» (1951, Ленинградский ТЮЗ)
• «У лесного озера» (1952, Ленинградский ТЮЗ)
• «Правда о старом кинжале» (1965, Тульский театр)

Постановки

• 1951 — «Мальчик из Марселя» (латыш. "Zēns no Marseļas") был поставлен Рижским ТЮЗом на латышском языке.

Издания

• Солодарь Ц. С. В сиреневом саду. М., Искусство, 1954
• Солодарь Ц. С. Маленькие комедии. Сб. одноактных пьес. М., 1962.
• Солодарь Ц. С. Где ты, Луиджи? М., Знание, 1962
• Солодарь Ц. С. Комедии. М., 1963.
• Солодарь Ц. С. Возмутительница спокойствия. М., Молодая гвардия, 1975
• Солодарь Ц. С. Дикая полынь. М., Советская Россия, 1977
• Солодарь Ц. С. А цветы остаются. М., Искусство, 1980
• Солодарь Ц. С. Живые голоса: воспоминания. М., «Советский писатель», 1985.
• Солодарь Ц. С. Капитуляция: из записок военного корреспондента. М., изд-во «Правда», 1985 («Библиотека журнала „Огонёк“», № 12, 1985) — ISSN 0132-2095.
• Солодарь Ц. С. Живые голоса. М., Советский писатель, 1987

Критика

Ряд источников относят антисионистские произведения Ц. Солодаря к «клеветническим», «истерическим» и «антисемитским»

Семён Резник называет Ц. Солодаря одним из самых непримиримых борцов с сионизмом, «чьи очерки постоянно печатались в „Огоньке“, пока журналом руководил Анатолий Софронов — самый последовательный сталинист и антисемит в советской литературе», и считает, что публицистика Ц. Солодаря и других советских обличителей сионизма — евреев, включая деятелей АКСО, широко используются современными российскими антисемитами.

Отрывок, характеризующий Солодарь, Цезарь Самойлович

– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.
Взорванный словом интригантка , Николай, возвысив голос, сказал матери, что он никогда не думал, чтобы она заставляла его продавать свои чувства, и что ежели это так, то он последний раз говорит… Но он не успел сказать того решительного слова, которого, судя по выражению его лица, с ужасом ждала мать и которое может быть навсегда бы осталось жестоким воспоминанием между ними. Он не успел договорить, потому что Наташа с бледным и серьезным лицом вошла в комнату от двери, у которой она подслушивала.