Сольнок
| Город
Сольнок
Szolnok
Показать/скрыть карты
|
Со́льнок (венг. Szolnok) — город в центральной Венгрии, в регионе Северный Альфёльд, административный центр медье Яс-Надькун-Сольнок. Население 73 106[1] чел. (2014).
Содержание
География и транспорт
Сольнок находится 90 километрах к юго-востоку от Будапешта и в 50 километрах к северо-востоку от Кечкемета. Город расположен на обоих берегах реки Тиса, исторический центр и большая часть города — на правом берегу рядом с устьем реки Задьва.
Через город проходит автомагистраль E60 Будапешт — Сольнок — Орадя, другие дороги идут на юг к Кечкемету и Сегеду и на север. Сольнок соединён железнодорожной магистралью с Будапештом, в Сольноке она разветвляется на два направления — одно на Дебрецен, другое на Бекешчабу. Время в пути на поезде от Будапешта — около полутора часов.
История
Первое упоминание о городе относится к 1075 году, в это время Сольнок стал столицей одноимённого комитата. Имя Сольнок происходит от личного имени владельца укреплённого замка. В ходе монгольского нашествия XII века город был полностью разорён, вплоть до XVI века он оставался небольшой деревней.
В середине XVI века в связи с угрозой турецких нашествий замок Сольнока был укреплён и превращён в крепость. В 1552 году турки взяли город после упорной осады. За годы турецкого владычества в Сольноке были построены мечеть, минарет, бани и ряд других сооружений, большая часть которых впоследствии была разрушена.
Сольнок был освобождён в 1685 году, однако в ходе восстания Ференца Ракоци в начале XVIII века был вновь полностью разрушен. Возрождение и быстрый рост города в XVIII веке были непосредственно связаны с выгодным географическим положением на пересечении водного пути по Тисе и сухопутных торговых путей. В 1847 году Сольнок был связан с Будапештом железной дорогой.
Город сыграл видную роль в Революции 1848—1849 годов. Венгерский полководец Янош Дамьянич разбил в битве под Сольноком австрийскую армию. В 1876 году Сольнок вновь стал столицей комитата[2]. В 1879 году город насчитывал 16 000 жителей.
В 1944 году город вновь был почти полностью разрушен в ходе бомбардировок и уличных боёв между наступавшей Красной армией и вермахтом.
В социалистический период в городе было построено несколько промышленных предприятий, Сольнок стал санаторно-курортным центром благодаря открытым в городе термальным баням.
Достопримечательности
- Музей венгерской авиации
- Музей Яноша Дамьянича
- Термальные бани
- Сольнокская галерея в здании Старой синагоги
- Католическая церковь
- Кальвинистская церковь
Спорт
В городе существует футбольный клуб «Сольнок». Его домашним полем является стадион Тисалидети, вмещающий 10 000 зрителей.
Известные жители и уроженцы
- Иштван Шандор (1914-1953) - католический блаженный.
- Арпад Рачко (р. 1930) — словацкий скульптор.
- Секереш, Имре (р. 1950) — венгерский государственный и политический деятель, министр обороны Венгерской Республики (2006-2010).
Города-побратимы
Напишите отзыв о статье "Сольнок"
Примечания
- ↑ [www.ksh.hu/apps/shop.kiadvany?p_kiadvany_id=35528&p_temakor_kod=KSH&p_session_id=185598518857610&p_lang=HU Ежегодное издание «Административная Венгрия», Центральное Статистическое Бюро, 2014.]
- ↑ Яцыгия // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Литература
- Солнок // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
Ссылки
- [www.szolnok.hu Официальный сайт города]
| ||||||||||||||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Сольнок
Натощак, поутру, все прежние вопросы представлялись столь же неразрешимыми и страшными, и Пьер торопливо хватался за книгу и радовался, когда кто нибудь приходил к нему.Иногда Пьер вспоминал о слышанном им рассказе о том, как на войне солдаты, находясь под выстрелами в прикрытии, когда им делать нечего, старательно изыскивают себе занятие, для того чтобы легче переносить опасность. И Пьеру все люди представлялись такими солдатами, спасающимися от жизни: кто честолюбием, кто картами, кто писанием законов, кто женщинами, кто игрушками, кто лошадьми, кто политикой, кто охотой, кто вином, кто государственными делами. «Нет ни ничтожного, ни важного, всё равно: только бы спастись от нее как умею»! думал Пьер. – «Только бы не видать ее , эту страшную ее ».
В начале зимы, князь Николай Андреич Болконский с дочерью приехали в Москву. По своему прошедшему, по своему уму и оригинальности, в особенности по ослаблению на ту пору восторга к царствованию императора Александра, и по тому анти французскому и патриотическому направлению, которое царствовало в то время в Москве, князь Николай Андреич сделался тотчас же предметом особенной почтительности москвичей и центром московской оппозиции правительству.
Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
