Сомерсет-Ист
Город
|
Сомерсет-Ист — город в Восточно-Капской провинции ЮАР, в Капо-Мидлендс у подножия массива Бушберг; расположен в 185 км от города Порт-Элизабет на высоте 820 м над уровнем моря. Через город проходит дорога, соединяющая Ист-Лондон и Кейптаун. Сомерсет-Ист является популярныи курортом среди жителей побережья и окрестностей Порт-Элизабета. Достопримечательности города включают музей, художественный музей Уолтера Батисса и расположенный поблизости от города заповедник. В городе расположена также крупная стоянка для автоприцепов, оснащённая современным оборудованием. Численность населения Сомерсет-Иста и его окрестностей на протяжении последних лет относительно стабильна: в 2007 году она оценивалась в 16176 жителей — всего на примерно 500 больше, чем в 1996 году. При этом в 2013 году население, по оценкам, составляло 17908 человек, почти на 700 больше, чем в 2008 году, когда оно составляло 17271 человек[1].
История
Первое европейское поселение в данной местности основал бур Виллем Принсло[2]. Он поселился со своими людьми у Бушберга, очень близко к тому месту, где сейчас находится музей и где впоследствии была основана голландская реформатская церковь Сомерсет-Иста, в которой последовательно жили четыре её настоятеля. Принсло стал неофициальным лидером в этой местности, в которой поселилось также по крайней мере 20 других семей, в 1774 году. Они направили просьбу к голландским колониальным властям в Кейптауне основать здесь дом мэра (drostdy) и церковь и признать факт основания поселения. Так возникла деревня Грааф-Рейнет. В это время Принсло занял часть окрестных земель под свою ферму, а другой фермер по имени Отто основал свой дом в местности, ныне известной как Бестерхук. Позже сюда переехали семьи Тришаров и Бестерсов.
Лорд Чарльз Сомерсет (1767—1831), британский губернатор Капской колонии в период 1814 до 1826 год (к тому времени колония уже была передана англичанам), отклонил предложение бывших губернаторов сэра Джона Крэдока и Каледона об основании поселения на восточной границе колонии, решив построить ферму в непосредственной близости от неё в качестве эксперимента. Американскому ботанику доктору МакКриллу была поставлена задача найти подходящее место для её размещения с указанием трёх мест, в которых её возможно было бы основать: долины Гамтус, долины Шварткопс и Бушберга; он выбрал последнее. Ферма здесь была основана в 1815 году с целью развития животноводства в Капской колонии и с целью возможности регулярно доставлять свежее мясо к солдатам, служащим на границе колонии. Это место получило название Сомерсет-Фарм.
Десять лет спустя, в 1825 году, ферма была заброшена, но был построен новый дом градоначальника и основан город Сомерсет. Официальной датой основания города считается 11 марта 1825 года[3]. Суффикс «Ист» был добавлен к его названию лишь около 30 лет спустя, дабы отличать от основанного Сомерсет-Уэста.
Сомерсет-Ист получил статус города в феврале 1884 года (по другим данным — в феврале 1837 года[4]). Около города часто происходили сражения в период пограничных Кафрских войн. Ныне город является центром обработки шерсти и других отраслей производства, работающих на сельскохозяйственном сырье.
Демография
Во время проведения переписи 2011 года правительством ЮАР площадь территории, относящейся к «городу Сомерсет-Ист», была определена в 71,27 км². Эта площадь почти в три раза больше, чем 24,12 км², которые были определены территорией, относящейся к городу, при проведении переписи 2001 года. Именно поэтому результаты этих двух переписей населения настолько несопоставимы. Общая численность населения, по данным переписи 2011 года, составила 13619 человек — на 5000 больше, чем население, которое участвовало в переписи на меньшей площади в 2001 году. Число чернокожих (6294) и «цветных» (5850) жителей почти одинаковое; 1338 жителей, согласно переписи, были белыми и 136 — индийцами и представителями других народов. Женщины составляли 52,49 % населения, мужчины — 47,51 %. Число говорящих на языке африкаанс было самой большой языковой группой в городе и насчитывало 7394 человека (56,78 %), в то время как на коса говорило 4933 человека (37,88 %), а на английском — всего 472 (3,62 %)[5].
Напишите отзыв о статье "Сомерсет-Ист"
Примечания
- ↑ [archive.is/dFTdS World-Gazetteer.com]. Проверено 27 июня 2013.. URL besoek op 24 Junie 2013.
- ↑ [www.somerseteast.co.za/about.html Die geskiedenis van die dorp op Somerseteast.co.za]
- ↑ [gelofteland.org/index.php/ons-volk/23-kultuurdagboek/561-kultuurdagboek-11-maart.html Gelofteland.org se Kultuurdagboek]
- ↑ [ia700407.us.archive.org/17/items/DictionaryOfSouthernAfricanPlaceNames/SaPlaceNames.pd Dictionary of Southern African Place names.] URL besoek op 26 Julie 2013.
- ↑ [census2011.adrianfrith.com/place/262003 AdrianFirth.com]. URL besoek op 8 Oktober 2013. (en)
Отрывок, характеризующий Сомерсет-Ист
– Алё! Алё! – сказал казак, трогая за руку пленного, чтобы он шел дальше.– Государь! Государь! – вдруг послышалось между гусарами.
Всё побежало, заторопилось, и Ростов увидал сзади по дороге несколько подъезжающих всадников с белыми султанами на шляпах. В одну минуту все были на местах и ждали. Ростов не помнил и не чувствовал, как он добежал до своего места и сел на лошадь. Мгновенно прошло его сожаление о неучастии в деле, его будничное расположение духа в кругу приглядевшихся лиц, мгновенно исчезла всякая мысль о себе: он весь поглощен был чувством счастия, происходящего от близости государя. Он чувствовал себя одною этою близостью вознагражденным за потерю нынешнего дня. Он был счастлив, как любовник, дождавшийся ожидаемого свидания. Не смея оглядываться во фронте и не оглядываясь, он чувствовал восторженным чутьем его приближение. И он чувствовал это не по одному звуку копыт лошадей приближавшейся кавалькады, но он чувствовал это потому, что, по мере приближения, всё светлее, радостнее и значительнее и праздничнее делалось вокруг него. Всё ближе и ближе подвигалось это солнце для Ростова, распространяя вокруг себя лучи кроткого и величественного света, и вот он уже чувствует себя захваченным этими лучами, он слышит его голос – этот ласковый, спокойный, величественный и вместе с тем столь простой голос. Как и должно было быть по чувству Ростова, наступила мертвая тишина, и в этой тишине раздались звуки голоса государя.
– Les huzards de Pavlograd? [Павлоградские гусары?] – вопросительно сказал он.
– La reserve, sire! [Резерв, ваше величество!] – отвечал чей то другой голос, столь человеческий после того нечеловеческого голоса, который сказал: Les huzards de Pavlograd?
Государь поровнялся с Ростовым и остановился. Лицо Александра было еще прекраснее, чем на смотру три дня тому назад. Оно сияло такою веселостью и молодостью, такою невинною молодостью, что напоминало ребяческую четырнадцатилетнюю резвость, и вместе с тем это было всё таки лицо величественного императора. Случайно оглядывая эскадрон, глаза государя встретились с глазами Ростова и не более как на две секунды остановились на них. Понял ли государь, что делалось в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами в лицо Ростова. (Мягко и кротко лился из них свет.) Потом вдруг он приподнял брови, резким движением ударил левой ногой лошадь и галопом поехал вперед.
Молодой император не мог воздержаться от желания присутствовать при сражении и, несмотря на все представления придворных, в 12 часов, отделившись от 3 й колонны, при которой он следовал, поскакал к авангарду. Еще не доезжая до гусар, несколько адъютантов встретили его с известием о счастливом исходе дела.
Сражение, состоявшее только в том, что захвачен эскадрон французов, было представлено как блестящая победа над французами, и потому государь и вся армия, особенно после того, как не разошелся еще пороховой дым на поле сражения, верили, что французы побеждены и отступают против своей воли. Несколько минут после того, как проехал государь, дивизион павлоградцев потребовали вперед. В самом Вишау, маленьком немецком городке, Ростов еще раз увидал государя. На площади города, на которой была до приезда государя довольно сильная перестрелка, лежало несколько человек убитых и раненых, которых не успели подобрать. Государь, окруженный свитою военных и невоенных, был на рыжей, уже другой, чем на смотру, энглизированной кобыле и, склонившись на бок, грациозным жестом держа золотой лорнет у глаза, смотрел в него на лежащего ничком, без кивера, с окровавленною головою солдата. Солдат раненый был так нечист, груб и гадок, что Ростова оскорбила близость его к государю. Ростов видел, как содрогнулись, как бы от пробежавшего мороза, сутуловатые плечи государя, как левая нога его судорожно стала бить шпорой бок лошади, и как приученная лошадь равнодушно оглядывалась и не трогалась с места. Слезший с лошади адъютант взял под руки солдата и стал класть на появившиеся носилки. Солдат застонал.
– Тише, тише, разве нельзя тише? – видимо, более страдая, чем умирающий солдат, проговорил государь и отъехал прочь.
Ростов видел слезы, наполнившие глаза государя, и слышал, как он, отъезжая, по французски сказал Чарторижскому:
– Какая ужасная вещь война, какая ужасная вещь! Quelle terrible chose que la guerre!
Войска авангарда расположились впереди Вишау, в виду цепи неприятельской, уступавшей нам место при малейшей перестрелке в продолжение всего дня. Авангарду объявлена была благодарность государя, обещаны награды, и людям роздана двойная порция водки. Еще веселее, чем в прошлую ночь, трещали бивачные костры и раздавались солдатские песни.
Денисов в эту ночь праздновал производство свое в майоры, и Ростов, уже довольно выпивший в конце пирушки, предложил тост за здоровье государя, но «не государя императора, как говорят на официальных обедах, – сказал он, – а за здоровье государя, доброго, обворожительного и великого человека; пьем за его здоровье и за верную победу над французами!»
– Коли мы прежде дрались, – сказал он, – и не давали спуску французам, как под Шенграбеном, что же теперь будет, когда он впереди? Мы все умрем, с наслаждением умрем за него. Так, господа? Может быть, я не так говорю, я много выпил; да я так чувствую, и вы тоже. За здоровье Александра первого! Урра!
– Урра! – зазвучали воодушевленные голоса офицеров.
И старый ротмистр Кирстен кричал воодушевленно и не менее искренно, чем двадцатилетний Ростов.
Когда офицеры выпили и разбили свои стаканы, Кирстен налил другие и, в одной рубашке и рейтузах, с стаканом в руке подошел к солдатским кострам и в величественной позе взмахнув кверху рукой, с своими длинными седыми усами и белой грудью, видневшейся из за распахнувшейся рубашки, остановился в свете костра.
