Сомма, Паскуаль

Паскуаль Сомма
Общая информация
Родился	1896(1896) Монтевидео, Уругвай
Умер	1930(1930) Монтевидео, Уругвай
Гражданство	Уругвай
Позиция	Полузащитник, Нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1911	Насьональ	333 (63)
1912-1914	клубы Монтевидео	? (?)
1915-1924	Насьональ	См. выше
1924-1925	Дефенсор	? (?)
1925-1927	Насьональ	См. выше
Национальная сборная**
1911-1924	Уругвай	41 (3)
Международные медали
Олимпийские игры
Золото	Париж 1924	футбол
Чемпионаты Южной Америки
Золото	Аргентина 1916
Золото	Монтевидео 1917
Бронза	Рио-де-Жанейро 1919
Серебро	Рио-де-Жанейро 1919
Золото	Вальпараисо 1920
Бронза	Буэнос-Айрес 1921
Золото	Монтевидео 1923
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Паскуаль Сомма (исп. Pascual Somma, 1896, Монтевидео — 1930, там же) — уругвайский футболист, выступавший на позиции нападащего, либо полузащитника. Одна из ярчайших звёзд уругвайского футбола 1910-х — первой половины 1920-х годов.

Биография

Паскуаль Сомма родился в 1896 году недалеко от того места, где 4 года спустя начнёт возводиться стадион «Насьоналя» Парк Сентраль. В детстве занимался футболом с другим будущим идолом «Насьоналя» Анхелем Романо.

Дебютировал в основе «Насьоналя» в 1911 году и довольно скоро впервые сыграл и за сборную Уругвая в неофициальном матче. Это произошло в Буэнос-Айресе против сборной Аргентины. Уругвайцы выиграли со счётом 2:0. Однако молодому игроку всё же была необходима постоянная практика и в 1912—1914 годах он выступал за различные клубы в Монтевидео, будучи «на карандаше» у родного клуба.

С 1915 по 1924 год он был игроком основы «Насьоналя» и завершил карьеру в 1927 году здесь же, отыграв 2 сезона в «Дефенсоре». За время выступлений в «Насьонале» он в 333 матчах забил 63 гола, выиграв со своим клубом 8 чемпионатов страны. С «Насьоналем» Сомма также стал участником легендарных турне по Европе (1925) и Северной Америке (1927).

После раннего дебюта в сборной Паскуаль Сомма некоторое время не выступал за «Селесте», но после организации в 1916 году чемпионатов Южной Америки стал одним из символов легендарной сборной Уругвая. Официально первый матч провёл 12 сентября 1915 года, последний — в декабре 1923. В 1916—1923 годах он четырежды становился чемпионом Южной Америки, сыграв в 38 официальных матчах за сборную и забив 1 гол (фактически — 41 игра и 3 гола).

Сомма был привлечён в сборную Уругвая для участия в Олимпийских играх 1924 года в Париже. Паскуаль не сыграл на турнире ни матча, однако был в заявке. Он и Сантос Ириарте вскоре после прибытия в Париж покинули расположение сборной из-за ностальгии по Родине и вернулись в Монтевидео. После этого Паскуаль Сомма не привлекался к играм в сборной.

Завершил карьеру футболиста в 1927 году. Трагически погиб в 1930 году, в возрасте 34 лет.

Титулы

• Чемпион Уругвая (8): 1915, 1916, 1917, 1919, 1920, 1922, 1923 (АУФ), 1924 (АУФ)
• Олимпийский чемпион (1): 1924
• Чемпион Южной Америки (4): 1916, 1917, 1920, 1923

Ссылки

• [web.archive.org/web/20091125025749/www.celesta-urus.narod.ru/Stars/1genertion.htm Первое поколение звёзд уругвайского футбола]
• [www.nacionaldigital.com/idolos/Idolos/somma.htm Биография футболиста на сайте болельщиков «Насьоналя»]

Отрывок, характеризующий Сомма, Паскуаль

Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
– Laissez moi, laissez moi, tout ca m'est parfaitement egal, [Оставьте меня, мне всё равно,] – отвечал голос, едва удерживающий слезы.
M lle Bourienne и маленькая княгиня должны были признаться самим себе, что княжна. Марья в этом виде была очень дурна, хуже, чем всегда; но было уже поздно. Она смотрела на них с тем выражением, которое они знали, выражением мысли и грусти. Выражение это не внушало им страха к княжне Марье. (Этого чувства она никому не внушала.) Но они знали, что когда на ее лице появлялось это выражение, она была молчалива и непоколебима в своих решениях.
– Vous changerez, n'est ce pas? [Вы перемените, не правда ли?] – сказала Лиза, и когда княжна Марья ничего не ответила, Лиза вышла из комнаты.
Княжна Марья осталась одна. Она не исполнила желания Лизы и не только не переменила прически, но и не взглянула на себя в зеркало. Она, бессильно опустив глаза и руки, молча сидела и думала. Ей представлялся муж, мужчина, сильное, преобладающее и непонятно привлекательное существо, переносящее ее вдруг в свой, совершенно другой, счастливый мир. Ребенок свой, такой, какого она видела вчера у дочери кормилицы, – представлялся ей у своей собственной груди. Муж стоит и нежно смотрит на нее и ребенка. «Но нет, это невозможно: я слишком дурна», думала она.