Сомнение (фильм)
Сомнение | |
Doubt | |
Жанр | |
---|---|
Режиссёр | |
Продюсер | |
Автор сценария | |
Оператор | |
Композитор | |
Кинокомпания |
«Scott Rudin Productions», |
Длительность |
104 мин |
Бюджет | |
Сборы | |
Страна | |
Язык | |
Год | |
IMDb | |
«Сомнение» (англ. Doubt) — американский фильм-драма режиссёра Джона Патрика Шэнли. Фильм снят по пьесе, получившей в 2005 году Пулитцеровскую премию. Пять номинаций на «Золотой Глобус» и «Оскар» (2009). Премьера состоялась 30 октября 2008 года. На российские экраны фильм вышел 26 февраля 2009 года.
Содержание
Сюжет
Действие фильма разворачивается в 1964 году в католической церковной школе в Бронксе (Нью-Йорк, США). Директор школы, строгая и требовательная сестра милосердия Элоиза Бовье, теряется в смутных сомнениях относительно отца Флинна, священника церкви, при которой существует школа. Она собирает своих преподавательниц (также сестёр милосердия) и намекает им, что со священником что-то не в порядке и что они должны быть бдительными и сообщать ей о всём, что им покажется странным или необычным. Вместе с тем, Элоиза отказывается объяснить, что именно она имеет в виду. Сёстры теряются в догадках, но покорно следуют её указаниям.
Однажды сестра Джеймс, молодая и наивная учительница школы, становится свидетельницей необычно близких, как ей показалось, отношений между отцом Флинном и одним из школьников по имени Дональд Миллер, единственным чернокожим учеником, который также является и одним из алтарников при церкви. Она сообщает о своих подозрениях сестре Элоизе, которая, в свою очередь, начинает собственное расследование и более пристальное наблюдение за отцом Флинном. Она подозревает священника в развращении учеников. Сестра Элоиза приглашает мать Дональда к себе для беседы, чтобы расспросить её о сыне и его поведении дома. В ходе разговора Элоиза сообщает ей о своих подозрениях, однако, к её удивлению, мать Дональда упорно не желает слушать её, даже после того, как она прямо и откровенно говорит ей, что абсолютно уверена в том, что отец Флинн «растлевает» её сына. Наконец, мать Дональда, со слезами на глазах, объясняет ей, что её сын — «не такой, как все» и что по этой причине ему пришлось много страдать, в том числе, по причине вынужденного перехода из одной школы в другую из-за враждебности к себе со стороны других учеников. Отец Флинн — единственный человек, который искренне любит и понимает её сына. Более того, говорит она, если отец Дональда узнает о его отношениях со взрослым мужчиной, то может просто расправиться со своим сыном физически. Она просит сестру Элоизу не создавать дополнительные проблемы, а оставить всё, как есть.
Однако, сестра Элоиза не унимается и даёт себе слово «избавить» свою школу и церковный приход от священника-«извращенца». Она просит отца Флинна зайти к себе в кабинет для беседы и там прямо и открыто говорит ему о своих подозрениях. Отец Флинн с недоумением отвергает все подозрения, но не может привести доказательства, которые убедили бы сестру Элоизу в его невиновности. Кроме того, она заявляет ему, что она «навела справки» о нём, связавшись по телефону со своими коллегами из других приходов, в которых он работал ранее и что теперь она знает причину, по которой ему пришлось неоднократно переходить из одного прихода в другой. Это вызывает глубокое возмущение отца Флинна, который начинает подозревать, что против него ведётся враждебная кампания с целью дискредитации. Не выдержав этого, он вынужден покинуть свой приход и церковную школу. Это вызывает неоднозначную реакцию как учеников, так и учителей. Впоследствии, сестра Элоиза, в разговоре с сестрой Джеймс, признаётся ей, что не наводила никаких справок об отце Флинне, а просто солгала, и что сделала это, чтобы увидеть, как он отреагирует. «Если бы он был невиновен, он бы не ушёл от нас» — заявляет она.
Проходит некоторое время. Однажды, во время прогулки по церковному дворику, сестра Джеймс замечает глубоко опечаленную сестру Элоизу, сидящую на скамейке. Она спрашивает её, в чём причина её переживаний, на что сестра Элоиза отвечает, что её гложет сомнение относительно виновности отца Флинна. В этот момент сестра Джеймс понимает, что у Элоизы не было никаких доказательств вины отца Флинна. Кроме того, она узнаёт, что отец Флинн после ухода из церкви был переведён на ещё более ответственную работу в другом приходе.
Фильм посвящён сестре милосердия Маргарет Маккенти, известной под именем сестра Джеймс.
В ролях
- Мерил Стрип — сестра Элоиза Бовье
- Филип Сеймур Хоффман — отец Брендан Флинн
- Эми Адамс — сестра Джеймс
- Виола Дэвис — миссис Миллер
- Элис Драммонд — сестра Вероника
- Одри Дж. Нинан — сестра Реймонд
- Джозеф Фостер — Дональд Миллер
Роли дублировали
- Галина Чигинская — сестра Элоиза Бовье
- Артём Веселов — отец Брендан Флинн
- Ирина Горячева — сестра Джеймс
- Татьяна Рассказова — миссис Миллер
- Ирина Балай — сестра Вероника
- Лидия Мельникова — сестра Реймонд
- Мария Цветкова — Кристина Хёрли
Съёмочная группа и производство
- Режиссёр: Джон Патрик Шэнли / John Patrick Shanley
- Сценарист: Джон Патрик Шэнли
- Продюсер: Скотт Рудин / Scott Rudin
- Оператор: Роджер Дикинс / Roger Deakins
- Композитор: Говард Шор / Howard Shore
- Монтаж: Дилан Тиченор / Dylan Tichenor
- Подбор актёров: Эллен Ченовет / Ellen Chenoweth
- Художник-постановщик: Дэвид Гропмен / David Gropman
- Декорации: Эллен Кристиансен / Ellen Christiansen
- Художник по костюмам: Энн Рот / Ann Roth
Производство компании «Scott Rudin Productions» (США). Прокат в США — «Miramax Films».
Премьера состоялась 30 октября 2008 года на кинофестивале в США (AFI Film Festival). В прокат вышел 12 декабря в Торонто и США (ограниченным числом копий).
В российский прокат фильм вышел 26 февраля 2009 года (компания «BVSPR Disney»).
Награды и номинации
- 2009 — 5 номинаций на премию «Оскар»: лучшая женская роль (Мерил Стрип), лучшая мужская роль второго плана (Филип Сеймур Хоффман), лучшая женская роль второго плана (Эми Адамс и Виола Дэвис), лучший адаптированный сценарий (Джон Патрик Шэнли)
- 2009 — 5 номинаций на премию «Золотой глобус»: лучшая женская роль в драме (Мерил Стрип), лучшая мужская роль второго плана (Филип Сеймур Хоффман), лучшая женская роль второго плана (Эми Адамс и Виола Дэвис), лучший сценарий (Джон Патрик Шэнли)
- 2009 — 3 номинации на премию BAFTA: лучшая женская роль (Мерил Стрип), лучшая мужская роль второго плана (Филип Сеймур Хоффман), лучшая женская роль второго плана (Эми Адамс)
- 2009 — премия Гильдии киноактёров США за лучшую женскую роль (Мерил Стрип), а также 4 номинации: лучшая мужская роль второго плана (Филип Сеймур Хоффман), лучшая женская роль второго плана (Эми Адамс и Виола Дэвис), лучший актёрский ансамбль
Напишите отзыв о статье "Сомнение (фильм)"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.boxofficemojo.com/movies/?page=main&id=doubt.htm Doubt] (англ.). BoxOfficeMoJo.com. Проверено 22 апреля 2010. [www.webcitation.org/66NujcfkD Архивировано из первоисточника 23 марта 2012].
Ссылки
- «Сомнение» (англ.) на сайте Internet Movie Database
- [www.allmovie.com/movie/v396068 Сомнение] (англ.) на сайте allmovie
- [www.miramax.com/movie/doubt Официальный сайт фильма] (англ.)
- [www.spletnik.ru/kino/premier/11006-20081120_meril_strip_i_emi_adams_predstavili__somn.html/ Фотографии с премьеры в рамках кинофестиваля Afi Fest на сайте spletnik.ru] (рус.)
Рецензии:
- [www.cinematheque.ru/post/139563 Рецензия на фильм «Сомнение» на Синематеке] (рус.)
- Солнцева А.[www.vremya.ru/2009/35/10/224070.html Про страх и упрёки] // «Время новостей», 3 марта 2009 г (рус.)
Отрывок, характеризующий Сомнение (фильм)
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.
Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.