Сомов, Орест Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Орест Михайлович Сомов
Псевдонимы:

Порфирий Байский, Демид Сластёна

Дата рождения:

10 (21) декабря 1793(1793-12-21)

Место рождения:

Волчанск, Харьковское наместничество, Российская империя[1]

Дата смерти:

27 мая (8 июня) 1833(1833-06-08) (39 лет)

Место смерти:

Санкт-Петербург

Гражданство:

Российская империя

Род деятельности:

поэт, литературный критик, прозаик, журналист

Жанр:

стихотворение

Язык произведений:

русский

[www.somov.net.ru ov.net.ru]
[az.lib.ru/s/somow_o_m/ Произведения на сайте Lib.ru]

О́рест Миха́йлович Со́мов (10 [21] декабря 1793, Волчанск, Харьковское наместничество[1] — 27 мая [8 июня1833, Санкт-Петербург) — литературный критик, писатель, журналист, писавший на русском языке.





Биография

Родился в дворянской семье. Учился в Харьковском университете, начал печататься в журнале «Харьковский Демокрит». С 1817 или 1818 жил в Санкт-Петербурге. В 18241826 столоначальник в правлении Российско-Американской компании, правителем канцелярии которой был К. Ф. Рылеев. Состоял членом Вольного общества любителей российской словесности (сотрудник с мая 1818, действительный член с мая 1820)[2].

После восстания декабристов был арестован, но затем освобождён после того, как следствием была установлена его непричастность к тайным обществам.

Литературная деятельность

Дебютировал в печати стихотворением в «Украинском вестнике» (1816). Писал стихотворения с патриотическими мотивами. Важную роль в становлении русского романтизма сыграл его трактат «О романтической поэзии». Прочитанный на заседании Вольного общества любителей российской словесности, он был опубликован в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения» и вышел отдельным изданием (1823). В трактате сформулирована программа русского романтизма, важное место в которой заняли требование национальной самобытности и ориентация на народность (использование материала русской истории, элементов фольклора и народного языка)[2].

Автор повестей и рассказов по мотивам украинского фольклора «Гайдамак» (1826), «Русалка» (1829) и других, поэтому считается одним из предшественников Н. В. Гоголя, хотя этнографическое задание в них еще преобладало над художественным.

Вместе с А. А. Дельвигом издавал альманахи «Северные цветы» (18251832), «Подснежник» на 1829 год, участвовал в издании «Литературной газеты», был редактором «Литературной газеты».

Избранные произведения

Повести
  • 1827 — Юродивый
  • 1827 — Приказ с того света
  • 1827 — Вывеска
  • 1829 — Кикимора
  • 1829 — Русалка
  • 1829 — Оборотень
  • 1830 — Сказки о кладах
  • 1830 — Странный поединок
  • 1830 — Самоубийца
  • 1831 — Видение наяву
  • 1831 — Купалов вечер
  • 1832 — Бродящий огонь
  • 1833 — Киевские ведьмы
  • 1833 — Недобрый глаз

Адреса в Санкт-Петербурге

  • 1824—1826 — дом Российско-Американской компании — набережная реки Мойки, 72;
  • 1829—1831 — доходный дом Паульсона — Миллионная улица, 8.

Напишите отзыв о статье "Сомов, Орест Михайлович"

Примечания

  1. 1 2 Ныне — Харьковская область, Украина.
  2. 1 2 Вацуро В. Э., Вильк Е. А., Губко Е. А., Денисенко С. В., Золотова О. Н., Иванова Г. М., Киселева Т. Е., Ларионова Е. О., Лудилова Е. В., Михайлова Т. М., Потапова Г. Е., Рогова А. И., Федотова С. Б., Шаронова А. В. Примечания // Пушкин в прижизненной критике, 1820—1827 / Пушкинская комиссия Российской академии наук; Государственный пушкинский театральный центр в Санкт-Петербурге. — СПб: Государственный пушкинский театральный центр, 1996. — С. 343—467 (с. 386).

Литература

  • Алфавит декабристов / Под ред. Б. Л. Модзалевского и А. А. Сиверса. — Л., 1925. — С. 397.
  • Браиловский С. Н. [feb-web.ru/feb/pushkin/serial/psb/psb2095-.htm Пушкин и О. М. Сомов] // Пушкин и его современники: Материалы и исследования / Комис. для изд. соч. Пушкина при Отд-нии рус. яз. и словесности Имп. акад. наук. — СПб., 1909. — Вып. 11. — С. 95—100.
  • Вацуро В. Э. [feb-web.ru/feb/pushkin/serial/im6/im6-284-.htm К истории пушкинских изданий: (Письма О. М. Сомова к К. С. Сербиновичу)] // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1969. — Т. 6: Реализм Пушкина и литература его времени. — С. 284—297.
  • Кирилюк З. В. О. Сомов — критик та белетрист пушкінської епохи. — Київ, 1965.
  • Модзалевский Б. Л. Примечания // Пушкин А. С. Письма / Под ред. и с примеч. Б. Л. Модзалевского. — М.; Л.: Гос. изд-во, 1926. — Т. 1: Письма, 1815—1825. — С. 175—538 (с. 290).
  • Русские эстетические трактаты первой трети XIX в. — М., 1974. — Т. 2. — С. 640—643.

Ссылки

  • [modx.adtm.ru/lib/products_of_nowadays_unfairly_forgotten_autors/scary-wichcraft-fairytales/orest_somov Орест Михайлович Сомов Колдовские сказки]

Отрывок, характеризующий Сомов, Орест Михайлович

Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.
В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.