Соната для валторны, трубы и тромбона

Соната для валторны, трубы и тромбона
Композитор	Франсис Пуленк
Форма	соната
Время и место сочинения	1922
Первое исполнение	Париж, 4 января 1923
Первая публикация	Editions Salabert
Посвящение	Раймонде Линосье
Продолжительность	8 минут
Инструменты	валторна, труба, тромбон
Части	I. Allegro moderato (Grazioso) II. Andante (Très lent) III. Rondeau (Animé)

Соната для валторны, трубы и тромбона — одно из первых сочинений Франсиса Пуленка для камерного ансамбля, посвящённое композитором своей подруге детства Раймонде Линосье. Написанное в 1922 году, это произведение завершает серию ранних маленьких сонат для духовых инструментов, включающих помимо неё сонату для двух кларнетов (1918) и сонату для кларнета и фагота (1922). Сам композитор относился к этим своим произведениям не слишком серьёзно, однажды даже заявив, что они были написаны им для развлечения. Однако в 1945 году Пуленк вновь вернулся к своей сонате для валторны, трубы и тромбона и переработал её, создав вторую редакцию.

Короткая трёхчастная соната молодого композитора длится около восьми минут. На протяжении большей части произведения солирует труба, в то время как валторна и тромбон выполняют аккомпанирующую функцию. Жизнерадостная, напоминающая детскую песню, мелодия первой части сменяется спокойным и меланхоличным andante во второй. В финальном рондо же музыка вновь возвращается к радостному настроению первой части, лишь иногда омрачаемому отклонениями в минорный лад.

Несмотря на скептическое отношение Пуленка к своей сонате, она нашла место в репертуаре многих, прежде всего, французских музыкантов-духовиков. Издано достаточно много её аудиозаписей. Среди наиболее известных музыкантов, осуществивших записи сонаты для валторны, трубы и тромбона: Вольфганг Гааг (валторна), Конрадин Грот (труба) и Энрике Креспо (тромбон); Алан Сивил (валторна), Джон Уилбрахем (труба) и Джон Айвсон (тромбон); Андре Казале (валторна), Тьерри Кан (труба) и Мишель Беке (тромбон); Эрве Жулен (валторна), Ги Туврон (труба) и Жак Може (тромбон). Американские музыканты Реймонд Бёрли и Грег Нестор записали сонату в переложении для гитарного дуэта.

Ссылки

• John T. Cord [digital.library.unt.edu/ark:/67531/metadc12104/m1/1/high_res_d/dissertation.pdf Francis Poulenc's Sonata for Horn, Trumpet and Trombone:]PDF  (англ.)
• [www.allmusic.com/work/sonata-for-horn-trumpet-trombone-fp-33-c80007 Соната для валторны, трубы и тромбона] (англ.) на сайте Allmusic (проверено 23 февраля 2012).

Отрывок, характеризующий Соната для валторны, трубы и тромбона

– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.
– Ведь у нас есть хлеб господский, братнин? – спросила она.
– Господский хлеб весь цел, – с гордостью сказал Дрон, – наш князь не приказывал продавать.
– Выдай его мужикам, выдай все, что им нужно: я тебе именем брата разрешаю, – сказала княжна Марья.
Дрон ничего не ответил и глубоко вздохнул.
– Ты раздай им этот хлеб, ежели его довольно будет для них. Все раздай. Я тебе приказываю именем брата, и скажи им: что, что наше, то и ихнее. Мы ничего не пожалеем для них. Так ты скажи.
Дрон пристально смотрел на княжну, в то время как она говорила.
– Уволь ты меня, матушка, ради бога, вели от меня ключи принять, – сказал он. – Служил двадцать три года, худого не делал; уволь, ради бога.
Княжна Марья не понимала, чего он хотел от нее и от чего он просил уволить себя. Она отвечала ему, что она никогда не сомневалась в его преданности и что она все готова сделать для него и для мужиков.


Через час после этого Дуняша пришла к княжне с известием, что пришел Дрон и все мужики, по приказанию княжны, собрались у амбара, желая переговорить с госпожою.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна Марья, – я только сказала Дронушке, чтобы раздать им хлеба.
– Только ради бога, княжна матушка, прикажите их прогнать и не ходите к ним. Все обман один, – говорила Дуняша, – а Яков Алпатыч приедут, и поедем… и вы не извольте…
– Какой же обман? – удивленно спросила княжна
– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.