Соната си-минор (Лист)

Соната для фортепиано си-минор S.178 (1852 – 1853) – одно из наиболее значимых фортепианных сочинений композитора Ференца Листа. Соната посвящена Шуману. Впервые исполнена Гансом фон Бюловым.

История написания

Появление сонаты

Соната появилась в печати с посвящением Р. Шуману в ответ на посвящение последним Ф. Листу своей Фантазии до мажор (англ. Fantasie in C), которую Лист любил, исполнял на дружеских встречах с самим Шуманом, и включил в свой преподавательский репертуар. Однако, Лист никогда не исполнял её публично.

История исполнения

Первым исполнителем сонаты был не автор, а его зять, выдающийся дирижёр и пианист Ганс фон Бюлов. Произошло это спустя четыре года после создания сонаты — 27 января 1857 года в Берлине. Мнения музыкантов резко разделились.

Критика

Музыкальный критик Эдуард Ганаслик отрицательно отозвался о сонате. Й. Брамс заснул во время исполнения. Немецкая «Nationalzeitung» подытожила: «Соната — приглашение к свисту и топоту».

Антон Рубинштейн критически отнесся к новому произведению, однако впоследствии включил его в свой репертуар. Он прокомментировал исполнение сонаты в одной из лекций своего огромного цикла по истории фортепианной литературы: «Соната — самое его серьезное фортепианное сочинение, по крайней мере по названию. Соната требует признания формы, нуждается в известном классицизме, а ничего подобного в сонате Листа нет. В ней чувствуется «новое веяние, стремление к новым формам», которое заключалось в том, чтобы всю сонату, всю симфонию написать на одной, а всю оперу — на трёх темах. Правда, тема видоизменяется; она представляется то грандиозной, то грациозной, то серьёзной, то шутливой, то драматической, то лирической, то сильной, то мягкой; но от этого общее настроение и цельность впечатления теряются, и сочинение превращается в более или менее интересную импровизацию. «Более же или менее, — прибавил г. Рубинштейн не без некоторого ехидства, — предоставляю судить вам».

Сонату си-минор часто называют «фаустовской», противопоставляя более ранней «дантовской» (из 2-го «Года странствий»). Содержание сонаты раскрывается в одночастно-циклической форме. Это одна из разновидностей романтических свободных форм: отдельные сонатные разделы здесь как бы «сжимаются» в одну часть. Сложность формы обусловлена философской насыщенностью содержания сонаты.

Строение сонаты

Экспозиция	Разработка	Реприза	Кода
Вступление	Andante sostenuto (Fis-dur)	Главная партия (h-moll)	Первая тема побочной партии (H-dur)
Главная партия (h-moll)	Фугато (b-moll)	Побочная партия (H-dur)	Тема медленного эпизода (H-dur)
Побочная партия (D-dur)	-	Заключительная партия (Quasi presto)	Тема главной партии
Заключительная партия	-	-	Тема вступления

Экспозиция

Тема вступления ассоциируется с излюбленными романтиками образами судьбы, рока. В первом своем проведении она звучит мрачно, сурово; далее, неоднократно возвращаясь, эта тема неоднократно трансформируется. Изложена в ниспадающем движении две увеличенные секунды. В музыке главной партии воплощен противоречивый, сложный внутренний мир «героя» сонаты — его героические порывы, высокие стремления («фаустовское» начало) и, вместе с тем, глубокие сомнения, ирония («мефистофельское» начало). Главная партия дана в конфликтном единстве двух элементов: ГП1 характеризуется волевым характером (передает острый ритм, унисонные возгласы в широком диапазоне); ГП2 – сохраняется энергия и неустойчивость, но она отличается большей зловещностью и мрачностью.

Обе темы главной партии получают в экспозиции широкое развитие.

ПП также контрастна. Состоит из двух тем. Первая (ПП1) — торжественная, гимническая, просветленная, в мощных аккордах устремляется ввысь; вторая (ПП2, резко трансформированная ГП2) — лирическая, певучая, трепетная, родственная любовным образам Листа.

Заключительная партия отличается уверенной маршевостью, компактным аккордовым изложением; активна и энергична. Необычная её особенность – основная тональность си-минор, которая объясняется внутренней цикличностью сонаты (завершилась как бы «I часть» цикла).

Разработка

Присутствуют несколько самостоятельных разделов:

I – вступительный – строится на новом проведении темы вступления и ГП1 (обе темы звучат очень грозно, устрашающе);

II – диалог омрачённой, драматизированной ПП1, которая утратила прежнюю величавую размеренность, и взволнованного речитатива, подобного мольбе. Постепенно поочередный диалог переходит в контрастную полифонию – одновременно звучат обе темы главной партии;

III – центральный раздел разработки – эпизод Andante sostenuto, замещающий медленную часть цикла. Andante наделено самостоятельной формой – это миниатюрная соната («соната в сонате»). Её главная тема является абсолютно новой, а в качестве побочной используется близкая ей по духу ПП2 «тема Маргариты».

IV – заключительный раздел разработки – фугато в си-бемоль миноре, передано негативное начало. В основе фугато – обе темы главной партии, которые проводятся без контраста. Фугато выполняет функцию скерцо. От Andante оно отделено опять-таки темой вступления. Последние такты фугато на большой динамике вливаются в репризу сонаты.

Реприза

Все темы представленны в измененном виде. С заключительной партии начинается гигантский подъём - готовится генеральная кульминация всего произведения.

Кода

Кульминация строится на нескольких темах. Сначала — ПП1, проходит в аккордовом изложении, передает удары молота. Возникает мечтательная тема Andante (си-мажор). Далее проходят обе темы главной партии, причём в ГП1 («фаустовской»), уже не слышно ни порывов, ни стремлений. Проходит роковая тема вступления, которая обрамляет всю сонату, символизируя чувство безысходности.

Ссылки

• [musike.ru/index.php?id=77 Соната Листа си минор]
• [classic-online.ru/ru/production/617 СОНАТА ДЛЯ ФОРТЕПИАНО СИ МИНОР S.178] — Архив классической музыки

Отрывок, характеризующий Соната си-минор (Лист)

Князь очень постарел в этот год. В нем появились резкие признаки старости: неожиданные засыпанья, забывчивость ближайших по времени событий и памятливость к давнишним, и детское тщеславие, с которым он принимал роль главы московской оппозиции. Несмотря на то, когда старик, особенно по вечерам, выходил к чаю в своей шубке и пудренном парике, и начинал, затронутый кем нибудь, свои отрывистые рассказы о прошедшем, или еще более отрывистые и резкие суждения о настоящем, он возбуждал во всех своих гостях одинаковое чувство почтительного уважения. Для посетителей весь этот старинный дом с огромными трюмо, дореволюционной мебелью, этими лакеями в пудре, и сам прошлого века крутой и умный старик с его кроткою дочерью и хорошенькой француженкой, которые благоговели перед ним, – представлял величественно приятное зрелище. Но посетители не думали о том, что кроме этих двух трех часов, во время которых они видели хозяев, было еще 22 часа в сутки, во время которых шла тайная внутренняя жизнь дома.
В последнее время в Москве эта внутренняя жизнь сделалась очень тяжела для княжны Марьи. Она была лишена в Москве тех своих лучших радостей – бесед с божьими людьми и уединения, – которые освежали ее в Лысых Горах, и не имела никаких выгод и радостей столичной жизни. В свет она не ездила; все знали, что отец не пускает ее без себя, а сам он по нездоровью не мог ездить, и ее уже не приглашали на обеды и вечера. Надежду на замужество княжна Марья совсем оставила. Она видела ту холодность и озлобление, с которыми князь Николай Андреич принимал и спроваживал от себя молодых людей, могущих быть женихами, иногда являвшихся в их дом. Друзей у княжны Марьи не было: в этот приезд в Москву она разочаровалась в своих двух самых близких людях. М lle Bourienne, с которой она и прежде не могла быть вполне откровенна, теперь стала ей неприятна и она по некоторым причинам стала отдаляться от нее. Жюли, которая была в Москве и к которой княжна Марья писала пять лет сряду, оказалась совершенно чужою ей, когда княжна Марья вновь сошлась с нею лично. Жюли в это время, по случаю смерти братьев сделавшись одной из самых богатых невест в Москве, находилась во всем разгаре светских удовольствий. Она была окружена молодыми людьми, которые, как она думала, вдруг оценили ее достоинства. Жюли находилась в том периоде стареющейся светской барышни, которая чувствует, что наступил последний шанс замужества, и теперь или никогда должна решиться ее участь. Княжна Марья с грустной улыбкой вспоминала по четвергам, что ей теперь писать не к кому, так как Жюли, Жюли, от присутствия которой ей не было никакой радости, была здесь и виделась с нею каждую неделю. Она, как старый эмигрант, отказавшийся жениться на даме, у которой он проводил несколько лет свои вечера, жалела о том, что Жюли была здесь и ей некому писать. Княжне Марье в Москве не с кем было поговорить, некому поверить своего горя, а горя много прибавилось нового за это время. Срок возвращения князя Андрея и его женитьбы приближался, а его поручение приготовить к тому отца не только не было исполнено, но дело напротив казалось совсем испорчено, и напоминание о графине Ростовой выводило из себя старого князя, и так уже большую часть времени бывшего не в духе. Новое горе, прибавившееся в последнее время для княжны Марьи, были уроки, которые она давала шестилетнему племяннику. В своих отношениях с Николушкой она с ужасом узнавала в себе свойство раздражительности своего отца. Сколько раз она ни говорила себе, что не надо позволять себе горячиться уча племянника, почти всякий раз, как она садилась с указкой за французскую азбуку, ей так хотелось поскорее, полегче перелить из себя свое знание в ребенка, уже боявшегося, что вот вот тетя рассердится, что она при малейшем невнимании со стороны мальчика вздрагивала, торопилась, горячилась, возвышала голос, иногда дергала его за руку и ставила в угол. Поставив его в угол, она сама начинала плакать над своей злой, дурной натурой, и Николушка, подражая ей рыданьями, без позволенья выходил из угла, подходил к ней и отдергивал от лица ее мокрые руки, и утешал ее. Но более, более всего горя доставляла княжне раздражительность ее отца, всегда направленная против дочери и дошедшая в последнее время до жестокости. Ежели бы он заставлял ее все ночи класть поклоны, ежели бы он бил ее, заставлял таскать дрова и воду, – ей бы и в голову не пришло, что ее положение трудно; но этот любящий мучитель, самый жестокий от того, что он любил и за то мучил себя и ее, – умышленно умел не только оскорбить, унизить ее, но и доказать ей, что она всегда и во всем была виновата. В последнее время в нем появилась новая черта, более всего мучившая княжну Марью – это было его большее сближение с m lle Bourienne. Пришедшая ему, в первую минуту по получении известия о намерении своего сына, мысль шутка о том, что ежели Андрей женится, то и он сам женится на Bourienne, – видимо понравилась ему, и он с упорством последнее время (как казалось княжне Марье) только для того, чтобы ее оскорбить, выказывал особенную ласку к m lle Bоurienne и выказывал свое недовольство к дочери выказываньем любви к Bourienne.
Однажды в Москве, в присутствии княжны Марьи (ей казалось, что отец нарочно при ней это сделал), старый князь поцеловал у m lle Bourienne руку и, притянув ее к себе, обнял лаская. Княжна Марья вспыхнула и выбежала из комнаты. Через несколько минут m lle Bourienne вошла к княжне Марье, улыбаясь и что то весело рассказывая своим приятным голосом. Княжна Марья поспешно отерла слезы, решительными шагами подошла к Bourienne и, видимо сама того не зная, с гневной поспешностью и взрывами голоса, начала кричать на француженку: «Это гадко, низко, бесчеловечно пользоваться слабостью…» Она не договорила. «Уйдите вон из моей комнаты», прокричала она и зарыдала.