Соната № 7 для фортепиано (Прокофьев)

Соната № 7 Си-бемоль мажор для фортепиано (Ор.83) была сочинена Прокофьевым в 1939—1942 годы. Премьера состоялась 18 января 1943 года в Москве.

Некоторые исследователи считают, что соната № 7 является серединной в тройке «военных сонат» композитора (№ 6—7—8).

Летом 1939 года, отдыхая в Кисловодске, Прокофьев встретил Марию-Сесилию Абрамовну Мендельсон, или Миру, которая в его сердечных привязанностях заменила ему жену Лину (Лина Любера, урожд. Каролина Кодина) той любовной связью, которая, скорее всего, выглядела предпочтительней для советских властей. Именно от Миры мы узнаем, что Прокофьев прочитал в это время книгу Ромена Роллана о Бетховене, и что это серьёзно повлияло на его шестую, седьмую и восьмую сонаты, — работы, которые он писал одновременно в течение последующих лет.

Сонату № 7 Прокофьев закончил только в 1942 году, и она была впервые исполнена в московском Колонном Зале 18 января следующего (1943) года Святославом Рихтером. Последний позже писал о тех силах хаоса и глубинного смертоносного зла, к которым прикасается соната, и о том, что она ставит вопрос о смысле жизни человека, ответ на который ему непременно надлежит дать на фоне этих сил, и что этот ответ подразумевает мужественное жизнеутверждение и любовь ко всему живому. Сонату представили на Сталинскую премию по второму разряду (он получил её сразу же в 1943 году), — первую из пяти таких официальных наград, которые получит Прокофьев.

Части

I. Allegro inquieto — Andantino — Allegro

II. Andante caloroso

III. Precipitato

Описание

Первая часть, обозначенная как Allegro inquieto, начинается с Главной партии, явно диссонирующей и предлагающей для своего разрешения тональность си-бемоль. Вскоре оба течения мелодии отклоняются, приводя к синкопам большой резкости. Побочная партия появляется в Andantino, являющейся разделом видоизменённой структуры сонатного аллегро.

Вторая часть Andante caloroso разрабатывается теперь в ми мажоре в качестве главной тональности, — особенность, отсутствовавшая в первом части. Певучая мелодия во внутренней части, сопровождаемой близко в басу, приводит к центральному месту варьирующихся тональностей и структур, а затем — к заключительному возвращению сонатного вступления, теперь — в значительном сокращении.

Соната заканчивается заключительной частью в счёте 7/8, воспринимаемом как 2 + 3 + 2. Обозначенная как Precipitato эта часть сонаты находится вся во власти того асимметричного ритмичного узора, который к концу подводит слушателя к утвердительному и однозначному си-бемоль мажорному тоническому заключению.

Исполнение

Выдающиеся исполнения седьмой сонаты Прокофьева оставили в записях Святослав Рихтер, Владимир Горовиц, а также Алексей Султанов.

Отрывок, характеризующий Соната № 7 для фортепиано (Прокофьев)

Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.