Сонгай (государство)
| Сонгаи | ||||
| Империя | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
 Империя Сонгаи в эпоху расцвета | ||||
| Столица | Гао | |||
| Язык(и) | сонгаи | |||
| Религия | ислам, традиционные верования | |||
| Форма правления | Монархия | |||
| Преемственность | ||||
| ← Марокко Империя Мали → Гао → | ||||
Сонгай — торговое государство, созданное в XV—XVI вв. народом сонгаи вдоль среднего течения реки Нигер на территории современных государств Мали, Нигер и Нигерия.
История
Основанием империи послужило небольшое царство, существовавшее по легендарным сведениям с IX века в области Гао. О ранней истории сонгаев известно мало. Их старейшая династия — За, или Зува — возводилась к йеменскому арабу по имени За Алиамена, который по легенде убил священную рыбу, почитаемую народами сорко и габиби.
В XI веке местный правитель Коссой принял ислам и на протяжении последующих 300 лет его преемникам удалось распространить свою власть на большую часть территории современного Мали.
В первой половине XIII века средневековая империя Мали покорила Сонгай, который оставался вассальным государством в течение полувека, пока не стал независимым при Сулейман-Маре.
Создателем Сонгайской империи выступил Сонни (ши) Али Бер, который между 1462 и 1492 годами значительно расширил границы государства, после семилетней осады овладел Дженне (1468—1475) и выбил туарегов из Тамбукту (1468). Во время его правления Сонгай превзошла империю Мали, которая впоследствии вошла в состав империи Сонгай.
Его сын Абубакар, или Сонни Баро, не мог поддержать равновесия между интересами скотоводов-язычников и исламского купечества и, согласно устной традиции, был свергнут в 1493 году вождём племени сонинке и военачальником в армии Али Бера Мохаммедом Аскией, во время долгого правления которого (1493—1528) империя достигла вершины своего могущества. Его политика привела к быстрому расширению торговли с Европой и Азией, созданию школ, а ислам стал неотъемлемой частью империи. Сам правитель в 1495 году совершил паломничество в Мекку. Мохаммед I создал бюрократический аппарат для эффективного управления империей и сбора налогов, провёл реформы в аграрной и военной политике.
В 1528 году Мохаммед Аския был свергнут собственным сыном Аскией Мусой и умер десятилетие спустя. Династия потомков Мохаммеда Аскии, которые носили титул аския, оставалась на престоле до 1591 года. Однако после низложения первого аскии ни одному императору не удавалось продержаться у власти на протяжении длительного времени. Сын Мохаммеда I, Муса, правил три года; его преемник Мохаммед II — шесть лет; четвертый аския просидел на троне всего два года, а пятый, деспотичный Аския Исхак I — десять. Только в 1549 году к власти пришел Аския Дауд и правил около трех десятилетий, вплоть до 1582 года.
Марокканский султан Ахмад аль-Мансур стремился установить контроль над транссахарской торговлей и потребовал от Сонгая выплаты податей из прибылей от добычи соли. Нашествие войск военачальника султана Джудар-паши, вооружённых огнестрельным оружием, принесло конец империи Сонгай, ослабленной междоусобной династической войной после смерти Аскии Дауда. Результатом этого похода в 1591 году стал разгром сонгаев в битве при Тондиби и их подчинение Марокко[1]. Наследником традиции Сонгая стало государство Денди (1591—1901).
Архитектура
См. также
Напишите отзыв о статье "Сонгай (государство)"
Примечания
- ↑ Империя Сонгаи — статья из Большой советской энциклопедии.
Ссылки
- [alexhistory.narod.ru/World/Hronology/Titles/Ruler_of_Gao.htm Список царей Гао]
- [alexhistory.narod.ru/World/Hronology/Titles/Emperors_of_Songhai.htm Список сонгайских аскиев (императоров)]
- [www.geografia.ru/NIGER-1.html ЦИВИЛИЗАЦИИ ДОЛИНЫ НИГЕРА: ЛЕГЕНДЫ и ЗОЛОТО. ЧАСТЬ I — СОНГАИ].
Литература
- Куббель Л. Е. Сонгайская держава: Опыт исследования социально-политического строя / Отв. ред. Р. Г. Исмаилова. — М.: «Наука» (ГРВЛ), 1974. — 450 с. — 1350 экз.
- Конрад Дэвид. Империи Африки. — М.: ООО ТД «Издательство Мир книги», 2007. — 128 с. — ISBN 978-5-486-01632-5.
Отрывок, характеризующий Сонгай (государство)
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
