Сонгун

Сонгун
Хангыль	선군정치
Ханча	先軍政治
Маккьюн — Райшауэр	Sŏn'gun chŏngch'i
Новая романизация	Seon(-)gun jeongchi

Политика — Портал:Политика

КНДР

Эта статья — часть серии: Политическая система КНДР

Чучхе Сонгун Вечный Президент (Почётный титул без формальных полномочий): Ким Ир Сен Вечный председатель Государственного комитета обороны и Вечный Генеральный секретарь ЦК ТПК (Почётные титулы без формальных полномочий): Ким Чен Ир Председатель Государственного совета, Главнокомандующий КНА, Председатель ТПК: Ким Чен Ын Председатель Кабинета министров: Пак Пон Чжу Верховное Народное Собрание Председатель Верховного Собрания: Ким Ён Нам Политические партии Трудовая партия Кореи Социал-демократическая партия Кореи Партия молодых друзей небесного пути Выборы: 2009, 2014 Права человека Объединение Кореи Международные отношения

Не следует путать с сонбуном.

Сонгун — политика «Армия на первом месте», проводимая властями КНДР, которая ставит главным приоритетом Корейскую народную армию во всех государственных делах и в распределении национальных ресурсов. «Армия на первом месте» — главный принцип политико-экономического руководства всей КНДР, который полностью господствует:

•  в политической системе страны: «Армия на первом месте в политике»;
•  в экономике: «Армия на первом месте в экономическом строительстве»;
•  в идеологии: «Армия на первом месте в идеологии», которая служит как руководствующая идеология.

Сонгун возвышает Корейскую народную армию в КНДР как организацию с государственными функциями, которая имеет главные позиции в правительстве КНДР и в обществе. Это правительственная структура, которая определяет вооружённые силы КНДР как «Великое хранилище мощи». Северокорейское правительство ставит Корейскую народную армию на высокие позиции в экономике и ресурсораспределении, а также делая её [армию] предметом для подражания всему обществу. Сонгун стал политической концепцией после возвышения его в 1994 году, которая подчёркивала, что народные войска выше любых других аспектов государства и общества.

История

Сонгунская эпоха началась ещё в 1960 году, когда молодой Ким Чен Ир вместе со своим отцом Ким Ир Сеном посетил 105-ю гвардейскую бронетанковую дивизию в Пхеньяне.^{[уточнить]}

Сонгун не являлся официальной политикой правительства КНДР до тех пор, пока в 1994 году не умер Ким Ир Сен. В 1995 году политика «Армия на первом месте» была введена как «революционная идея о великой значимости армии» и как «политика, подчёркивающая предпочтение единства и преданности партии, армии и народа, и роль армии как авангарда». Это был небольшой отход от руководящей политики Чучхе (опора на собственные силы).

В 1997 году ежедневная газета Нодон синмун, являющаяся официальной газетой Трудовой партии Кореи, опубликовала следующее: „Никогда не подымались так высоко статус и роль Корейской Народной Армии, как сейчас, когда ею энергично руководит Уважаемый и Любимый товарищ Верховный Главнокомандующий.“ По этому мнению, КНА также стала «синонимом народа, государства и партии». Вместе, всё это определяло не только центральную роль Ким Чен Ира в идеологии сонгун, но также в государстве и обществе.

В 1998 году начали появляться и другие термины, связанные с этой идеологией: «Армия на первом месте в революционной идее», «Армия на первом месте в революционном руководстве» и «Армия на первом месте в политике», тем самым расширив концепцию сонгун в более широкие аспекты северокорейского управления.

Сонгун стал более заметной концепцией в январе 1999 года, когда о нём, как о важном явлении в северокорейском обществе, напечатали все крупные новостные агентства КНДР. Передовые статьи связывали сонгун с Ким Чен Иром, объявив, что он умело руководит политикой «Армия на первом месте», где Народная Армия является главной силой революции, а единство армии и народа поможет строить и оберегать социализм.

В январе 2003 года Нью-йоркская газета добавила сонгун к разряду милитаристских концепций. В декабре 2003 года „Essential Attributes of Military-First Politics“ опубликовала, что сонгун — это новое видение ведущей силы революции в квазикоммунистической КНДР и назвала его главной силой революции в Корейской Народной Армии. Это традиционно для коммунистического общества - опираться на пролетариат или, как в КНР, на крестьянство. Для КНДР только армия удовлетворяет критериям верности, революционного духа, слаженности, чести мундира. В январе 2004 года можно было наблюдать резкое увеличение пропаганды сонгун в КНДР.

Сонгун продолжил становиться всё более влиятельным, и даже включил в свою идеологию программу объединения с Южной Кореей. Пресса КНДР заявила, что политика сонгун — это гарантия, которая защитит объединение Отечества». КНДР также заявляет, что сонгун — это гарантия мира на полуострове, а также единственный способ предотвращения атаки со стороны США. Сонгун стал свойственен всей внутренней и внешней политики КНДР, а также принятию каких-либо решений, занимая при этом определённое место рядом с идеологией Чучхе, как ведущего принципа государственного устройства страны.

Установление политики «сонгун»

Существует две причины, приведшие к политике сонгун после смерти Ким Ир Сена, ставшей главной идеологией наравне с идеями Чучхе.

Первой причиной, заставившей правительство наращивать военную мощь страны, явилось нестабильное положение КНДР на международной арене в то время.. Этот аргумент также указывает на серию кризисов, случившихся в КНДР в начале 1990-х годов, начавшиеся с распадом СССР в 1991 году, который долгое время был её союзником и последовавшие после смерти Ким Ир Сена в 1994 году, параллельно с которыми до 1999 года происходили природные бедствия и голод. Всё это также могло послужить мотивом для применения сонгун как способа для консолидации сил.

Вторая причина связанна с внутренним положением дел в КНДР, что также поспособствовало продвижению политики сонгун. Когда умер Ким Ир Сен, бразды правления перешли к его сыну — Ким Чен Иру. Во время смерти его отца, Ким Чен Ир занимал большинство ключевых военных постов в правительстве КНДР, а именно: был вторым лицом, после Ким Ир Сена, в командовании КНА. Ему не оставалось выбора, как использовать Корейскую Народную Армию для консолидации собственных сил. Кроме того, для того, чтобы сохранить контроль над правительством КНДР, Ким Чен Ир нуждался в поддержке армии. Этот аргумент указывает на то, что Ким Чен Ир сделал продуманный выбор: отодвинул на второй план все прочие аспекты правительства, чтобы утвердить первенство Корейской Народной Армии. Сюда также можно включить роспуск Центрального Народного Комитета, провозглашение Ким Ир Сена Вечным президентом (иными словами: должность президента КНДР была де-факто упразднена), Административный Совет КНДР стал иметь второстепенную роль в руководстве страны.

Политическое значение

Значение политики сонгун связано не только с совместной работой с идеями Чучхе, но также замена их как главной государственной идеологии для консолидации сил Ким Чен Ира.

Господство КНА в КНДР беспокоит Южную Корею, так как КНА здесь выступает как один из способов воссоединения Кореи, в то время как сама Южная Корея придерживается политики «Солнечного света» (кор. 햇볕정책), предложенную в 2008 году президентом Ли Мён Баком. КНДР уверена, что сонгун — это лучший способ для воссоединения Кореи, но правительство Южной Кореи категорически против этой политики и даже объявляет вне закона сайты на своей территории, которые пропагандируют идею «Армия на первом месте».

Экономическое значение

Политика «Армия на первом месте» появилась в период, когда руководство КНДР осуществляло попытки решения ряда экономических проблем, которые стали причиной голода, начавшегося в начале 1990-х годов. Чтобы преодолеть экономический кризис, ожидалось, что армия будет в центре всех государственных дел. Ким Чен Ир поставил цель сделать КНДР «Могущественной и преуспевающей нацией» (kangseong taeguk) с помощью политики «Армия на первом месте». Сергей Курбанов — глава института корееведения Санкт-Петербургского государственного университета, сказал в своём интервью, данный южнокорейской новостной интернет-газете Daily NK, что нувориши в КНДР придерживаются и будут придерживаться политики «Армия на первом месте», чтобы уберегать свои богатства.

Ссылки

• Cheong Wook-Sik, «Military First Policy», Presented at Washington Peace Network, Washington, D.C., April 19, 2007
• Chun Mi-Young, The Kim Jong Il administration’s recognition of politics, KINU policy series, September 2006
• John Feffer, Forgotten Lessons of Helsinki: Human Rights and U.S.-North Korean Relations, World Policy Journal, v.XXI, no.3, Fall 2004
• Alexander Platkovskiy, Nuclear Blackmail and North Korea’s Search for a place in the sun, The North Korean Nuclear Program. New York and London: Routledge, 2000

Отрывок, характеризующий Сонгун

– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!


В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.


Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.