Сонин, Дмитрий Степанович
Дмитрий Степанович Сонин<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб рода Сониных</td></tr> | ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 17 июня 1800 — 22 мая 1801 | ||||
| Предшественник: | Михаил Иванович Коваленский | |||
| Преемник: | Дмитрий Семёнович Шишков | |||
| Рождение: | 1749 | |||
| Смерть: | после 1801 | |||
| Род: | Сонины | |||
| Военная служба | ||||
| Годы службы: | 1763—1778 | |||
| Принадлежность: |  Российская империя
| |||
| Звание: | капитан | |||
| Награды: |
| |||
Дми́трий Степа́нович Со́нин (1749 — после 1801) — российский государственный деятель, действительный статский советник, седьмой Рязанский губернатор.
Содержание
Биография
Происхождение
Родился в 1749 году. Происходил из дворянского рода, основанного согласно семейной легенде выходцем из Орды, татарином Сагом (в крещении Сафонтием). Его предок, Еремей Васильевич Сонин был наместником в Рыбном в 1533 году.
Служба
Службу начал в 1763 году в возрасте 14 лет солдатом Ладожского пехотного батальона. В том же году был произведён в сержанты, через семь лет — в прапорщики, а в 1771 году — в подпоручики.
В 1772 году принимал участие в походе против польских конфедератов, где был ранен в левое плечо и щёку. В 1773 перевёлся на службу в Санкт-Петербургский легион и через пять лет, в чине капитана перешёл на гражданскую службу.
В 1778 году под началом Михаила Кречетникова служил губернским стряпчим в Тульской губернии. В 1784 году был избран её дворянством капитан-исправником одного из уездов.
В 1785 году переезжает в Санкт-Петербург и определяется а службу в Адмиралтейскую коллегию экзекутором, а с 1791 году — прокурором.
В 1791 году производится в подполковники, а через год «за отличное и усердное управление в должности» получает Орден Святого Владимира IV степени.
После вступления на престол Павла I в 1797 году Сонин переводится на должность обер-прокурора в Сенат с производством в статские советники. В 1798 году получает чин действительного статского советника, через год — Орден Святой Анны II степени.
17 июня 1800 года назначен Рязанским губернатором, каковую должность занимал в течение года.
Скончался Дмитрий Степанович около 1801 года.
Деятельность в качестве губернатора
Главным вкладом за время службы в Рязанской губернии стала подготовка и открытие 13 февраля 1801 года первой Рязанской губернской типографии.
Увеличение объёмов делопроизводства в губернии привело к необходимости использования печатных бланков и документов. Осенью 1800 года коллежский регистратор Иван Евсеевич Можаров был отправлен в Москву, для покупки оборудования для новой типографии, которым стал станок немецкого производства, ранее принадлежавший знаменитому издателю и просветителю Н. И. Новикову.
Награды
- Орден Святого Владимира IV степени (1791) — «за отличное и усердное управление в должности»
- Орден Святой Анны II степени (1798)
Напишите отзыв о статье "Сонин, Дмитрий Степанович"
Литература
- Акульшин П. В., Димперман Л. В., Мельник А. Н. и др. История Рязанской власти: руководители Рязанского края (1778—2008) — Рязань: Рязанская областная типография, 2008 — c. 24-29 ISBN 978-5-91255-012-6
Отрывок, характеризующий Сонин, Дмитрий Степанович
– Сколько я слышал, – краснея, опять вмешался в разговор Пьер, – почти всё дворянство перешло уже на сторону Бонапарта.– Это говорят бонапартисты, – сказал виконт, не глядя на Пьера. – Теперь трудно узнать общественное мнение Франции.
– Bonaparte l'a dit, [Это сказал Бонапарт,] – сказал князь Андрей с усмешкой.
(Видно было, что виконт ему не нравился, и что он, хотя и не смотрел на него, против него обращал свои речи.)
– «Je leur ai montre le chemin de la gloire» – сказал он после недолгого молчания, опять повторяя слова Наполеона: – «ils n'en ont pas voulu; je leur ai ouvert mes antichambres, ils se sont precipites en foule»… Je ne sais pas a quel point il a eu le droit de le dire. [Я показал им путь славы: они не хотели; я открыл им мои передние: они бросились толпой… Не знаю, до какой степени имел он право так говорить.]
– Aucun, [Никакого,] – возразил виконт. – После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нем героя. Si meme ca a ete un heros pour certaines gens, – сказал виконт, обращаясь к Анне Павловне, – depuis l'assassinat du duc il y a un Marietyr de plus dans le ciel, un heros de moins sur la terre. [Если он и был героем для некоторых людей, то после убиения герцога одним мучеником стало больше на небесах и одним героем меньше на земле.]
Не успели еще Анна Павловна и другие улыбкой оценить этих слов виконта, как Пьер опять ворвался в разговор, и Анна Павловна, хотя и предчувствовавшая, что он скажет что нибудь неприличное, уже не могла остановить его.
– Казнь герцога Энгиенского, – сказал мсье Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке.
– Dieul mon Dieu! [Боже! мой Боже!] – страшным шопотом проговорила Анна Павловна.
– Comment, M. Pierre, vous trouvez que l'assassinat est grandeur d'ame, [Как, мсье Пьер, вы видите в убийстве величие души,] – сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
– Ah! Oh! – сказали разные голоса.
– Capital! [Превосходно!] – по английски сказал князь Ипполит и принялся бить себя ладонью по коленке.
Виконт только пожал плечами. Пьер торжественно посмотрел поверх очков на слушателей.
– Я потому так говорю, – продолжал он с отчаянностью, – что Бурбоны бежали от революции, предоставив народ анархии; а один Наполеон умел понять революцию, победить ее, и потому для общего блага он не мог остановиться перед жизнью одного человека.
– Не хотите ли перейти к тому столу? – сказала Анна Павловна.
Но Пьер, не отвечая, продолжал свою речь.
– Нет, – говорил он, все более и более одушевляясь, – Наполеон велик, потому что он стал выше революции, подавил ее злоупотребления, удержав всё хорошее – и равенство граждан, и свободу слова и печати – и только потому приобрел власть.
– Да, ежели бы он, взяв власть, не пользуясь ею для убийства, отдал бы ее законному королю, – сказал виконт, – тогда бы я назвал его великим человеком.
– Он бы не мог этого сделать. Народ отдал ему власть только затем, чтоб он избавил его от Бурбонов, и потому, что народ видел в нем великого человека. Революция была великое дело, – продолжал мсье Пьер, выказывая этим отчаянным и вызывающим вводным предложением свою великую молодость и желание всё полнее высказать.
– Революция и цареубийство великое дело?…После этого… да не хотите ли перейти к тому столу? – повторила Анна Павловна.
– Contrat social, [Общественный договор,] – с кроткой улыбкой сказал виконт.
– Я не говорю про цареубийство. Я говорю про идеи.
– Да, идеи грабежа, убийства и цареубийства, – опять перебил иронический голос.
– Это были крайности, разумеется, но не в них всё значение, а значение в правах человека, в эманципации от предрассудков, в равенстве граждан; и все эти идеи Наполеон удержал во всей их силе.
– Свобода и равенство, – презрительно сказал виконт, как будто решившийся, наконец, серьезно доказать этому юноше всю глупость его речей, – всё громкие слова, которые уже давно компрометировались. Кто же не любит свободы и равенства? Еще Спаситель наш проповедывал свободу и равенство. Разве после революции люди стали счастливее? Напротив. Mы хотели свободы, а Бонапарте уничтожил ее.
