Сони-билдинг (Нью-Йорк)

Sony building
Местонахождение	Нью-Йорк, США
Строительство	1984
Использование	Офисное здание
Высота
Антенна / Шпиль	197 м
Крыша	197 м
Верхний этаж	197 м
Технические параметры
Количество этажей	37
Архитектор	Джон Бёрджи Филип Джонсон
Страница на [www.skyscraperpage.com/cities/?buildingID=2642 SkyscraperPage]

Башня Сони, первоначально носившая название Здание AT&T, — небоскрёб высотой в 197 метров с 37 этажами, расположенный на Мэдисон-Авеню, 550, между 55-й и 56-й Улицами в Манхеттене. Она была разработана архитектором Филипом Джонсоном и его партнером, Джоном Бёрджи, и построена в 1984 году. Немедленно возникли пересуды вокруг её вершины (часто в насмешку называемой «Чиппендейл», так как открытый фронтон напоминал деталь мебели английского дизайнера Томаса Чиппендейла), зато многие искренне восхищались зрелищным входом в виде арки высотой в семь этажей. С этими орнаментальными дополнениями здание вполне вписалось в рамки архитектурного модернизма, требующего абсолютного функционализма и скромного дизайна. Некоторые критики называют его образцом постмодернистской архитектуры.

История

В октябре 1978 г. AT&T получила разрешение на добавление еще 7,611.4 м² или еще четыре этажа к предложенному зданию, в обмен соглашаясь оставить открытое пространство для публики и для музея коммуникаций. Фирма получила дополнительно 4,000 м² или два этажа в качестве бонуса за создание крытого пассажа площадью в 1,300 м² вдоль Мэдисон Авеню, где будут размещены розничные магазинчики.

1 января 1984 г. AT&T решила заняться поисками арендатора для сдачи в аренду площади в 28 000 м² или 7-24 этажи, почти половину всего здания, причем начальная цена составила $60 за квадратный фут. Компания собиралась переместить 1 500 рабочих, большинство из которых были заняты в головном офисе на Бродвее, 195, но экономические условия позволили переместить только 600 рабочих на Мэдисон, 550, а остальных — в Баскинг-Ридж, Нью-Джерси.

Дух Коммуникаций (en:Spirit of Communication), бронзовая статуя весом в 9 100 кг, простоявшая 64 года на бывшем здании руководителей AT&T на Бродвее, 195, была демонтирована и перемещена на Мэдисон, 550 в 1983 г. Фигура высотой в 6,7 м, смоделированная в 1916 г. американским скульптором Эвелин Беатрис Лонгман, держит в одной руке, простертой в небо, электрические провода, а в другой катушку кабеля, намотанного вокруг торса статуи. После того, как AT&T покинула здание, статуя была перемещена за Баскинг-Бридж в 1992 г.

В 1984 г. компания сообщила, что не будет строить музей, обещанный в обмен на бонус в виде дополнительной площади. Такое изменение в планах было вызвано предстоящим решением суда о роспуске Региональных Компаний Белл и последующим уменьшением доли компании в здании. Столкнувшись с жесткой оппозицией в лице городских властей, AT&T уступила и принялась за постройку трехэтажного выставочного комплекса рядом с пешеходной зоной позади здания.

AT&T получила $42 миллиона в виде налогового бонуса при условии, что руководство компании останется на Мэдисон-Авеню, 550 и не станет сдавать свободное место другим арендаторам. Однако, существенно потеряв в размере, компания AT&T подписала соглашение об аренде на 20 лет своего офиса на Мэдисон, 550 и перебралась на Шестую Авеню, 32, между улицами Уалкер и Лиспенард. Таким образом компания Сони получила возможность арендовать здание. AT&T вернула $14.5 миллиона Нью-Йорк Сити в качестве компенсации за налоговые льготы, предоставленные в ходе соглашения 1987 г.

В 1992 г. Сони подтвердила планы, требовавшие одобрения Плановой Комиссии Нью-Йорк Сити, согласно которым компания получала пространство на других, верхних этажах здания, и обязывалась организовать розничную торговлю. В обмен компания также должна была расширить пешеходный переход со стеклянной крышей, добавив, кроме того, кадки для растений и скамейки для отдыха пешеходов. Сони рассчитывала, что предстоящее превращение 810,8 м² общественного пространства в розничные магазины принесет около $200 за квадратный фут — такую же оценку подтвердила в своих расчетах и Нью-Йорк Таймс. Компания отметила, что пространство не использовалось в общественных целях, поскольку было «темным, ветреным и шумным» и что превращение его в коммерческие павильоны создаст «розничное продолжение» Мэдисон-Авеню.

К 1996 г. Сони объединила большинство операций с отделом Сони Мьюзик Энтертайнмент на Мэдисон-Авеню, 550, по поводу чего Нью-Йорк Таймс заметила следующее: «настолько многопрофильное и продуманное пространство вполне соответствует существующим требованиям и запросам». В том же году Сони приобрела еще одно здание, напротив первого, на Мэдисон-Авеню, 555, с общей площадью в 41,300 м², построенное в 1960-х гг. и прошедшее реконструкцию, затронувшую вестибюль, окна, ванные комнаты и другие части в связи с арендой помещения Сони. Компания подписала договор об аренде до 2013 г. 8 ,400 м² на шестом-девятом этажах и вместо предполагаемых 8,400 м² на втором-пятом этажах в 1995 г. В среднем стоимость аренды составила $34 за квадратный метр на момент заключения договора. Сони соединила два здания при помощи оптоволоконной линии связи, проложенной под Мэдисон-Авеню. Далее было установлено микроволновое коммуникационное оборудование на вершине здания на Мэдисон-Авеню, 555.

Ограниченная в средствах AT&T в конечном счете продала здание Сони в 2002 г. за $236 миллионов.

Информация

• Адрес: 550—570 Madison Avenue

Ссылки

[www.tourister.ru/world/america/united-states/city/new_york_city/skyscrapers/1981 Здание Сони (Sony Building)]

Отрывок, характеризующий Сони-билдинг (Нью-Йорк)

Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.
Анна Михайловна посмотрела на Веру и остановилась. Графиня пожала руку своему другу.
– Вера, – сказала графиня, обращаясь к старшей дочери, очевидно, нелюбимой. – Как у вас ни на что понятия нет? Разве ты не чувствуешь, что ты здесь лишняя? Поди к сестрам, или…
Красивая Вера презрительно улыбнулась, видимо не чувствуя ни малейшего оскорбления.
– Ежели бы вы мне сказали давно, маменька, я бы тотчас ушла, – сказала она, и пошла в свою комнату.
Но, проходя мимо диванной, она заметила, что в ней у двух окошек симметрично сидели две пары. Она остановилась и презрительно улыбнулась. Соня сидела близко подле Николая, который переписывал ей стихи, в первый раз сочиненные им. Борис с Наташей сидели у другого окна и замолчали, когда вошла Вера. Соня и Наташа с виноватыми и счастливыми лицами взглянули на Веру.
Весело и трогательно было смотреть на этих влюбленных девочек, но вид их, очевидно, не возбуждал в Вере приятного чувства.
– Сколько раз я вас просила, – сказала она, – не брать моих вещей, у вас есть своя комната.
Она взяла от Николая чернильницу.
– Сейчас, сейчас, – сказал он, мокая перо.
– Вы всё умеете делать не во время, – сказала Вера. – То прибежали в гостиную, так что всем совестно сделалось за вас.