Сообразительный (эсминец, 1939)
«Сообразительный» — эскадренный миноносец проекта 7-У.
Содержание
Строительство
Корабли данного проекта разрабатывались конструкторским бюро Северной судостроительной верфи под общим руководством главного конструктора Н. А. Лебедева и наблюдением представителя ВМФ А. Э. Цукшвердта.
Корабль был заложен как "Прозорливый" 15 октября 1936 года в Николаеве на заводе № 200 (имени 61 коммунара) по проекту 7 с заводским номером 1078. 3 марта 1939 года эсминец был перезаложен по проекту 7У, и спущен на воду 26 августа 1939 года. 25 сентября 1940 года корабль был переименован в «Сообразительный». Эсминец вступил в строй 7 июня 1941 года и вошёл в состав Черноморского флота [1].
История службы
1941 год
22 июня 1941 года «Сообразительный» встретил под командованием старшего лейтенанта (впоследствии капитан-лейтенант, капитана 3 и 2 ранга) Сергея Степановича Воркова в составе 3-го дивизиона эсминцев Отряда лёгких сил в Севастополе. 25 и 26 июня при набеге лидеров «Харьков» и «Москва» на Констанцу эсминец входил в группу кораблей поддержки и 26 июня на отходе эскортировал повреждённый «Харьков» в Севастополь. При этом, предположительно, «Сообразительный» потопил атаковавшую лидер советскую подводную лодку Щ-206. С конца августа корабль включился в оборону Одессы, эскортируя транспорты, перевозя грузы и людей, поддерживая огнём обороняющиеся войска. Так, с этой целью 31 августа «Сообразительный» израсходовал 50, 1 сентября — 194 и 2 сентября — 140 снарядов. 25 сентября на буксире эсминец привел в Севастополь тяжело повреждённый эсминец «Беспощадный». 29—31 декабря в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции входил в состав отряда охранения второго отряда транспортов. 31 декабря осуществлял огневую поддержку действиям войск десанта на берегу, израсходовав 122 снаряда [2].
1942 год
1 и 2 января 1942 года «Сообразительный» осуществлял огневую поддержку войск в районе Феодосии, израсходовав 161 снаряд. Участвовал в морской десантной операции в районе Судака, для чего 15 января в составе отряда высадки вышел из Новороссийска. Уже в море выяснилось, что на «Сообразительном» находятся войска, которые должны были идти на эсминце «Шаумян», и наоборот. Поскольку эсминцы должны высаживать свои войска на разных флангах района высадки, то решили корабли не перенацеливать, а поставить новые боевые задачи войскам. В 23.00 «Сообразительный» начал высадку войск в бухте Новый Свет и к 5.00 16 января завершил её. 17 января прибыл в Феодосию, но был обстрелян при входе в порт батареей противника, после чего сразу отошёл на рейд, уточнил обстановку у сторожевых катеров и, приняв на борт 8 раненых и 29 пассажиров, ушёл в Новороссийск. 18 января его возвращают в Феодосию, и 19 и 20 января он оказывает огневое содействие войскам в районе Феодосии. 25 января поддерживал огнём войска в районе Судака. 21 февраля в составе отряда кораблей обстрелял позиции германских войск в районе Феодосии. При возвращении из-за штормовой погоды получил повреждения корпуса. Под ударами 8-балльных волн прогнулась палуба в районе 23 - 26-го шпангоутов, согнулся пиллерс, появились трещины в листах настила. В наружной обшивке на 35 - 36-м шпангоутах образовались гофры. Через деформированные дверцы и крышки люков, иллюминаторы под полубаком начала сочиться вода. Были сорваны и унесены в море вьюшка для троса на полубаке, 6 стоек леерного ограждения, кранцы, 2 вентиляционных грибка. Образовались трещины в щитах 1-го и 4-го 130-мм орудий, погнулся левый кронштейн большого бомбосбрасывателя, разбились стекла в окнах ходовой рубки. Наконец, при резком крене на левый борт сломалась и упала в воду грот-мачта. Эсминцу пришлось уменьшить ход до 12 узлов и возвращаться в базу [3][4].
27 и 28 февраля, 1 марта в эсминец составе отряда кораблей оказывал артиллерийскую поддержку войскам Крымского фронта. 6 марта корабль взял на борт 170 бойцов и около 15.00 вышел из Туапсе в Севастополь. На эсминце находился член военного совета флота дивизионный комиссар И. И. Азаров. В ночь на 7-е погода внезапно испортилась. К 4.00 ветер усилился до 7 баллов, волнение моря - до 6. От ударов встречных волн в настиле полубака и верхних поясах обшивки появились трещины, сквозь ослабленные заклепочные соединения стала поступать вода. Только что заделанная обшивка в районе 35 - 36-го шпангоутов снова растрескалась; в наружной обшивке между 32-м и 46-м шпангоутами с обоих бортов образовались гофры. В настиле палубы между кожухом первой трубы и мостиком появилась поперечная трещина длиной 0,8 м; в районе 94 - 96-го шпангоутов - три трещины по 0,3 м. 14 иллюминаторов, 8 водонепроницаемых дверей и 5 крышек люков деформировались и потеряли герметичность. Во внутренние отсеки поступило около 300 т воды. В 4.10 волной сорвало крепление глубинных бомб и 4 бомбы Б-1 смыло за борт. Повреждённый эсминец прибыл в Севастополь, где подвергся атаке бомбардировщиков противника у Херсонесского маяка, а затем подвергся обстрелу немецкой артиллерии со стороны Бельбека. Корабль был вынужден поставить дымовую завесу и перейти в Северную бухту. «Сообразительный» избежал попаданий и затем вернулся на Кавказ вместе со старым крейсером «Коминтерн» и транспортом «Кубань» [4].
29 апреля и 13 мая «Сообразительный» поддерживал огнём обороняющиеся войска под Севастополем, израсходовав 44 и 69 снарядов. 9 мая совместно с эсминцем «Бдительный» вел артиллерийский огонь по позициям германских войск в районе Феодосии. 27 июня оказывал помощь повреждённому лидеру «Ташкент» на подходах к Новороссийску, сняв с него пассажиров. «Сообразительный» по перекинутым сходням за 22 минуты принял на свой борт 1975 человек - раненых, детей и женщин, которых лидер «Ташкент» эвакуировал из осажденного Севастополя. 250 человек поместили на полубаке, 1200 человек на шкафуте правого и левого бортов, 300 человек - на юте, остальные - в кубриках. Положение осложнялось и тем, что на эсминце были уложены к транспортировке в Севастополь принятые накануне в Поти с линкора «Парижская Коммуна» снаряды калибра 305-мм, уложенные на верхней палубе (70 тонн), а также ящики со снарядами к зенитным орудиям, расположенные в кубриках (20 тонн). Это всё резко ухудшило остойчивость корабля, снизило метацентрическую высоту, увеличило валкость и практически свело возможность к манёврам к нулю. Когда корабль вошёл в гавань Новороссийска и ошвартовывался у стенки, спасенные пассажиры хлынули на один борт и через поручни полезли на причал. Лишь благодаря тому, что боцманская команда успела забросить швартовые концы и закрепить корабль, трагедии удалось избежать - эсминец навалился на причал левым бортом с креном в 15 градусов, но не перевернулся.
2 июля при массированном налёте на Новороссийск эсминец избежал прямых попаданий, но получил повреждения от близких разрывов авиабомб. Основные неприятности причинила 500-кг бомба, угодившая в железнодорожный путь, проходивший у самого борта. Палубу полубака засыпало метровым слоем земли и щебня, а искорёженные рельсы зацепились за нос корабля и прижали его к пирсу. От сильного сотрясения вышли из строя компасы и все электронавигационные приборы. После налёта на «Сообразительный» прибыл командующий эскадрой адмирал Л. А. Владимирский и приказал немедленно покинуть базу, так как авиация противника могла повторить атаку, эсминец перешёл в Туапсе.
1 и 4 сентября «Сообразительный», маневрируя совместно с лидером «Харьков» в Цемесской бухте, обстрелял войска противника на подходах к Новороссийску. 3 октября совместно с эсминцем «Бойкий» обстрелял порт Ялта, израсходовав 203 снаряда. С возвращением в базу встал в ремонт. 29 ноября — 2 декабря в составе отряда боевых кораблей участвовал в набеге на коммуникации противника и обстреле острова Фидониси. 12—14 и 26—29 декабря обеспечивал набег четырёх тральщиков на коммуникации противника [5] [3].
1943 год
1 февраля 1943 года в эсминец составе отряда кораблей обстреливал позиции германских войск в районе Новороссийска, израсходовав 295 снарядов. 4 февраля в составе отряда кораблей осуществлял огневую подготовку высадки войск десанта в районе Южная Озерейка — Станичка, израсходовав 310 снарядов. 22 февраля совместно с лидером «Харьков» обстрелял позиции германских войск в районе Новороссийска. 25 февраля обстрелял порт Анапа, израсходовав 60 снарядов. 1 марта удостоен гвардейского звания. В начале августа «Сообразительный» встал в ремонт, завершившийся уже после окончания военных действий. В дальнейшем из-за износа механизмов интенсивность использования корабля резко снизилась, непосредственно в боевых операциях он больше не участвовал [6].
За годы Великой Отечественной войны «Сообразительный» совершил 218 выходов в море, прошёл 63 785 миль за 361 ходовой день, отконвоировал 59 транспортов с находившимися на них 70 000 человек и 150 000 тонн грузов, перевез 14230 солдат и эвакуированных, около 1000 т груза. Эсминец провел 56 обстрелов боевых порядков противника и около 100 стрельб по самолётам, выпустил 2863 130-мм снаряда (почти 5 боекомплектов), 1215 76-мм, 1623 45-мм и 478 37-мм снарядов. Эсминец «Сообразительный» 267 раз подвергался атакам авиации противника в группе кораблей и 126 раз отбивался от самолётов врага в одиночестве. За 1941 год эсминец прошёл 13 874 мили за 1108 ходовых часов, за 1942 год - 27 693 мили за 1530 ходовых часов, за 1943 год им было пройдено 7804 мили, за 1944-й - 3215 мили, за 1945-й - 3198 мили [6] [7].
Послевоенная служба
В период с 19 декабря 1945 года по 25 августа 1947 года «Сообразительный» прошёл капитальный ремонт. С 29 декабря 1951 года по 1958 год он был модернизирован и перестроен по проекту 32 в спасательное судно, и 20 марта 1956 года переименован в «СДК-11», а 12 февраля 1957 года - в «СС-16». 27 марта 1960 года корабль был законсервирован и поставлен в отстой, 14 сентября 1963 года корабль переоборудован в судно-цель «ЦЛ-3». 19 марта 1966 года судно-цель «ЦЛ-3» было исключено из списков судов ВМФ и было разобран на металл в Инкермане [6].
Командиры
В годы войны командовали «Сообразительным» старший лейтенант (впоследствии капитан-лейтенант, капитан 3 и 2 ранга) Сергей Степанович Ворков (до 28 декабря 1944 года) и капитан 2 ранга Георгий Федорович Годлевский.
Напишите отзыв о статье "Сообразительный (эсминец, 1939)"
Примечания
- ↑ Платонов, 2002, с. 223.
- ↑ Платонов, 2002, с. 223-224.
- ↑ 1 2 Платонов, 2002, с. 224.
- ↑ 1 2 Балакин, 1997, с. 14.
- ↑ Балакин, 1997, с. 15-18.
- ↑ 1 2 3 Балакин, 1997, с. 18.
- ↑ Платонов, 2002, с. 225.
Литература
- Платонов А. В. Энциклопедия советских надводных кораблей, 1941—1945 / А. В. Платонов. — СПб.: ООО «Издательство Полигон», 2002. — 640 с. — 5 000 экз. — ISBN 5-89173-178-9.
- Балакин С.А. "Сообразительный" и другие эскадренные миноносцы проекта 7У. — М.: Моделист-конструктор, 1997. — 32 с. — (Морская коллекция, 1997, № 6).
Ссылки
- [flot.sevastopol.info/ship/esminets/soobrazitelniy.htm Эскадренный миноносец «Сообразительный» на сайте Черноморского флота]
- [ussrfleet.1939-45.ru/esm_pr_7u_soob.php Эскадренный миноносец «Сообразительный» на сайте ВМФ СССР]
- [navsource.narod.ru/photos/03/318/index.html Эскадренный миноносец «Сообразительный» на сайте «Архив фотографий кораблей русского и советского ВМФ»]
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
| |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Сообразительный (эсминец, 1939)
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
– Друг сердечный, ты как? – сказал он при звуках песни, ровняя шаг своей лошади с шагом роты.
– Я как? – отвечал холодно Долохов, – как видишь.
Бойкая песня придавала особенное значение тону развязной веселости, с которой говорил Жерков, и умышленной холодности ответов Долохова.
– Ну, как ладишь с начальством? – спросил Жерков.
– Ничего, хорошие люди. Ты как в штаб затесался?
– Прикомандирован, дежурю.
Они помолчали.
«Выпускала сокола да из правого рукава», говорила песня, невольно возбуждая бодрое, веселое чувство. Разговор их, вероятно, был бы другой, ежели бы они говорили не при звуках песни.
– Что правда, австрийцев побили? – спросил Долохов.
– А чорт их знает, говорят.
– Я рад, – отвечал Долохов коротко и ясно, как того требовала песня.
– Что ж, приходи к нам когда вечерком, фараон заложишь, – сказал Жерков.
– Или у вас денег много завелось?
– Приходи.
– Нельзя. Зарок дал. Не пью и не играю, пока не произведут.
– Да что ж, до первого дела…
– Там видно будет.
Опять они помолчали.
– Ты заходи, коли что нужно, все в штабе помогут… – сказал Жерков.
Долохов усмехнулся.
– Ты лучше не беспокойся. Мне что нужно, я просить не стану, сам возьму.
– Да что ж, я так…
– Ну, и я так.
– Прощай.
– Будь здоров…
… и высоко, и далеко,
На родиму сторону…
Жерков тронул шпорами лошадь, которая раза три, горячась, перебила ногами, не зная, с какой начать, справилась и поскакала, обгоняя роту и догоняя коляску, тоже в такт песни.
Возвратившись со смотра, Кутузов, сопутствуемый австрийским генералом, прошел в свой кабинет и, кликнув адъютанта, приказал подать себе некоторые бумаги, относившиеся до состояния приходивших войск, и письма, полученные от эрцгерцога Фердинанда, начальствовавшего передовою армией. Князь Андрей Болконский с требуемыми бумагами вошел в кабинет главнокомандующего. Перед разложенным на столе планом сидели Кутузов и австрийский член гофкригсрата.
– А… – сказал Кутузов, оглядываясь на Болконского, как будто этим словом приглашая адъютанта подождать, и продолжал по французски начатый разговор.
– Я только говорю одно, генерал, – говорил Кутузов с приятным изяществом выражений и интонации, заставлявшим вслушиваться в каждое неторопливо сказанное слово. Видно было, что Кутузов и сам с удовольствием слушал себя. – Я только одно говорю, генерал, что ежели бы дело зависело от моего личного желания, то воля его величества императора Франца давно была бы исполнена. Я давно уже присоединился бы к эрцгерцогу. И верьте моей чести, что для меня лично передать высшее начальство армией более меня сведущему и искусному генералу, какими так обильна Австрия, и сложить с себя всю эту тяжкую ответственность для меня лично было бы отрадой. Но обстоятельства бывают сильнее нас, генерал.
И Кутузов улыбнулся с таким выражением, как будто он говорил: «Вы имеете полное право не верить мне, и даже мне совершенно всё равно, верите ли вы мне или нет, но вы не имеете повода сказать мне это. И в этом то всё дело».
Австрийский генерал имел недовольный вид, но не мог не в том же тоне отвечать Кутузову.
– Напротив, – сказал он ворчливым и сердитым тоном, так противоречившим лестному значению произносимых слов, – напротив, участие вашего превосходительства в общем деле высоко ценится его величеством; но мы полагаем, что настоящее замедление лишает славные русские войска и их главнокомандующих тех лавров, которые они привыкли пожинать в битвах, – закончил он видимо приготовленную фразу.
Кутузов поклонился, не изменяя улыбки.
– А я так убежден и, основываясь на последнем письме, которым почтил меня его высочество эрцгерцог Фердинанд, предполагаю, что австрийские войска, под начальством столь искусного помощника, каков генерал Мак, теперь уже одержали решительную победу и не нуждаются более в нашей помощи, – сказал Кутузов.
Генерал нахмурился. Хотя и не было положительных известий о поражении австрийцев, но было слишком много обстоятельств, подтверждавших общие невыгодные слухи; и потому предположение Кутузова о победе австрийцев было весьма похоже на насмешку. Но Кутузов кротко улыбался, всё с тем же выражением, которое говорило, что он имеет право предполагать это. Действительно, последнее письмо, полученное им из армии Мака, извещало его о победе и о самом выгодном стратегическом положении армии.
– Дай ка сюда это письмо, – сказал Кутузов, обращаясь к князю Андрею. – Вот изволите видеть. – И Кутузов, с насмешливою улыбкой на концах губ, прочел по немецки австрийскому генералу следующее место из письма эрцгерцога Фердинанда: «Wir haben vollkommen zusammengehaltene Krafte, nahe an 70 000 Mann, um den Feind, wenn er den Lech passirte, angreifen und schlagen zu konnen. Wir konnen, da wir Meister von Ulm sind, den Vortheil, auch von beiden Uferien der Donau Meister zu bleiben, nicht verlieren; mithin auch jeden Augenblick, wenn der Feind den Lech nicht passirte, die Donau ubersetzen, uns auf seine Communikations Linie werfen, die Donau unterhalb repassiren und dem Feinde, wenn er sich gegen unsere treue Allirte mit ganzer Macht wenden wollte, seine Absicht alabald vereitelien. Wir werden auf solche Weise den Zeitpunkt, wo die Kaiserlich Ruseische Armee ausgerustet sein wird, muthig entgegenharren, und sodann leicht gemeinschaftlich die Moglichkeit finden, dem Feinde das Schicksal zuzubereiten, so er verdient». [Мы имеем вполне сосредоточенные силы, около 70 000 человек, так что мы можем атаковать и разбить неприятеля в случае переправы его через Лех. Так как мы уже владеем Ульмом, то мы можем удерживать за собою выгоду командования обоими берегами Дуная, стало быть, ежеминутно, в случае если неприятель не перейдет через Лех, переправиться через Дунай, броситься на его коммуникационную линию, ниже перейти обратно Дунай и неприятелю, если он вздумает обратить всю свою силу на наших верных союзников, не дать исполнить его намерение. Таким образом мы будем бодро ожидать времени, когда императорская российская армия совсем изготовится, и затем вместе легко найдем возможность уготовить неприятелю участь, коей он заслуживает».]
