Сопиков, Василий Степанович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сопиков Василий Степанович
Дата рождения:

1765(1765)

Место рождения:

город Суздаль

Гражданство:

Российская империя Российская империя

Дата смерти:

21 июня 1818(1818-06-21)

Место смерти:

город Петербург

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Василий Степанович Сопиков (17651818) — известный библиограф, составитель росписи русских книг, до сих не утратившей своего значения.





Биография

Будучи сыном купца, первоначально торговал книгами. В 1811 году, при содействии А. Н. Оленина, поступил на службу в публичную библиотеку помощником библиотекаря русского отдела, где и занялся приведением в порядок книг на славянском и русском языках; в 1812 году Сопиков был командирован в Олонецкую губернию для сопровождения туда 200 ящиков книг и рукописей, составляющих драгоценнейшее достояние библиотеки.

Деятельность

По возвращении, Сопиков занялся подготовкой и обработкой материалов для своего обширного библиографического справочника, вышедшего под заглавием «Опыт российск. библиографии, или полный словарь сочинений и переводов, напечатанных на славенском и российск. языках от начала заведений типографий до 1813 года, с предисловием, служащим введением в сию Науку, совершенно новую в России, с историей о начале и успехах книгопечатания как в Европе вообще, так и особенно в России с примечаниями о древних редких книгах и их изданиях, и с краткими из оных выписками. Собранный из достоверных источников Васильем Сопиковым» (5 т., СПб., 1813—21) и ставшего, несмотря на ошибки и пропуски, необходимым пособием для занимающихся библиографией и для всех нуждающихся в справках о старых книгах.

В 1-й части помещено предисловие (приписывается К. Калайдовичу), где изложены важнейшие сведения по «теории» библиографии и её литературе и говорится о плане «Опыта» и его источниках; затем следует: роспись древним славян. типографиям с показанием, в каких местах они находились и с которого времени каждая из них по напечатанным книгам стала известной; заметки о гражданских типографиях и проч. За сим начинается уже самый список книг в алфавитном порядке, и в 1-м томе (отчасти и в 5) помещены книги церковной печати, а в остальных — гражданской. Конец V т. (с № 13150) довершен В. Анастасевичем, который был и издателем этой последней части. Всех книг исчислено у Сопикова 13249; поименованы они в азбучном порядке заглавий, но этот порядок не строго соблюден. Списком Сопикова можно руководствоваться только с большой осторожностью. Что касается 1-й части, то есть списка книг церковной печати, то он теперь, после трудов Строева, Кеппена, Калайдовича, Максимовича и др., потерял своё значение для библиографов. Список же книг гражданской печати, помимо неполноты, представляет еще то неудобство, что заглавия книг не выписаны целиком, а часто означены и неточно, и с опечатками. Объясняется это тем, что Сопиков не имел всех книг под руками, а роспись свою составлял большей частью по готовым описям, рукописным и печатным каталогам. Это же обстоятельство послужило причиной того, что при указании форматов, годов печатания вкралось множество ошибок, а число страниц, гравюр, планов или карт, приложенных ко многим изданиям, совершенно не показано. При ненадежности большинства частных сведений, сообщаемых Сопиковым, главному, то есть тому, что та или другая книга, у него отмеченная, действительно существовала, можно доверять вполне. Многие из приведенных Сопиковым книг столь редки, что иные библиографы считали их даже вовсе не существующими, но новейшие открытия подтвердили верность его показаний (напр, № 13.097 — "Приветъ киръ Михаилу митрополиту киевскому и галицкому", Львов, l59l; 4°, отыскавшийся в 1861 г.). Не говоря уже о 1-й и 5-й частях, в которых указаны редчайшие произведения старопечатной литературы, в остальных частях находится роспись редких книг гражданской печати; между ними особенного внимания заслуживают книги масонские, выходившие в конце XVIII стол. из тайных типографий в небольшом количестве экземпляров для употребления в ложах ордена, в продажу не поступавшие, а впоследствии конфискованные и уничтоженные. Ненужные выписки из книг, которыми Сопиков хотел украсить свой труд, находятся только в первых двух томах. К своему колоссальному труду, выполненному им без нужных материалов и, по-видимому, без всякого поощрения, Сопиков предполагал приложить роспись географическим картам и всякого рода указатели, но успел составить указатель имен авторов к одному лишь 1-му тому, а между тем подобного рода указатель, необходимый во всяком библиографическом труде, вдвойне необходим для «Опыта» Сопикова ввиду принятой им системы — располагать книги в азбучном порядке заглавий, и при его отсутствии труд Сопикова значительно теряет в своей ценности.

В 1815 году в польском журнале: «Pamiętnik Warszawski» появилась весьма дельная критика первых 3-х частей «Опыта» Сопикова, написанная Линде (извлечение из неё в «Вестн. Европы» 1816 г., ч. 90). По поводу выхода в свет V тома были помещены поправки и заметка в «Библиографических листах» Кеппена 1825 г., № 3. В новейшее время В. И. Саитов напечатал «Заметки и разъяснения к Опыту росс. Б. В. Сопикова» (в «Журн. Мин. нар. просв.», 1876 г., и отдельно СПб., 1878). В том же 1876 году вышел «Алфавитный указатель имен» к «Опыту», сост. П. О. Морозовым, а в 1900 г. «Указатель к книгам гражданской печати», сост. В. Н. Рогожиным.

Кроме «Опыта», Сопиков издал соч. Монтескье: «О существе законов», в переводе Д. И. Языкова, и перевод с франц. «Пифагоровых законов и нравственных правил».

Напишите отзыв о статье "Сопиков, Василий Степанович"

Литература

Ссылки

  • [www.nlr.ru/ar/staff/sop.htm Сопиков] на сайте РНБ.
  • Сопиков Василий Степанович — статья из Большой советской энциклопедии.
  • [biography.yaxy.ru/01180874.htm Сопиков Василий Степанович]
  • [www.nlr.ru/ar/staff/sop.htm СОПИКОВ Василий Степанович]

Отрывок, характеризующий Сопиков, Василий Степанович

Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.