Сорабистика

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Сораби́стика (в.-луж. , н.-луж. Sorabistika) — междисциплинарная научная дисциплина, изучающая лужицкие языки и культуру лужицких сербов.





Центры сорабистики

История сорабистики

В Германии

Понятие «сорабистика» появилось в немецкой науке по аналогии с понятиями «славистика» и «германистика». До XIX века серболужицкая наука создавалась в основном священнослужителями. Развитие лингвистики было вызвано переводом местными священниками (вдохновленными деятельностью М. Лютера) Библии на лужицкие наречия в XVI—XVII веках. Как носители серболужицкого национального сознания священники принимаются за собирание материала по топонимике, ономастике, мифологии, истории своего народа. В XIX веке светскими учёными среди лужицких сербов были лишь Я. А. Смолер и Я. П. Йордан. В 1847 году была основана культурная и научная организация лужицких сербов Матица серболужицкая, которая выпускала научный журнал «Часопис Матицы Серболужицкой», выходивший два раза в год с 1848 по 1937 год. Роль священников в развитии сорабистики сохранялась до начала XX века. В 1951 году был создан Институт серболужицкого народоведения Академии наук ГДР (с 1992 года — Серболужицкий институт)[6].

В России и СССР

За период с 1920-х до 1980-х годов в СССР была издана единственная серьёзная монография, посвящённая истории и культуре лужицких сербов, — «Лужичане» (1955) московского историка М. И. Семиряги. После этого Семиряга оставил исследования по истории лужицких сербов, и ведущим специалистом по этой теме стала историк Московского государственного университета Л. П. Лаптева. Среди её работ — «Русско-серболужицкие научные и культурные связи с начала XIX века до первой мировой войны (1914 года)» (1993) и «Российская сорабистика XIX—XX веков в очерках жизни и творчества её представителей» (1997)[7]. Российские научные учреждения, где изучается сорабистика: Институт славяноведения РАН, Исторический факультет МГУ, Факультет иностранных языков и регионоведения МГУ, Филологический факультет МГУ, Филологический факультет СПбГУ.

На Украине

Интерес к Лужице и её народу на Украине зародился в середине XIX века. Исследования по сорабистике в российской части Украины велись в общероссийском русле. Первыми украинскими учёными в этой области был И. Срезневский, О. Бодянский, В. Григорович, А. Котляревский, которые работали в университетах Украины или поддерживали связи с учёными из Украины. На украинских землях (в основном в Лемберге), находившихся под властью Австрии, в XIX веке возникло второе крыло украинской сорабистики, которую представляли такие учёные и литераторы, как Я. Головацкий, А. Торонский, М. Драгоманов и другие. Много о Лужице в конце XIX века писал Иван Франко. В период между мировыми войнами во Львове сорабистикой занимались украинские и польские учёные М. Возняк, М. Грушевский, К. Студинский, В. Ташицкий, И. Свенцицкий и другие. На украинских землях, входивших в состав Советского Союза, развитие сорабистики было затруднено из-за политики изоляции лужицких сербов и отсутствия достоверной информации о положении этого народа. После Второй мировой войны изучение сорабистики на Украине возобновилось в 1950-е годы. Во Львовском университете сформировался сорабистический центр, который стал координировать научную, переводческую и иные виды деятельности в этой области. С конца 1950-х годов на кафедре славянской филологии в университете Львова начали работать В. Моторный и К. Трофимович[8].

1960—1990-е годы

Львовские сорабисты установили контакты с учёными, журналистами и литераторами Лужицы, собиравшими украинский материал. Гости из Лужицы выступали во Львовском университете, печатались в местной прессе. На Украине в 1960—1990-е годы побывали многие серболужицкие писатели, в том числе Юрий Брезан, Юрий Кох, учёные-сорабисты М. Каспер, Д. Шольце, Г. Шустер-Шевц и другие. В послевоенные годы сорабистические исследования проводились также в Киеве и Харькове, украинскими писателями и переводчиками были выполнены многочисленные переводы серболужицкой литературы и фольклора. Одним из ведущих специалистов в этой области был профессор К. К. Трофимович (ум. 1993), долгие годы возглавлявший кафедру славянской филологии Львовского университета. Ему принадлежит авторство «Верхнелужицкого словаря» (1974) и монографии «Серболужицкая литература» (1987). К. Трофимович стал первым учёным в СССР, который защитил докторскую диссертацию по сорабистике («Становление и развитие верхнелужицкого литературного языка», 1978). Десятки статей в 1960—1990-е годы были опубликованы украинскими авторами в украинском издании «Проблеми слов'янознавства», лужицком журнале Lětopis и других изданиях. Эти публикации были посвящены лужицким языкам, литературе, фольклору, истории, вопросам украинско-лужицких связей. В середине 1980-х годов значительную роль в развитии украинской сорабистики играли международные сорабистические семинары, которые регулярно проводятся (раз в два года с 1984 года) Львовским университетом и Серболужицким институтом при участии учёных из Германии и славянских стран. В 1960—1990-е годы на Украине кроме литературных переводов выходили и научно-популярные книги, из которых украинские читатели узнавали о культуре, истории, языке, литературе лужицких сербов. В 1997 году во Львове вышла первая обстоятельная работа постсоветского славяноведения — «Лужицькі Серби», созданная в соавторстве учёными из Украины и Лужицы. В 1993 году вышел Украинско-лужицкий словарь К. Трофимовича. Подготовка сорабистов во Львовском университете осуществляется при поддержке Серболужицкого института, благодаря чему украинские слависты проходят стажировку и работают в архивах и библиотеках Лужицы[9].

В Югославии и Сербии

Интерес лужицких и балканских сербов друг к другу проявился во второй половине XIX века. В 1840 году в переводе на сербский язык вышли путевые заметки словацкого учёного Людовита Штура. В конце XIX века появились путевые заметки сербских авторов, в том числе «Дорога из Белграда в Лейпциг» педагога Й. Миодраговича (1881), «Из Лужицы и Будишина» военного историка Й. С. Виловского (1892), «Из Лужицкой Сербии» белградского профессора Н. Несторовича (1899). В это время сербские газеты рассказывали читателям о литературе в Лужице. Период между двумя мировыми войнами явился «золотым веков» сорабистики в Югославии. В белградском журнале «Српски книжевни гласник» были опубликованы работы: «Лужицкие сербы и их вождь д-р Арношт Мука» Й. Ерделяновича, «О серболужицкой литературе» Й. Кршича (1929), «Лужицкие сербы и их родина» С. Влаховича (1930), «По следам славянства в современной Германии» А. Елачича (1936). В 1931 году в Белграде вышла книга очерков словенского теолога Леопольда Ленарда «Сербство в поэзии лужицких сербов». В июне 1934 года в Любляне вышел первый и последние номер журнала Srbska Lužica. В первые годы после окончания Второй мировой войны интерес к лужицким сербам был связан с изменением границ в послевоенной Европе. В последующие десятилетия сербы Югославии почти забыли о лужицких сербах. Близкие контакты с Лужицей поддерживала Словения, в которой в 1966 году была издана книга Тонета Главана Lužiški Srbi. Кроме словенцев интерес к лужицким сербам проявляли также хорваты и македонцы. В 1974 году в Белграде вышли «Народные сказки лужицких сербов», в 1984 году в Крагуевце была издана «Литература лужицких сербов». Исследованиями в области сорабистики во второй половине XX века занималась белградский богемист Нада Джорджевич (ум. 2001). В 1995 году в Нови-Саде вышла работа М. Цвиетича «Лужицкие сербы и югославы с 1840 до 1918 года», которая была посвящена литературным связям между народами[10].

См. также

Напишите отзыв о статье "Сорабистика"

Примечания

  1. [sorb.philol.uni-leipzig.de/en/institute/aims-and-tasks/ Aims and Tasks]. // sorb.philol.uni-leipzig.de. Проверено 29 июля 2016.
  2. [www.luzice.cz/home/cesko-luzicke-vztahy/hornikova-knihovna.dot Hórnikova knihovna]. // luzice.cz. Проверено 29 июля 2016.
  3. Моторный, Владимир и др. Сорабистика в Украине: история и современность. — Studia Slavica Savariensia. — 2001. — Т. 1—2. — С. 96.
  4. [prolusatia.pl/ksiaznica/artykuly/422-2015-07-02-10-50-01.html Хронолошки преглед сорабистичких истраживања на територији Србије]. // prolusatia.pl. Проверено 18 августа 2016.
  5. [interaffairs.ru/news/show/7838 Лужицкий вопрос и большая политика]. // interaffairs.ru. Проверено 29 июля 2016.
  6. Моторный, Владимир и др. Сорабистика в Украине: история и современность. — Studia Slavica Savariensia. — 2001. — Т. 1—2. — С. 96, 97.
  7. Бевзюк, Є. В. [nndiuvi.org.ua/images/book/15.pdf Національне відродження західного слов'янства в українській історіографії]. — Ужгород, 2007. — С. 315.
  8. Моторный, Владимир и др. Сорабистика в Украине: история и современность. — Studia Slavica Savariensia. — 2001. — Т. 1—2. — С. 97—101.
  9. Моторный, Владимир и др. Сорабистика в Украине: история и современность. — Studia Slavica Savariensia. — 2001. — Т. 1—2. — С. 101—104, 106, 108.
  10. Соколовић, Далибор. [prolusatia.pl/ksiaznica/artykuly/422-2015-07-02-10-50-01.html Хронолошки преглед сорабистичких истраживања на територији Србије]. // prolusatia.pl. Проверено 18 августа 2016.

Литература

  • Цайль, В. Сорабистика в Германии. Научно-исторический итог пяти столетий = Sorabistik in Deutschland: eine wissenschaftsgeschichtliche Bilanz aus fünf Jahrhunderten. — Домовина, 1996. — 216 с.

Отрывок, характеризующий Сорабистика

– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.
Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.


Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.