Сорока-воровка (фильм, 1958)
| Сорока-воровка | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Автор сценария |
Н. Коварский |
| В главных ролях |
Зинаида Кириенко |
| Оператор |
М. Дятлов |
| Композитор |
В. Дехтерев |
| Кинокомпания | |
| Страна | |
| Язык | |
| Год | |
| IMDb | |
«Сорока-воровка» — фильм Наума Трахтенберга 1958 года по мотивам одноименной повести Александра Герцена.
Содержание
Сюжет
Актёры захудалого театра Щепин и Угрюмов отправляются искать лучшей доли в крепостной театр богатого князя Скалинского. Князь тепло встречает известного своим талантом Щепина и его товарища комика Угрюмова. Князь сразу предлагает Щепину роль судьи в пьесе «Сорока-воровка». Щепин поражен большим талантом Анеты - исполнительницы главной роли.
Щепин пытается встретиться с актрисой, и хотя слуги князя поначалу не пускают его к Анете, ему удается добиться позволенья князя на встречу. Она рассказала Щепину свою историю. Раньше она принадлежала другому помещику, который ценил её как актрису. Уже тогда Скалинский пытался выкупить актрису, но помещик решительно отказал. Вскоре он умер, предварительно написав вольные актёрам своего театра, но его наследник, польстившись барышом, предложенным князем за актёров труппы, подкупив поверенных, уничтожил вольные.
Анета досталась князю. Князь не сдержал обещания представить актрису лучшим театрам Москвы и Петербурга. Он отверг предложение дирекции императорских театров, желавшей выкупить актрису, и вместо этого предложил Анете стать его любовницей. Встретив решительный отпор, князь решает сделать жизнь актрисы невыносимой. В отместку Анета принимает ухаживания её давнего и тайного воздыхателя Степана.
Монолог актрисы прерывает Степан. Его увозят в рекруты, и он желает проститься со своей любимой. Но, несмотря на вмешательство Щепина, Степану не дают последний раз увидеться с Анетой.
Щепин, несмотря на щедрые посулы князя, решается вернуться в свой старый театр. Ему сообщают, что Анета пыталась покончить с собой. Она при смерти и объясняет Щепину причину своего поступка – она не желает своему будущему ребенку холопьей доли. Щепин в театре при большом стечении народа сообщает, что спектакля не будет, главная актриса умерла, не желая жить в неволе.
Щепин и Угрюмов уезжают в свой старый театр.
В ролях
- Зинаида Кириенко — Анета[1]
- Николай Афанасьев — Щепин
- Владимир Покровский — Князь
- Виктор Коршунов — Степан
- А. Кубацкий — Угрюмов
- Сергей Калинин — управляющий
- Александр Граве — Наследник[2]
- Николай Шамин — Помещик
В эпизодах
- В. Кольцов
- Георгий Светлани
- Иван Лобызовский
- Л. Гранкина
Напишите отзыв о статье "Сорока-воровка (фильм, 1958)"
Примечания
|
Это заготовка статьи о советском кинофильме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
| ||||||
Отрывок, характеризующий Сорока-воровка (фильм, 1958)
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
