Сорока (картина Моне)
| |
| Клод Моне | |
| Сорока. 1868—1869 | |
| фр. La Pie | |
| Холст, масло. 89 × 130 см | |
| Музей Орсе, Париж | |
«Сорока» (фр. La Pie) — картина, написанная французским художником Клодом Моне (Claude Monet, 1840—1926) в 1868—1869 годах[1]. Размер картины — 89 × 130 см, c рамой 120,5 × 164 см[2].
В конце 60-х годов XIX века Моне овладело желание запечатлеть и передать зрителю чувства и эмоции, пробуждаемые в его душе мимолётными состояниями окружающей природы. Вдохновлённый Писсарро, а также Ренуаром и Сислеем, он погрузился в сложную работу над снежным пейзажем.
Незадолго до этого на суд публики уже был с успехом представлен зимний пейзаж, выполненный художником Гюставом Курбе в восторженной манере изображения зимнего леса и охоты. Как бы снижая восторженность Курбе, Моне предпочёл изобразить на картине сороку, севшую на калитку, как хрупкую одинокую ноту, случайно оброненную кем-то на нотный стан. Изображение на картине соткано солнцем и снегом, которые передают нам ощущение неуловимой полутвёрдой полупрозрачной материи.
Художник создал пейзаж, характерный для импрессионизма — изобразительного жанра, получившего своё название пятью годами позднее, на первой официальной выставке. Для этого сельского пейзажа вблизи Этрета, написанного Моне как будто на одном дыхании, были использованы редкие в то время неяркие и, вместе с тем, сверкающие тона, создающие неповторимый свет солнечного зимнего дня.
Впечатление, произведённое на публику этой картиной, выразил критик Феликс Фенеон, написавший, что публика, приученная к ужасному изобразительному соусу от столпов официальной живописи и академиков, была поражена созерцанием этой неброской картины.
Новизна и смелость манеры Моне, погружающего нас в мир своих чувств и переживаний, заметно отличают эту картину от классических изображений зимнего дня того времени. Это обстоятельство объясняет тот факт, что картина была отвергнута жюри Парижского салона 1869 года[1].
Напишите отзыв о статье "Сорока (картина Моне)"
Примечания
- ↑ 1 2 [www.musee-orsay.fr/en/collections/works-in-focus/painting/commentaire_id/the-magpie-3110.html?tx_commentaire_pi1%5BpidLi%5D=509&tx_commentaire_pi1%5Bfrom%5D=841&cHash=e8d8d83f29 Claude Monet — La Pie / The Magpie] (HTML). Musée d’Orsay. Проверено 14 мая 2012. [www.webcitation.org/6AqRfwnJD Архивировано из первоисточника 21 сентября 2012].
- ↑ [www.musee-orsay.fr/en/collections/index-of-works/notice.html?no_cache=1&nnumid=715 Claude Monet — La Pie, Notice de l'œuvre] (HTML). Musée d’Orsay. Проверено 3 июня 2012. [www.webcitation.org/6AqRh5ftI Архивировано из первоисточника 21 сентября 2012].
Ссылки
- [www.googleartproject.com/collection/musee-dorsay-paris/artwork/the-magpie-claude-monet/519086/ The Magpie, 1868—1869, Claude Monet], Google Art Project, www.googleartproject.com
Отрывок, характеризующий Сорока (картина Моне)
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
