Сорочинская ярмарка (опера)
| Сорочинская ярмарка | |
 «Кум» (эскиз костюма), худ. Борис Кустодиев, 1919 | |
| Композитор |
М. П. Мусоргский |
|---|---|
| Источник сюжета | |
| Год создания |
1881 (I и II акт, фрагмент III акта), 1911 (редакция Ц. Кюи), 1930 (редакция В. Шебалина) |
| Место первой постановки | |
Сорочинская ярмарка — опера М. П. Мусоргского в 3-х действиях, 4-х картинах. Сюжет либретто заимствован из одноименной повести Н. В. Гоголя. Мусоргский писал эту оперу в 1874—1880 годах, но не закончил.
История создания
Опера впервые закончена Ц. А. Кюи и в этом варианте была исполнена 13 (25) октября 1917. Из предисловия к этой редакции оперы (октябрь 1916 г.):
Комическая опера «Сорочинская ярмарка» начата была Мусоргским в 1875 г., сочинялась медленно и отрывочно и за смертью композитора в 1881 г., осталась неоконченной. Первоначально изданы были лишь пять отрывков из неё: Вступление к опере (обработано по черновым наброскам А. К. Лядовым), Думка Паробка (ред. Лядова), Гопак, Сцена Хиври в ожидании Афанасия Ивановича и Думка Параси (оркестровая редакция всех пяти нумеров принадлежит Лядову). Рукописи Мусоргского давали, однако, еще значительное количество музыкального материала, а именно «Ярмарочную сцену», которой начинается опера, и первую половину 2-го действия. Этот материал был обработан В. А. Каратыгиным, дополнен и инструментован Ц. А. Кюи. Всё же остальное, а именно сцена Черевика с Хиврей и сцена Паробка с Цыганом в 1-м действии, 2-я половина 2-го и все 3-е, за исключением Думки Параси и Гопака, дописаны и инструментованы Ц. А. Кюи и, таким образом, посмертный труд Мусоргского закончен.
Помимо Кюи, над завершением оперы Мусоргского работали (в разное время) А. К. Лядов, В. А. Каратыгин, Н.Н. Черепнин (редакция 1922), П.А. Ламм и В.Я. Шебалин (редакция 1931). Редакция Ламма-Шебалина стала стандартной для исполнителей в России.
Действующие лица
- Черевик — бас
- Хивря, жена Черевика — меццо-сопрано
- Парася, дочь Черевика, падчерица Хиври — сопрано
- Кум — бас-баритон
- Грицько, парубок — тенор
- Афанасий Иванович, попович — тенор
- Цыган — бас
- Чернобог — бас
- Торговки, торговцы, цыгане, евреи, парубки, казаки, девчата, гости, бесы, ведьмы, карлики.
Краткое содержание
Действие происходит в селе Великие Сорочинцы близ Полтавы в начале XIX века. Жаркий солнечный день. Бурлит шумная ярмарка. Сюда приехал Черевик, чтобы продать пшеницу и кобылу. С ним его дочка, красавица Парася. Желая запугать торговцев и выманить у них товары подешевле, Цыган рассказывает толпе, будто неподалёку, в старом сарае, поселилась Красная свитка; она принадлежит чёрту и наводит на людей порчу. Тем временем парубок Грицько нежно беседует с Парасей, красота которой покорила его сердце. Черевик вначале недоволен смелыми ухаживаниями парубка, но узнав, что Грицько — сын его старинного приятеля, не возражает против сватовства. Теперь необходимо зайти в шинок…
Оттуда Черевик возвращается домой поздно вечером вместе с Кумом. Неласково встречает муженька Хивря. Но нет предела её гневу, когда выясняется, что жених — тот самый парубок, который недавно насмехался над нею. Слышавший этот разговор Грицько сильно опечален. Однако Цыган вызывается помочь при условии, что парубок дёшево продаст ему своих волов.
Второе действие. Хивря, выдворив под благовидным предлогом из дому супруга на всю ночь, с нетерпением ждёт своего возлюбленного Афанасия Ивановича. Наконец попович появляется, щедро рассыпая высокопарные комплименты. Хивря потчует гостя. Но ухаживания поповича прерывает стук в ворота — это Черевик и Кум с гостями. Трясущегося от страха возлюбленного Хивря прячет на полатях. Нежданные пришельцы до смерти напуганы Красной свиткой, по слухам, появившейся на ярмарке. Лишь выпив хмельного, они понемногу успокаиваются. Кум заводит рассказ про чёрта, который заложил шинкарю свою красную свитку и теперь в обличье свиньи ищет её по всей ярмарке. Внезапно показавшееся в окне свиное рыло приводит всех в неописуемый ужас. Гости и хозяева спасаются бегством.
Третье действие, первая картина. Парубки во главе с Цыганом хватают и вяжут Черевика с Кумом якобы за то, что они украли кобылу. По хитро задуманному плану Цыгана в роли избавителя выступает Грицько. В награду парубок требует немедленно сыграть свадьбу, на что Черевик с радостью соглашается. В мечтах о Парасе счастливый жених засыпает. Ему снится, что Чернобог со свитой справляет шабаш, который прекращается лишь с ударами церковного колокола.
Третье действие, вторая картина. Парася тоскует по своему милому. Тем радостней встреча влюблённых. Воспользовавшись отсутствием Хиври, Черевик благословляет молодых. Подоспевшая некстати Хивря тщетно пытается помешать им. Цыган с парубками под общий смех уносят Хиврю. Толпа пляшет гопак.
Записи
| Год | Организация | Дирижёр | Солисты | Издатель и каталожный номер | Примечания |
|---|---|---|---|---|---|
| 1955 | Словенский национальный театр оперы и балета | Само Хубад | Черевик — Latko Koroshetz, Хивря — Bogdana Stritar, Парася — Vilma Bukovetz, Кум — Friderik Lupsha, Грицько — Miro Branjnik, Афанасий Иванович — Slavko Shtrukel, Цыган — Andrei Andreev, Чернобог — Samo Smerkolj | Philips A 00329-00330 L {2LPS};
Philips ABL 3148-3149 (1957) |
редакция Шебалина |
| 1969 | Хор и оркестр Всесоюзного радио | Юрий Аранович | Черевик — Геннадий Троицкий, Хивря — Антонина Клещёва, Парася — Людмила Белобрагина, Кум — Борис Добрин, Грицько — Алексей Усманов, Афанасий Иванович — Юрий Ельников, Цыган — Александр Поляков, Чернобог — Сергей Стукачев | Мелодия
Д 026823-8 (1969); Мелодия CM 02325-30 (1970) |
редакция Шебалина |
| 1983 | Музыкальный театр имени Станиславского и Немировича-Данченко | Владимир Есипов | Черевик — Владимир Маторин, Хивря — Л. Захаренко, Парася — Лидия Черных, Кум — Олег Кленов, Грицько — Анатолий Мищевский, Афанасий Иванович — Вячеслав Войнаровский, Цыган — В. Темичев, Чернобог — В. Свистов | Мелодия
С10 20721-4 (1983) |
редакция Шебалина |
| 1998 | Екатеринбургский театр оперы и балета | Евгений Бражник | Черевик — Герман Куклин, Хивря — Светлана Зализняк, Парася — Надежда Рыжкова, Кум — Сергей Вялков, Грицько — Виталий Петров, Афанасий Иванович — Сергей Майструк, Цыган — Андрей Вылегжанин | редакция Шебалина |
Источники: [operadis-opera-discography.org.uk/CLMUSORO.HTM], [www.operaclass.com/catalogo/opera.asp?idOpera=980&idCat=oc&idioma=], [records.su/]
Напишите отзыв о статье "Сорочинская ярмарка (опера)"
Ссылки
- Мусоргский, М. П. Сорочинская ярмарка (по Гоголю): опера в 3-х действиях. Издание посмертное, закончено в 1916 г. Ц. Кюи. Вновь исправленное издание. — М.: Гос. изд-во, музыкальный сектор.
- [www.ceo.spb.ru/libretto/classic/posle_glinki/sorochinskaya_yarmarka.zip Либретто оперы: сжатый (zip) документ Word]
- [100oper.nm.ru/082.html Краткое содержание (синопсис) оперы «Сорочинская ярмарка» на сайте «100 опер»]
| ||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Сорочинская ярмарка (опера)
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
